Вот почему я ношу такое имя, месье.
Грустная история, которую внезапно рассказал гость, глубоко взволновала Жана. Стараясь ничем не выдать охвативших его чувств, шевалье поинтересовался:
— И кто же та женщина, что нашла вас?
— Жанна д'Альбре!
— Королева Наваррская?
— Да! Но извините, я совсем упустил из виду, что прислан сюда с поручением, а вовсе не затем, чтобы докучать вам подробностями своей ничтожной жизни…
— Ну что вы! — с горячностью воскликнул Пардальян. — Я польщен, что вы доверились мне как другу. Не скрою, вы мне чрезвычайно симпатичны!
— Но мы совсем не знаем друг друга… Разве вас не шокирует мое сомнительное происхождение?.. Ведь у меня нет даже нормального имени…
— Прекратите!.. Сделаем так: я буду называть вас Деодатом, а вы меня Жаном. Кстати, уже полдень, и в это время все приличные люди отправляются обедать. Соблаговолите же разделить со мной мою скудную трапезу!
Лицо Деодата осветила улыбка, согнав с него выражение печали и суровой гордости.
— Ах, шевалье, ваши речи врачуют истерзанное сердце! — с чувством промолвил молодой человек.
— Ну вот и отлично! Любен, Любен! — закричал Пардальян и пояснил своему гостю: — Любен — это здешний слуга. Вообразите: он был монахом, но покинул монастырь, предпочтя молитвам и постам паштеты и куропаток. Когда у меня есть деньги и желание, я его частенько угощаю — уж очень он любит хорошо покушать и крепко выпить. А вот и он собственной персоной.
Но в комнату вбежал не только Любен; за ним, быстро перебирая коротенькими ножками, вкатился почтеннейший Ландри с медоточивой улыбкой на круглом лице.
— Чего изволите… э… монсеньор?.. — подобострастно кланяясь, промурлыкал хозяин «Ворожеи». Он так и пожирал глазами деньги, разложенные на столе.
— Ого! Монсеньор?! Стало быть, я уже не просто дворянин, а настоящий принц?! Отлично, дорогой Ландри, я верю, что ты угостишь нас, как истинных принцев крови.
Услышав эти слова, Деодат стал белее мела. Пардальян же, не обращая внимания на волнение нового друга, отдавал распоряжения Ландри:
— Подашь нам королевский обед: добрый кусок жаркого, несколько копченых колбасок, которыми заслуженно славится здешняя кухня, пирог со сливами — гордость мадам Югетты, ветчину, омлет, ну и еще что-нибудь… Да не забудь пару-тройку бутылок сомюрского и того бордо, которым ты всегда потчуешь мэтра Ронсара.
Через пятнадцать минут Жан и Деодат уже сидели за столом, ломившимся от всевозможной снеди. Любен рвался им прислуживать, надеясь, что и ему перепадет кусок-другой, но Пардальян вытолкал лакея в коридор. Даже будучи богатым, он пока в состоянии своей рукой наложить себе в тарелку еды и налить в бокал вина, объявил шевалье.
— Дорогой Жан, — промолвил Деодат, — я счастлив, что познакомился с вами, однако должен выполнить поручение, которое меня сюда привело…
— О, суть этого поручения мне прекрасно известна!
— То есть как… известна?
— Ну разумеется! Королева Наваррская велела вам еще раз передать мне благодарность за то, что я защитил ее величество от озверевшего сброда. Далее, она поручила вам предложить мне службу при Наваррском дворе и прислала дорогой дар. Не правда ли?
— Но как вы догадались?
— Это было нетрудно! Сегодня утром ко мне явился придворный одного знатного господина. Он вручил мне изумительный перстень с бриллиантом и поинтересовался, не желаю ли я пойти на службу к этому господину. Потом сюда прибыл чрезвычайно таинственный человек, оставил на столе двести экю и поведал, что некая дама не отказалась бы от моих услуг. Так что вы уже третий и, как подсказывает логика, повторите сейчас все то же самое.
— Вы совершенно правы! Вот подарок, — и Деодат положил перед Пардальяном дивной красоты аграф с тремя рубинами. — Ее величество просила сказать вам: этот аграф — из той сумочки, которую вы вчера тоже спасли. И еще королева заверяет вас, что всегда будет помнить о том, чем она вам обязана. Как только вы пожелаете, немедленно займете достойное место в армии короля Наварры.
— Стало быть, вы говорили с королевой совсем недавно? — осведомился Пардальян.
— Да, я поджидал ее величество в Сен-Жермене, затем она отправилась в Сент, а меня послала к вам.
— Позвольте полюбопытствовать… Поднимаясь сюда, не столкнулись ли вы на лестнице с человеком лет сорока пяти, закутанным в длинный, широкий плащ?
— Нет, я никого не видел, — покачал головой Деодат.
— И последний вопрос: когда вы сами собираетесь покинуть Париж?
