Впрочем, он не был мошенником и полагал, что астрология — это единственная наука, достойная изучения.
Екатерина ни разу не усомнилась в предсказаниях Руджьери.
Королева не верила в Бога, но она обладала богатым воображением и была достаточно артистической натурой, чтобы почувствовать привлекательность астрологии — науки, казавшейся Екатерине волшебством. Наверное, если бы королеве пришлось выбирать между Богом и сатаной (а она отказывалась признать существование как одного, так и другого), то Екатерина выбрала бы сатану.
Так заглянем же в покои Екатерины и послушаем, о чем разговаривает королева со своим фаворитом…
— Значит, мир, ваше величество!
— Да, Рене! Ведь мир оказывается порой более действенным средством, чем открытая борьба.
— И вы считаете, что Жанна д'Альбре прибудет в Париж?
— Не сомневаюсь в этом, Рене.
— А Колиньи?
— И он появится здесь. Приедет и принц Конде, и Генрих-Беарнец… Поразмысли о том, что я тебе сказала…
— Вы полагаете, что стоит распустить слухи о тяжком недуге, поразившем Жанну Наваррскую…
— Вот именно, дорогой мой Рене, — усмехнувшись, кивнула Екатерина. — Поверь мне, она и впрямь нездорова. Но это еще не все — ты упустил самое важное.
— Я ничего не забыл, ваше величество… Необходимо устроить так, чтобы весь Париж шептался о том, что королева Наваррская имеет, кроме Генриха, еще одного сына, — проговорил побелевший астролог.
— Да, сына, который появился на свет раньше Генриха… И если с Беарнцем приключится какое-нибудь несчастье, то его старший брат сможет претендовать на титул короля Наварры… Тебе известно, кто должен превратиться в наследника Жанны д'Альбре? — холодно посмотрела Екатерина на Руджьери.
Тот невольно потупился и пробормотал:
— Вы думаете о моем сыне… Но это же ложь!
— Разумеется, ложь!
— В это не поверит ни один человек…
— Ты очень заблуждаешься, Рене. Не страшись прибегать к клевете. Это надежное средство сильных мира сего, отваживающихся бросать вызов судьбе и не боящихся заявить ей: «Я не собираюсь трепетать перед тобой!» Клевета — это оружие людей, не ведающих угрызений совести, ибо они знают, что совесть — лишь выдумка трусов и глупцов.
Толпы жалких людишек, которыми мы повелеваем, — вот они и впрямь испытывают ужас перед клеветой. Мы же, дорогой мой, просто обязаны постоянно лгать. Нет такой крепкой власти, в основе которой не лежала бы ложь. Ты только вообрази себе, Рене, сколько неправды скопилось в мире, сколько лживых слов было произнесено для того, чтобы внушить народам, что им необходим властелин, правитель, оковы покорности и подчинения… Вранье помогает нам стать всесильными, мой милый!
Знаешь, Рене, когда-то при дворе Франциска I, я познакомилась с замечательным человеком. Это был один из самых умных людей, которых я встречала. Ему удавалось осуществлять грандиозные замыслы и потрясающие начинания — такие, какие обычно переживают своего создателя и остаются в веках. Он мечтал не просто править миром (это доступно любому великому властелину), но и сохранить могущество после смерти с помощью учеников, которым он передаст свои заветы. Его звали Лойола.
Королева ненадолго умолкла, может быть, она подумала, что и сама руководствуется идеями Лойолы.
— Господин де Лойола, — продолжила Екатерина, — увидел, что все покинули меня. Наверное, он пожалел бедную женщину, но скорее всего понял, что я сумею оценить его мысли по достоинству. Он заговорил со мной прямо, поддержав меня в минуту отчаяния. Он недолго пробыл при дворе Франциска I, но успел передать мне грозное оружие, которым научил пользоваться всех своих учеников. Теперь я могла и защищаться, и нападать.
— Что же это за оружие? — спросил Руджьери.
— Ложь!
— Ложь? Конечно, это грозное средство, — согласился астролог, — но, моя королева, оно в любую минуту может быть обращено против того, кто к нему прибегает.
— Именно так я и ответила господину де Лойоле. И великий человек сказал: «Подобное оружие оказывается обоюдоострым, если его пустит в ход неумелый человек. Неумелым же я считаю того, кто боится нанести удар в полную силу. Допустим, на вас кинется бешеная собака и кинжал дрогнет в вашей руке; вы лишь раните пса, но он успеет укусить вас, и яд проникнет в вашу кровь. Но если вы сумеете убить пса, то спасете свою жизнь».
Екатерина Медичи улыбнулась — ей было приятно вспоминать слова своего наставника.
— А потом, — продолжала королева, — Лойола объяснил мне, как губят людей ложь и клевета.
