И единственная уловка, против которой Малик не сможет возразить. Ради безопасности Эдвины он бы мир стер в порошок. Чуть позже она услышала замирающие шаги Малика.
Мышцы ее живота напряглись.
– Успокойся! – грубо сказал Гейдж. – Ты так сжалась, закостенела, что можно подумать, будто рядом со мной лежит бревно.
У бревна нет чувств, нет ощущений.
– Я не хочу оставаться здесь.
– Нет, хочешь! – Он обнял ее. – А если честно прислушаешься к себе, то поймешь: твое место здесь.
– Не правда, – прошептала она.
– И вообще, почему ты боишься быть рядом со мной? Ты думаешь, я воспользуюсь тобой?
– Боюсь.
– Страх? – В его голосе слышалась насмешка. – Неужели ты именно это чувствуешь? – Его рука обхватила ее грудь. – А сейчас? В эту минуту?
Она закусила нижнюю губу. Грудь ее налилась, сосок затвердел и заострился под его лаской.
– Неважно, что мое тело податливо, сердцем я не хочу близости с тобой.
– Оно только этого и желает. – Его язык погрузился ей в ухо. – И Бога ради, клянусь, еще до того, как мы доберемся до Гвинтала, ты сама скажешь мне об этом!
Ее тело переполняло сладострастное ощущение близости к нему, оно горело, сердце сладко заныло.
– Ты возьмешь меня прямо здесь, на слуху у всех?
– Они спят. – Его рука неторопливо сжимала ее грудь. – Или скоро заснут.
– Они могут проснуться.
– Сомневаюсь, что к тому времени для тебя это будет важно. – Его большой и указательный пальцы теребили ее сосок. – Мне не нравится это платье. Думаю, пора избавиться от него.
– Я… – Теплая волна наплывала и погружала в сладкий туман. Его пальцы. Они подчиняли ее себе. – …Замерзну, – еле слышно смогла она выговорить.
– Не замерзнешь. У тебя покрывало, и я рядом. – Его рука скользнула вниз, к ее бедрам. – Впрочем, мы можем немного подождать, если тебе так хочется. – Его ладонь сжалась и двинулась к ягодицам. – Хотя мне очень жаль, что не могу приласкать самое заветное, нежное. Помнится, там такие мягкие завитки и такой упоительный родник, сжимавший, ласкавший меня, удерживавший, когда я двигался туда-сюда из…
– Помолчи! – отчаянно взмолилась она. – Как можно говорить такое вслух?!
Его рука уже под платьем поглаживала ее упругий живот, опускаясь все ниже.
– От этого тебе хочется делать такое, о чем ты стыдишься говорить, не правда ли? Не снимешь ли ты платье, а я подниму тебя на себя, как в тот первый день у пруда? – Под его рукой мышцы ее живота напряглись, желая его. – Ага, чувствую, очень хочешь. Давай посмотрим, насколько сильно. – Его рука принялась покручивать ее влажный бугорок. – Уже трудно сдерживаться. – Он прижался губами к ее уху. – Не лучше ли закрыть глаза и позволить мне делать с тобой то, чего и тебе не терпится? Тогда завтра ты успокоишь себя тем, что я силой взял тебя.
Ее тело горело, ныло от боли. Она выгнулась вперед и вверх, постанывая от желания.
– …Впрочем, я не позволю тебе солгать себе и мне. Я не войду в эту прекрасную горячую узкую норку, меня жаждущую. Не стану впускать в тебя свое семя, пока ты сама не попросишь меня об этом.
Снова не спеша он начал ласкать бугорок большим пальцем, трогая его и теребя. Под пальцем он словно бы вырос. Невольно Бринн вжималась своим горячим раскрытым лоном в его ладонь.
Острое желание резким толчком вскинуло ее тело, и, не удержавшись, она вскрикнула.
– Тогда зачем… ты делаешь это? – задыхаясь, спросила она. – Ты ведь не получишь удовольствия, не удовлетворишь свою плоть.
– Это может убить меня, – мрачно соглашался он.
– Тогда отпусти меня к Эдвине. Я этого не вынесу.
– Вынесешь! – зло ответил он. – Я не перестану ласкать твое тело, пока оно не затоскует по моему прикосновению. Я дам тебе удовольствие и мучение. Я стану будить тебя среди ночи языком, или пальцами, или голосом, повторяя, что я возьму тебя, когда ты сама меня об этом попросишь.
– Пожалуйста… Я никогда не смогу попросить тебя об этом.
Два пальца глубоко вошли в ее разгоряченное лоно.
– Помолимся за просветление нашего разума и за то, чтобы ты попросила меня взять тебя.
***
Невыносимо прекрасно…
«Грех, – сонно подумала она, – это, должно быть, сон. Этого не может быть…»
– Шире… – донесся до нее откуда-то из глубины голос Гейджа. – Еще пошире, Бринн…
Ее тело охотно подчинилось.
Его язык!
Она широко раскрыла глаза, когда его язык, твердый, шершавый и чувственный, приник к ее нежному бугорку и стал его ласкать, покусывая.
– Гейдж. Не надо! – взмолилась она. – Так не…
Его… голодный рот.
Зубы… нежное покусывание.
Ее тело дернулось, и она закусила губу, перестав в наступившей темноте понимать, что происходит вокруг.
Приняв ее ответное движение, он обхватил руками ее ягодицы и удержал, чтобы она не смогла отклониться от его ласк.
Когда он кончил, она продолжала лежать, при каждом вздохе содрогаясь каждой клеточкой своего тела.
Он обнял ее за плечи.
– Так нехорошо! – срывающимся голосом сказала она. – Я никогда не слышала, чтобы мужчины сотворили такое с женщинами. И…
– Не переживай! – прервал он ее. – В Византии так очень часто ласкают женщин. Я доставил бы тебе это удовольствие еще раньше, но мне так хотелось поскорее войти в тебя. – Он крепче прижал ее к себе. – Давай спать.
– Так ты снова этим можешь разбудить меня?
– Я же предупреждал. Надеюсь, что смогу показать тебе другие способы. – Он начал сжимать ее груди через шерстяную ткань платья. – Вот уж что мешает и не на своем месте.
– Я не сниму его. – Конечно, оно не спасет, но Бринн почувствовала бы себя совсем беззащитной в его объятиях. – И не проси.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Я хочу, чтобы ты его сняла.
***
– Проснись, Бринн, – прошептал Гейдж. – Раздвинь ноги.
Опять? Словно по сигналу, она почувствовала тепло между бедер. Она уже не знала, сколько раз будил он ее в эту ночь. В очередной раз его рот присосался к ее груди, пока пальцы доводили ее до вершины блаженства.
И снова его рот…
Она вытянулась в жадном призыве.
– Не теперь, – гортанным голосом произнес он. – Скоро рассвет.
Холодное влажное полотно легло между ее бедер. Она открыла глаза.
– Что ты делаешь?
– Успокаиваю тебя. Сегодня тебе предстоит долгий переезд, а я всю ночь наслаждался твоей сладкой… – Он помолчал, подыскивая точное слово, но так и не назвал по имени вожделенную часть ее тела. Только спросил:
– Тебе больно?
– Нет.
Ей захотелось ощутить в том месте его руки и рот еще раз, а не его «успокоительное» полотно.
Полотном он прижал мягкие завитки волос на лобке.
– А грудь больно?
– Нет.
Грудь слегка побаливала. Он припадал к ней, словно голодный ребенок. Его неистовое посасывание заставило ее кончить.
– Твоя грудь очень чувствительна к прикосновению, – хрипло сказал он. – Она твердеет и набухает, как спелый фрукт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85