— Пока не знаю, — погрустнел Деодат. — Королева Наваррская приказала мне оставаться в городе. Мне нужно уладить здесь кое-какие дела.
— Отлично! Не утруждайте себя поисками пристанища. Поживите у меня.
— Спасибо, но меня уже ждут в одном доме… Впрочем, не хочу ничего от вас скрывать. Я должен встретиться с господином де Телиньи, тайно приехавшим в Париж.
— Это зять адмирала Колиньи?
— Совершенно верно. И если вы вдруг захотите меня увидеть, что будет для меня истинным счастьем, отправляйтесь на улицу Бетизи, во дворец адмирала. Три раза стукните в маленькую дверку и, когда откроется замаскированное окошко, назовите пароль: Жарнак и Монконтур!
— Я запомню, мой друг. Но известно ли вам, что говорят о Телиньи?
— Да. Утверждают, что он нищий; что все его достояние — быстрый ум и смертоносная шпага; что адмирал зря отдал ему в жены свою дочь.
— Верно, но говорят и другое. Болтают, что Телиньи — отъявленный головорез, что он не раз ввязывался во всякие темные дела и служил весьма сомнительным особам. Рассказывают, что перед свадьбой Телиньи и Луизы де Колиньи адмиралу нанес визит один очень знатный господин, заявивший о своей любви к его дочери и просивший ее руки.
— Этот господин — Генрих де Гиз, — кивнул Деодат. — Признаюсь, я слышал об этой истории. Генрих де Гиз, и правда, обожал Луизу. Он попробовал доказать адмиралу, что если династия Гизов породнится с династией Шатильонов, из которой происходит Колиньи, то религиозные распри во Франции наконец прекратятся. Превозмогая гордость, Гиз на коленях умолял адмирала объявить о расторжении помолвки и отдать ему руку Луизы.
— И как же отреагировал на это адмирал?
— Сказал, что дал Телиньи слово, от которого теперь не откажется. Главное же — что этот брак по сердцу его дочери, а он всей душой желает ей счастья. Генрих де Гиз едва не сошел с ума от горя, а Телиньи обвенчался с Луизой де Колиньи. Тогда герцог Гиз назло всем немедленно взял в жены Екатерину де Клев.
— Болтают, что Екатерина весьма пылкая особа и дарит своей благосклонностью многих, но только не собственного мужа.
— Ее нынешний любовник — граф Сен-Мегрен. Вы с ним знакомы?
— Удостоился этой чести сегодня утром. Но знаете ли вы, мой друг, что Гиз в Париже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Грустная история, которую внезапно рассказал гость, глубоко взволновала Жана. Стараясь ничем не выдать охвативших его чувств, шевалье поинтересовался:
— И кто же та женщина, что нашла вас?
— Жанна д'Альбре!
— Королева Наваррская?
— Да! Но извините, я совсем упустил из виду, что прислан сюда с поручением, а вовсе не затем, чтобы докучать вам подробностями своей ничтожной жизни…
— Ну что вы! — с горячностью воскликнул Пардальян. — Я польщен, что вы доверились мне как другу. Не скрою, вы мне чрезвычайно симпатичны!
— Но мы совсем не знаем друг друга… Разве вас не шокирует мое сомнительное происхождение?.. Ведь у меня нет даже нормального имени…
— Прекратите!.. Сделаем так: я буду называть вас Деодатом, а вы меня Жаном. Кстати, уже полдень, и в это время все приличные люди отправляются обедать. Соблаговолите же разделить со мной мою скудную трапезу!
Лицо Деодата осветила улыбка, согнав с него выражение печали и суровой гордости.
— Ах, шевалье, ваши речи врачуют истерзанное сердце! — с чувством промолвил молодой человек.
— Ну вот и отлично! Любен, Любен! — закричал Пардальян и пояснил своему гостю: — Любен — это здешний слуга. Вообразите: он был монахом, но покинул монастырь, предпочтя молитвам и постам паштеты и куропаток. Когда у меня есть деньги и желание, я его частенько угощаю — уж очень он любит хорошо покушать и крепко выпить. А вот и он собственной персоной.
Но в комнату вбежал не только Любен; за ним, быстро перебирая коротенькими ножками, вкатился почтеннейший Ландри с медоточивой улыбкой на круглом лице.
— Чего изволите… э… монсеньор?.. — подобострастно кланяясь, промурлыкал хозяин «Ворожеи». Он так и пожирал глазами деньги, разложенные на столе.
— Ого! Монсеньор?! Стало быть, я уже не просто дворянин, а настоящий принц?! Отлично, дорогой Ландри, я верю, что ты угостишь нас, как истинных принцев крови.
Услышав эти слова, Деодат стал белее мела. Пардальян же, не обращая внимания на волнение нового друга, отдавал распоряжения Ландри:
— Подашь нам королевский обед: добрый кусок жаркого, несколько копченых колбасок, которыми заслуженно славится здешняя кухня, пирог со сливами — гордость мадам Югетты, ветчину, омлет, ну и еще что-нибудь… Да не забудь пару-тройку бутылок сомюрского и того бордо, которым ты всегда потчуешь мэтра Ронсара.
