Лишь теперь Алиса поняла, что видит перед собой не проповедника Панигаролу, не доброго слугу Господа, не монаха, нашедшего утешение в молитвах… Перед ней был прежний маркиз де Пани-Гарола, которого, как и раньше, обуревала бешеная страсть… Осознав это, Алиса де Люс едва не закричала от горя…
Ужасная догадка вдруг поразила ее: как Панигарола узнал имя человека, которого она почитала своим будущим мужем? Монах увидел, какую боль причиняют Алисе его слова, и решил ей открыться:
— Неужели вы надеялись, что я хоть на мгновение упущу вас из виду? Я не покидал своей кельи, но мне было известно о каждом вашем шаге, каждом слове, каждом вздохе. Я прекрасно осведомлен обо всех ваших подлостях, обо всех злодеяниях. Может, назвать вам имена всех ваших любовников? И дело тут вовсе не в ревности. Отдавая вас во власть королевы, я отлично осознавал, что совершаю. Это была месть… А сегодня вы приходите ко мне и хотите, чтобы я устроил ваше счастье и счастье вашего возлюбленного. Я рассказал вам о нашем сыне, надеясь, что хоть известие о ребенке тронет ваше сердце. Тогда, возможно, я сумел бы наконец забыть вас, хотя простить не смог бы никогда. Но вас волнует лишь любовь! Несчастная! Ты мечтала о сострадании, ты явилась ко мне за отпущением грехов! Я же вместо этого проклинаю тебя!
Монах вскочил и вылетел из исповедальни. Он промчался по храму, на мгновение застыл перед величественным алтарем, в отчаянной мольбе простерев к нему руки, и, рыдая, скрылся за колоннами словно привидение.
А Алиса упала в исповедальне без чувств. Там ее и обнаружила Лаура. Тонкие губы горничной изогнулись в легкой усмешке. Она привела Алису в чувство, помогла ей встать и проговорила:
— Поспешим отсюда, дитя мое. Здесь скопилось слишком много воспоминаний о злодеяниях, ужасе и боли!
XXVIII
ПОЛИТИКА ЕКАТЕРИНЫ МЕДИЧИ
Ночью Алиса де Люс не сомкнула глаз. Похоже, ей угрожала страшная опасность. Да, судьба Алисы была ужасной. Но женщина не сдавалась, всю ночь она ломала голову, ища пути к спасению. У нее был сильный характер, и она не привыкла отступать.
— Я не сдамся! — твердо сказала себе Алиса.
Если бы прежний любовник сжалился над ней, если бы он забрал у королевы страшный документ, Алиса просто пришла бы к Екатерине и объявила:
— Ваше величество, я много лет служила вам верой и правдой, но теперь оставляю вас. Я хочу располагать собой и надеюсь, что вы забудете о моем существовании. Ничего другого я не желаю.
Но грезы о счастье и свободе развеялись, как дым. Алиса по-прежнему была рабой королевы. И потому следовало исполнить повеление Екатерины и поспешить в Лувр.
На следующее утро Алиса де Люс, как всегда, выглядела прекрасно. Казалось, вчерашний кошмар случился не с ней, а с кем-то совершенно другим. Алиса казалась красивой и уравновешенной — словом, такой, как обычно. До мелочей обдумав свой наряд, она отправилась в Лувр. Лаура сопровождала ее.
Через несколько минут молодая женщина оказалась в апартаментах королевы-матери и велела доложить, что фрейлина Алиса де Люс, вернувшаяся из дальних краев, почтительнейше просит ее величество об аудиенции. Екатерина приказала передать, что переговорит с мадемуазель де Люс, как только освободится, поэтому та должна, не покидая Лувра, ждать встречи с королевой.
Екатерина, и правда, была занята — она совещалась со своим старым возлюбленным и единственным другом, звездочетом Руджьери.
Она собиралась также переговорить с королем; Карл IX ждал визита матушки с глухим раздражением и тревогой.
Зайдем же, читатель, в великолепный просторный кабинет, смежный со спальней Екатерины Медичи. Этот кабинет был убран с королевской роскошью. Бесценные творения итальянских мастеров украшали стены: Тинторетто, Рафаэль Санти, Перуджино, Тициан, Веронезе, Приматиччо… На фоне красного бархата висели полотна, изображавшие библейские сцены, чередуясь с картинами легкомысленно-любовного содержания. На посетителей отовсюду смотрели сладострастные Дианы и возвышенные мадонны. Даже рамы, в которые были оправлены картины, поражали своим великолепием — тяжелые, резные, покрытые толстым слоем позолоты. Екатерина Медичи высоко ценила художественную выразительность золотых вещей. Золото подчеркивает колорит полотен, придает произведениям искусства особую значимость и глубину; в отличие от серебра, дерева или олова оно не отвлекает внимания от творения живописца. В этом вопросе мы не можем не согласиться с королевой: золото прекрасно сочетается с картиной, исполненной в любой манере на любой сюжет, — будь то Рембрандт, Тициан, Рубенс или Ватто.
Добавим, что во времена Екатерины Медичи шедевры великих мастеров пленяли зрителя естественной свежестью божественных красок; они еще не потемнели и не покрылись кракелюрами (трещинами). Полотна сохраняли дивную гармонию цвета, созданную их авторами.
Теперь эти картины, покрытые патиной цвета сажи, похоронены в огромных гулких склепах, именуемых музеями. Перед нами предстают там лишь бледные тени прежних полотен; персонажи на холстах едва различимы, и мы благоговеем перед этими увядшими шедеврами скорее из чувства сентиментального почтения… Настоящего же восхищения мы, увы, не испытываем…
Екатерина Медичи, обладавшая прекрасным художественным вкусом, собрала замечательную коллекцию, включавшую произведения самых разных жанров.
Не следует считать королеву обычной интриганкой, творившей зло во имя зла. У нее было богатое воображение; она ценила жизнь во всех ее проявлениях. Если ей случалось сопровождать сыновей в походах, она брала с собой живописцев, музыкантов, декораторов и устраивала великолепные празднества прямо на полях сражений.
К несчастью, эта женщина была королевой Франции и ради удовлетворения собственных желаний и прихотей навлекла на страну неисчислимые бедствия… Но какой человек смог бы обуздать себя, если все вокруг с готовностью повинуются ему? Какая женщина, став всемогущей, удержится от соблазна превратиться в тиранку?
Екатерина Медичи всю молодость провела, дрожа от страха за свою жизнь. Она не верила ничему и никому, ее терзала жажда власти и наслаждений. Теперь, на пороге старости, она дала волю своим буйным инстинктам.
Вот почему она окружила себя чудесными шедеврами и вынашивала среди них свои чудовищные замыслы.
Рядом с гениальными произведениями искусства она и сама становилась гением — гением зла! — и чувствовала себя наверху блаженства. В этом кабинете, где все блистало фантастической роскошью, где живописные полотна поражали взор художественным мастерством, Екатерина, черпая силы в гармонии совершенной красоты, плела самые зловещие свои интриги.
Королева-мать искренне верила во все, что предрекал астролог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140