Если вы обманываете редко и робко, окружающие заметят это и начнут вас презирать. Но если вы будете врать смело и открыто, многократно повторяя самые дикие измышления и решительно настаивая на своем, никто не усомнится в том, что вы говорите чистейшую правду. Даже тот, кто разгадает вашу игру, будет вынужден считать ложь истиной. Что вам, собственно, и нужно… И вовсе не стоит стараться, чтобы ваша выдумка выглядела правдоподобно. Все зависит от внутренней уверенности и энергии клеветника. Представьте, например, что я начну кричать на каждом углу: «Мадам д'Этамп пыталась отравить короля Франциска I!» Знаете, всегда найдутся болваны, которые заявят: «Дыма без огня не бывает… „ Прибавьте к ним многих недоброжелателей мадам д'Этамп. Они будут твердить: «Я, конечно, не верю, но некоторые намекают, что мадам д'Этамп пыталась отравить короля“. А ведь есть еще люди, обожающие скандалы, — одни извлекают из этого выгоду, другие просто хотят поразвлечься. Вокруг мадам д'Этамп сплетут такую сеть!.. Что же ей делать? Или не обращать внимания на мерзкие слухи, или пытаться их опровергнуть. Если она будет молчать, клевета продолжит свое триумфальное шествие. Вам следует лишь повторять и повторять одно и то же, пока толпа сама не придет к заключению: мадам д'Этамп отмалчивается — значит, она виновна!
Но допустим, она захочет защитить себя, объясниться… Тогда украсьте ваш вымысел какой-нибудь милой деталью — добавьте, например, что яд представлял собой зеленый порошок. Мадам д'Этамп попытается доказать, что никакого зеленого порошка у нее никогда не было… И вот тут-то она погибла! Она уже как бы и не оспаривает существование яда, а отрицает лишь употребление зеленого порошка! Придворные сплетники во дворце и досужие болтуны на улицах теперь озабочены лишь одним: какого же цвета была отрава? Далее все идет как по маслу — никто уже не сомневается в том, что мадам д'Этамп покушалась на жизнь короля, всех волнует только окраска смертельного яда: был ли он все-таки зеленым или голубым…
Екатерина Медичи улыбнулась и добавила:
— Вот какие наставления дал мне господин де Лойола, а он был великий философ.
— И часто вы прибегаете к его средству?
— Каждый день, — спокойно ответила королева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Екатерина ни разу не усомнилась в предсказаниях Руджьери.
Королева не верила в Бога, но она обладала богатым воображением и была достаточно артистической натурой, чтобы почувствовать привлекательность астрологии — науки, казавшейся Екатерине волшебством. Наверное, если бы королеве пришлось выбирать между Богом и сатаной (а она отказывалась признать существование как одного, так и другого), то Екатерина выбрала бы сатану.
Так заглянем же в покои Екатерины и послушаем, о чем разговаривает королева со своим фаворитом…
— Значит, мир, ваше величество!
— Да, Рене! Ведь мир оказывается порой более действенным средством, чем открытая борьба.
— И вы считаете, что Жанна д'Альбре прибудет в Париж?
— Не сомневаюсь в этом, Рене.
— А Колиньи?
— И он появится здесь. Приедет и принц Конде, и Генрих-Беарнец… Поразмысли о том, что я тебе сказала…
— Вы полагаете, что стоит распустить слухи о тяжком недуге, поразившем Жанну Наваррскую…
— Вот именно, дорогой мой Рене, — усмехнувшись, кивнула Екатерина. — Поверь мне, она и впрямь нездорова. Но это еще не все — ты упустил самое важное.
— Я ничего не забыл, ваше величество… Необходимо устроить так, чтобы весь Париж шептался о том, что королева Наваррская имеет, кроме Генриха, еще одного сына, — проговорил побелевший астролог.
— Да, сына, который появился на свет раньше Генриха… И если с Беарнцем приключится какое-нибудь несчастье, то его старший брат сможет претендовать на титул короля Наварры… Тебе известно, кто должен превратиться в наследника Жанны д'Альбре? — холодно посмотрела Екатерина на Руджьери.
Тот невольно потупился и пробормотал:
— Вы думаете о моем сыне… Но это же ложь!
— Разумеется, ложь!
— В это не поверит ни один человек…
— Ты очень заблуждаешься, Рене. Не страшись прибегать к клевете. Это надежное средство сильных мира сего, отваживающихся бросать вызов судьбе и не боящихся заявить ей: «Я не собираюсь трепетать перед тобой!» Клевета — это оружие людей, не ведающих угрызений совести, ибо они знают, что совесть — лишь выдумка трусов и глупцов.