Через пятнадцать минут Жан и Деодат уже сидели за столом, ломившимся от всевозможной снеди. Любен рвался им прислуживать, надеясь, что и ему перепадет кусок-другой, но Пардальян вытолкал лакея в коридор. Даже будучи богатым, он пока в состоянии своей рукой наложить себе в тарелку еды и налить в бокал вина, объявил шевалье.
— Дорогой Жан, — промолвил Деодат, — я счастлив, что познакомился с вами, однако должен выполнить поручение, которое меня сюда привело…
— О, суть этого поручения мне прекрасно известна!
— То есть как… известна?
— Ну разумеется! Королева Наваррская велела вам еще раз передать мне благодарность за то, что я защитил ее величество от озверевшего сброда. Далее, она поручила вам предложить мне службу при Наваррском дворе и прислала дорогой дар. Не правда ли?
— Но как вы догадались?
— Это было нетрудно! Сегодня утром ко мне явился придворный одного знатного господина. Он вручил мне изумительный перстень с бриллиантом и поинтересовался, не желаю ли я пойти на службу к этому господину. Потом сюда прибыл чрезвычайно таинственный человек, оставил на столе двести экю и поведал, что некая дама не отказалась бы от моих услуг. Так что вы уже третий и, как подсказывает логика, повторите сейчас все то же самое.
— Вы совершенно правы! Вот подарок, — и Деодат положил перед Пардальяном дивной красоты аграф с тремя рубинами. — Ее величество просила сказать вам: этот аграф — из той сумочки, которую вы вчера тоже спасли. И еще королева заверяет вас, что всегда будет помнить о том, чем она вам обязана. Как только вы пожелаете, немедленно займете достойное место в армии короля Наварры.
— Стало быть, вы говорили с королевой совсем недавно? — осведомился Пардальян.
— Да, я поджидал ее величество в Сен-Жермене, затем она отправилась в Сент, а меня послала к вам.
— Позвольте полюбопытствовать… Поднимаясь сюда, не столкнулись ли вы на лестнице с человеком лет сорока пяти, закутанным в длинный, широкий плащ?
— Нет, я никого не видел, — покачал головой Деодат.
— И последний вопрос: когда вы сами собираетесь покинуть Париж?
— Пока не знаю, — погрустнел Деодат. — Королева Наваррская приказала мне оставаться в городе. Мне нужно уладить здесь кое-какие дела.
— Отлично! Не утруждайте себя поисками пристанища. Поживите у меня.
— Спасибо, но меня уже ждут в одном доме… Впрочем, не хочу ничего от вас скрывать. Я должен встретиться с господином де Телиньи, тайно приехавшим в Париж.
— Это зять адмирала Колиньи?
— Совершенно верно. И если вы вдруг захотите меня увидеть, что будет для меня истинным счастьем, отправляйтесь на улицу Бетизи, во дворец адмирала. Три раза стукните в маленькую дверку и, когда откроется замаскированное окошко, назовите пароль: Жарнак и Монконтур!
— Я запомню, мой друг. Но известно ли вам, что говорят о Телиньи?
— Да. Утверждают, что он нищий; что все его достояние — быстрый ум и смертоносная шпага; что адмирал зря отдал ему в жены свою дочь.
— Верно, но говорят и другое. Болтают, что Телиньи — отъявленный головорез, что он не раз ввязывался во всякие темные дела и служил весьма сомнительным особам. Рассказывают, что перед свадьбой Телиньи и Луизы де Колиньи адмиралу нанес визит один очень знатный господин, заявивший о своей любви к его дочери и просивший ее руки.
— Этот господин — Генрих де Гиз, — кивнул Деодат. — Признаюсь, я слышал об этой истории. Генрих де Гиз, и правда, обожал Луизу. Он попробовал доказать адмиралу, что если династия Гизов породнится с династией Шатильонов, из которой происходит Колиньи, то религиозные распри во Франции наконец прекратятся. Превозмогая гордость, Гиз на коленях умолял адмирала объявить о расторжении помолвки и отдать ему руку Луизы.
— И как же отреагировал на это адмирал?
— Сказал, что дал Телиньи слово, от которого теперь не откажется. Главное же — что этот брак по сердцу его дочери, а он всей душой желает ей счастья. Генрих де Гиз едва не сошел с ума от горя, а Телиньи обвенчался с Луизой де Колиньи. Тогда герцог Гиз назло всем немедленно взял в жены Екатерину де Клев.
— Болтают, что Екатерина весьма пылкая особа и дарит своей благосклонностью многих, но только не собственного мужа.
— Ее нынешний любовник — граф Сен-Мегрен. Вы с ним знакомы?
— Удостоился этой чести сегодня утром. Но знаете ли вы, мой друг, что Гиз в Париже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140