Однако, в отличие от героя романа, Жан де Пардальян вовсе не был сумасшедшим…
Приняв решение посвятить свою жизнь спасению и счастью Лоизы, шевалье почувствовал огромное облегчение и объявил верному псу, что им пора пообедать.
Юноша поднялся с валуна и отправился к себе, на постоялый двор. Он шагал размеренно и неторопливо. Сворачивая на улицу Сен-Дени, он вдруг услышал за спиной топот и тяжелое дыхание. Было уже совсем темно и ни души вокруг, однако Пардальян не счел нужным оглянуться. Впрочем, этого и не потребовалось. В следующий миг бегущий человек сам врезался в Жана.
От внезапного удара шевалье покачнулся, едва не упал, но все же устоял на ногах и немедленно выхватил шпагу, собираясь задать невеже добрую трепку. Но тот, похоже, очень спешил и вовсе не намеревался извиняться. Он лишь раздраженно пробурчал:
— Клянусь Пилатом и Вараввой! Не путайся под ногами!
Услыхав знакомые с детства слова, Жан остолбенел от изумления, а нахал побежал дальше.
— Это выражение… и голос! — пробормотал шевалье. — Неужели меня чуть не сшиб с ног собственный отец?
Жан бросился следом, но время было упущено, и таинственная личность растворилась во мраке. Шевалье добрался до постоялого двора и сразу спросил у госпожи Югетты, не искал ли его кто-нибудь. Но прелестная трактирщица заверила, что к юноше никто не приходил, и Пардальян подумал: «Видимо, голос негодяя лишь показался мне знакомым». Шевалье вздохнул: его огорчало, что он так и не успел проучить нахала.
Жан плотно поел, снова пристегнул шпагу, сунул за пояс небольшой кинжал с коротким широким лезвием и зашагал по пустынным ночным улицам к жилищу адмирала Колиньи. Подойдя к дому старика, шевалье три раза стукнул в маленькую боковую дверь, как учил его Деодат.
В ней тут же распахнулось крохотное окошко. Шевалье шепнул пароль:
— Жарнак и Монконтур…
Дверь открылась; на пороге стоял человек в кожаной кирасе; он сжимал в руке пистолет.
— Что вам угодно? — осведомился он.
— Я хочу поговорить со своим другом Деодатом, — объяснил шевалье.
— Не сочтите за обиду, — голос мужчины с пистолетом немного потеплел, — но соблаговолите назвать ваше имя.
— Я шевалье де Пардальян.
Человек в кирасе радушно распахнул дверь:
— О, месье де Пардальян! Входите же! Я мечтаю познакомиться с вами!
— Простите, — промямлил растерявшийся шевалье, — но я не совсем понимаю…
— Вы ведь не знаете меня? Разрешите представиться: де Телиньи.
XXX
ГУГЕНОТЫ
Телиньи, мужу дочери адмирала, было в то время лет двадцать восемь — тридцать. Высокого роста и крепкого сложения, он, как утверждали, отлично владел шпагой и недурно пером. Глаза, смотревшие доброжелательно и прямо, невольно вызывали симпатию. Прекрасным манерам и отменному вкусу Телиньи завидовали многие придворные щеголи. К тому же зять адмирала был весьма начитан. Неудивительно, что Лоиза де Колиньи предпочла Телиньи многим знатным и богатым женихам и отказала даже блистательному герцогу Гизу.
Впустив Жана во двор, Телиньи крепко запер двери, кликнул лакея и отдал ему свое оружие.
— Должен прийти еще лишь один господин. Ты понимаешь, кого я имею в виду. Смотри, не перепутай!
Затем, подхватив Пардальяна под руку, Телиньи увлек его к дому. Миновав парадную лестницу, молодые люди вошли в маленький кабинет.
— Я сегодня сам стою на страже, — улыбнулся Телиньи. — Мы принимаем гостей: в доме не только адмирал, но и господин де Конде, и его величество Генрих Наваррский. Теперь же, шевалье, дайте мне обнять вас!
И Телиньи с горячей симпатией прижал к груди Жана, которого чрезвычайно растрогало такое проявление дружеских чувств.
Пардальяна не удивило оказанное ему доверие, правда, он подумал: «Кажется, я сейчас снова увижу заговорщиков, как тогда, в гостинице, только теперь это гугеноты».
Телиньи тем временем проводил шевалье в кабинет, и Пардальян заметил, что лакей, как и все слуги в этом доме, был вооружен; дворец на улице Бетизи напоминал крепость, готовую выдержать длительную осаду.
— Вы же настоящий герой! — вскричал Телиньи. — Вы вызволили из беды нашу добрую королеву Жанну. Ах, шевалье, мы все так мечтали познакомиться с вами и принести вам нашу искреннюю благодарность!
— Благодарю, однако заверяю вас, что даже не подозревал, кому оказываю помощь. Но прошу меня простить: мне необходимо переговорить с Деодатом об одном очень серьезном деле; он обещал мне свою поддержку.
— Вы можете рассчитывать на нас всех! А граф де Марийяк…
— Граф де Марийяк?