Толпы жалких людишек, которыми мы повелеваем, — вот они и впрямь испытывают ужас перед клеветой. Мы же, дорогой мой, просто обязаны постоянно лгать. Нет такой крепкой власти, в основе которой не лежала бы ложь. Ты только вообрази себе, Рене, сколько неправды скопилось в мире, сколько лживых слов было произнесено для того, чтобы внушить народам, что им необходим властелин, правитель, оковы покорности и подчинения… Вранье помогает нам стать всесильными, мой милый!
Знаешь, Рене, когда-то при дворе Франциска I, я познакомилась с замечательным человеком. Это был один из самых умных людей, которых я встречала. Ему удавалось осуществлять грандиозные замыслы и потрясающие начинания — такие, какие обычно переживают своего создателя и остаются в веках. Он мечтал не просто править миром (это доступно любому великому властелину), но и сохранить могущество после смерти с помощью учеников, которым он передаст свои заветы. Его звали Лойола.
Королева ненадолго умолкла, может быть, она подумала, что и сама руководствуется идеями Лойолы.
— Господин де Лойола, — продолжила Екатерина, — увидел, что все покинули меня. Наверное, он пожалел бедную женщину, но скорее всего понял, что я сумею оценить его мысли по достоинству. Он заговорил со мной прямо, поддержав меня в минуту отчаяния. Он недолго пробыл при дворе Франциска I, но успел передать мне грозное оружие, которым научил пользоваться всех своих учеников. Теперь я могла и защищаться, и нападать.
— Что же это за оружие? — спросил Руджьери.
— Ложь!
— Ложь? Конечно, это грозное средство, — согласился астролог, — но, моя королева, оно в любую минуту может быть обращено против того, кто к нему прибегает.
— Именно так я и ответила господину де Лойоле. И великий человек сказал: «Подобное оружие оказывается обоюдоострым, если его пустит в ход неумелый человек. Неумелым же я считаю того, кто боится нанести удар в полную силу. Допустим, на вас кинется бешеная собака и кинжал дрогнет в вашей руке; вы лишь раните пса, но он успеет укусить вас, и яд проникнет в вашу кровь. Но если вы сумеете убить пса, то спасете свою жизнь».
Екатерина Медичи улыбнулась — ей было приятно вспоминать слова своего наставника.
— А потом, — продолжала королева, — Лойола объяснил мне, как губят людей ложь и клевета.
Если вы обманываете редко и робко, окружающие заметят это и начнут вас презирать. Но если вы будете врать смело и открыто, многократно повторяя самые дикие измышления и решительно настаивая на своем, никто не усомнится в том, что вы говорите чистейшую правду. Даже тот, кто разгадает вашу игру, будет вынужден считать ложь истиной. Что вам, собственно, и нужно… И вовсе не стоит стараться, чтобы ваша выдумка выглядела правдоподобно. Все зависит от внутренней уверенности и энергии клеветника. Представьте, например, что я начну кричать на каждом углу: «Мадам д'Этамп пыталась отравить короля Франциска I!» Знаете, всегда найдутся болваны, которые заявят: «Дыма без огня не бывает… „ Прибавьте к ним многих недоброжелателей мадам д'Этамп. Они будут твердить: «Я, конечно, не верю, но некоторые намекают, что мадам д'Этамп пыталась отравить короля“. А ведь есть еще люди, обожающие скандалы, — одни извлекают из этого выгоду, другие просто хотят поразвлечься. Вокруг мадам д'Этамп сплетут такую сеть!.. Что же ей делать? Или не обращать внимания на мерзкие слухи, или пытаться их опровергнуть. Если она будет молчать, клевета продолжит свое триумфальное шествие. Вам следует лишь повторять и повторять одно и то же, пока толпа сама не придет к заключению: мадам д'Этамп отмалчивается — значит, она виновна!
Но допустим, она захочет защитить себя, объясниться… Тогда украсьте ваш вымысел какой-нибудь милой деталью — добавьте, например, что яд представлял собой зеленый порошок. Мадам д'Этамп попытается доказать, что никакого зеленого порошка у нее никогда не было… И вот тут-то она погибла! Она уже как бы и не оспаривает существование яда, а отрицает лишь употребление зеленого порошка! Придворные сплетники во дворце и досужие болтуны на улицах теперь озабочены лишь одним: какого же цвета была отрава? Далее все идет как по маслу — никто уже не сомневается в том, что мадам д'Этамп покушалась на жизнь короля, всех волнует только окраска смертельного яда: был ли он все-таки зеленым или голубым…
Екатерина Медичи улыбнулась и добавила:
— Вот какие наставления дал мне господин де Лойола, а он был великий философ.
— И часто вы прибегаете к его средству?
— Каждый день, — спокойно ответила королева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140