— Ну да, таков титул нашего милого Деодата. Он буквально восхищен вами и столько о вас рассказывал!
— Так я сумею встретиться с ним?
— Конечно! Через минуту!
Телиньи кивнул слуге и распорядился передать графу де Марийяку, что того ожидает посетитель. Вскоре в коридоре послышались быстрые шаги, дверь открылась, и в кабинет влетел сияющий Деодат. Он кинулся к Пардальяну и крепко обнял его:
— О, мой любезный друг! Как я счастлив, что вы обратились ко мне за помощью! К вашим услугам я сам, мое оружие и мои деньги!
Пардальян был тронут до глубины души и прерывающимся голосом промолвил:
— Благодарю вас! Как мне выразить вам свою признательность?
— Признательность? Нет, это я признателен вам — как и все остальные… Вы сохранили жизнь нашей повелительнице!
Телиньи, поняв, что молодым людям нужно поговорить наедине, незаметно выскользнул из комнаты.
Друзья сели.
— Знаете, Пардальян, мне так хорошо было у вас, там, на постоялом дворе. Я приехал в Париж в тяжелый момент, был в отчаяньи, а ваши добрые слова, ваш приветливый взор, ваши шутки успокоили меня, примирили с самим собой… Поверьте, дорогой друг, вы принесли мне счастье, — сказал Марийяк.
— Ах, Деодат, вы так изменились! — удивился шевалье, пристально посмотрев на графа де Марийяка. — Улыбаетесь, глаза сияют, губы смеются. Похоже, фортуна повернулась к вам лицом?
— Фортуна? Наверное, так, шевалье. Я наконец узнал, что такое счастье.
— Вот как? Мне, разумеется, не хотелось бы показаться нескромным, однако…
— Друг мой, у меня нет от вас никаких тайн! Я люблю — и любим… Моя суженая сейчас в Париже, она остановилась у своей родственницы. Мы встречаемся два раза в неделю и собираемся…
— Да-да?
— Собираемся уехать в Беарн и там обвенчаться. Моя избранница — круглая сирота, я единственный близкий ей человек в целом мире. Для меня же она — все! Если мы расстанемся, я потеряю рассудок или погибну…
— Да вы, и правда, счастливец! — вздохнул Пардальян.
— О Боже! Как и все влюбленные, я думаю лишь о себе! — устыдился граф. — Делюсь с вами своими переживаниями, вы терпеливо выслушиваете меня, в то время как вас угнетают какие-то серьезные заботы!
— Что ж, скажу прямо: я тоже влюблен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Приняв решение посвятить свою жизнь спасению и счастью Лоизы, шевалье почувствовал огромное облегчение и объявил верному псу, что им пора пообедать.
Юноша поднялся с валуна и отправился к себе, на постоялый двор. Он шагал размеренно и неторопливо. Сворачивая на улицу Сен-Дени, он вдруг услышал за спиной топот и тяжелое дыхание. Было уже совсем темно и ни души вокруг, однако Пардальян не счел нужным оглянуться. Впрочем, этого и не потребовалось. В следующий миг бегущий человек сам врезался в Жана.
От внезапного удара шевалье покачнулся, едва не упал, но все же устоял на ногах и немедленно выхватил шпагу, собираясь задать невеже добрую трепку. Но тот, похоже, очень спешил и вовсе не намеревался извиняться. Он лишь раздраженно пробурчал:
— Клянусь Пилатом и Вараввой! Не путайся под ногами!
Услыхав знакомые с детства слова, Жан остолбенел от изумления, а нахал побежал дальше.
— Это выражение… и голос! — пробормотал шевалье. — Неужели меня чуть не сшиб с ног собственный отец?
Жан бросился следом, но время было упущено, и таинственная личность растворилась во мраке. Шевалье добрался до постоялого двора и сразу спросил у госпожи Югетты, не искал ли его кто-нибудь. Но прелестная трактирщица заверила, что к юноше никто не приходил, и Пардальян подумал: «Видимо, голос негодяя лишь показался мне знакомым». Шевалье вздохнул: его огорчало, что он так и не успел проучить нахала.
Жан плотно поел, снова пристегнул шпагу, сунул за пояс небольшой кинжал с коротким широким лезвием и зашагал по пустынным ночным улицам к жилищу адмирала Колиньи. Подойдя к дому старика, шевалье три раза стукнул в маленькую боковую дверь, как учил его Деодат.
В ней тут же распахнулось крохотное окошко. Шевалье шепнул пароль:
— Жарнак и Монконтур…
Дверь открылась; на пороге стоял человек в кожаной кирасе; он сжимал в руке пистолет.
— Что вам угодно? — осведомился он.
— Я хочу поговорить со своим другом Деодатом, — объяснил шевалье.
— Не сочтите за обиду, — голос мужчины с пистолетом немного потеплел, — но соблаговолите назвать ваше имя.
— Я шевалье де Пардальян.
Человек в кирасе радушно распахнул дверь:
— О, месье де Пардальян! Входите же! Я мечтаю познакомиться с вами!
— Простите, — промямлил растерявшийся шевалье, — но я не совсем понимаю…
— Вы ведь не знаете меня? Разрешите представиться: де Телиньи.
XXX
ГУГЕНОТЫ
Телиньи, мужу дочери адмирала, было в то время лет двадцать восемь — тридцать. Высокого роста и крепкого сложения, он, как утверждали, отлично владел шпагой и недурно пером. Глаза, смотревшие доброжелательно и прямо, невольно вызывали симпатию. Прекрасным манерам и отменному вкусу Телиньи завидовали многие придворные щеголи. К тому же зять адмирала был весьма начитан. Неудивительно, что Лоиза де Колиньи предпочла Телиньи многим знатным и богатым женихам и отказала даже блистательному герцогу Гизу.
Впустив Жана во двор, Телиньи крепко запер двери, кликнул лакея и отдал ему свое оружие.
— Должен прийти еще лишь один господин. Ты понимаешь, кого я имею в виду. Смотри, не перепутай!
Затем, подхватив Пардальяна под руку, Телиньи увлек его к дому. Миновав парадную лестницу, молодые люди вошли в маленький кабинет.
— Я сегодня сам стою на страже, — улыбнулся Телиньи. — Мы принимаем гостей: в доме не только адмирал, но и господин де Конде, и его величество Генрих Наваррский. Теперь же, шевалье, дайте мне обнять вас!
И Телиньи с горячей симпатией прижал к груди Жана, которого чрезвычайно растрогало такое проявление дружеских чувств.
Пардальяна не удивило оказанное ему доверие, правда, он подумал: «Кажется, я сейчас снова увижу заговорщиков, как тогда, в гостинице, только теперь это гугеноты».
Телиньи тем временем проводил шевалье в кабинет, и Пардальян заметил, что лакей, как и все слуги в этом доме, был вооружен; дворец на улице Бетизи напоминал крепость, готовую выдержать длительную осаду.
— Вы же настоящий герой! — вскричал Телиньи. — Вы вызволили из беды нашу добрую королеву Жанну. Ах, шевалье, мы все так мечтали познакомиться с вами и принести вам нашу искреннюю благодарность!
— Благодарю, однако заверяю вас, что даже не подозревал, кому оказываю помощь. Но прошу меня простить: мне необходимо переговорить с Деодатом об одном очень серьезном деле; он обещал мне свою поддержку.
— Вы можете рассчитывать на нас всех! А граф де Марийяк…
— Граф де Марийяк?
— Ну да, таков титул нашего милого Деодата. Он буквально восхищен вами и столько о вас рассказывал!
— Так я сумею встретиться с ним?
— Конечно! Через минуту!
Телиньи кивнул слуге и распорядился передать графу де Марийяку, что того ожидает посетитель. Вскоре в коридоре послышались быстрые шаги, дверь открылась, и в кабинет влетел сияющий Деодат. Он кинулся к Пардальяну и крепко обнял его:
— О, мой любезный друг! Как я счастлив, что вы обратились ко мне за помощью! К вашим услугам я сам, мое оружие и мои деньги!
Пардальян был тронут до глубины души и прерывающимся голосом промолвил:
— Благодарю вас! Как мне выразить вам свою признательность?
— Признательность? Нет, это я признателен вам — как и все остальные… Вы сохранили жизнь нашей повелительнице!
Телиньи, поняв, что молодым людям нужно поговорить наедине, незаметно выскользнул из комнаты.
Друзья сели.
— Знаете, Пардальян, мне так хорошо было у вас, там, на постоялом дворе. Я приехал в Париж в тяжелый момент, был в отчаяньи, а ваши добрые слова, ваш приветливый взор, ваши шутки успокоили меня, примирили с самим собой… Поверьте, дорогой друг, вы принесли мне счастье, — сказал Марийяк.
— Ах, Деодат, вы так изменились! — удивился шевалье, пристально посмотрев на графа де Марийяка. — Улыбаетесь, глаза сияют, губы смеются. Похоже, фортуна повернулась к вам лицом?
— Фортуна? Наверное, так, шевалье. Я наконец узнал, что такое счастье.
— Вот как? Мне, разумеется, не хотелось бы показаться нескромным, однако…
— Друг мой, у меня нет от вас никаких тайн! Я люблю — и любим… Моя суженая сейчас в Париже, она остановилась у своей родственницы. Мы встречаемся два раза в неделю и собираемся…
— Да-да?
— Собираемся уехать в Беарн и там обвенчаться. Моя избранница — круглая сирота, я единственный близкий ей человек в целом мире. Для меня же она — все! Если мы расстанемся, я потеряю рассудок или погибну…
— Да вы, и правда, счастливец! — вздохнул Пардальян.
— О Боже! Как и все влюбленные, я думаю лишь о себе! — устыдился граф. — Делюсь с вами своими переживаниями, вы терпеливо выслушиваете меня, в то время как вас угнетают какие-то серьезные заботы!
— Что ж, скажу прямо: я тоже влюблен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140