Правда, оно не сменилось еще сколько-нибудь отчетливым подозрением, и тем не менее этого было достаточно, чтобы приятельница предстала перед Изабеллой в другом свете, чтобы во всех предшествующих действиях этой дамы ей почудилась куда большая преднамеренность, чем она считала прежде возможным. Ну конечно же, конечно, они были преднамеренными, сказала себе Изабелла, словно пробудившись от долгого пагубного сна. Что же вдруг внушило ей мысль, что намерения мадам Мерль были недобрыми? Да не что иное, как окрепшее за последнее время недоверие, к которому присоединилось сейчас и весьма плодотворное недоумение по поводу столь вызывающей попытки гостьи защищать интересы бедной Пэнси. Что-то в брошенном ей вызове с самого начала привело Изабеллу в негодование – скорее всего, необъяснимая горячность, совершенно несвойственная, насколько она помнила, ее приятельнице, чье поведение всегда являлось образцом сдержанности и деликатности. Мадам Мерль не желала ни во что вмешиваться, спору нет, но лишь пока в этом не было необходимости. Читателю, возможно, покажется, что Изабелла слишком уж спешила на основании одного только подозрения усомниться в искренности, доказанной несколькими годами. Она в самом деле двигалась быстро, но у нее были на то причины, ибо сознание ее постепенно проникалось некой странной истиной: интересы Озмонда и мадам Мерль совпадают. Этого было достаточно.
– Думаю, то, что вы услышите от Пэнси, вряд ли разозлит вас еще больше, – сказала она в ответ на последнюю реплику гостьи.
– Я вовсе не злюсь. Просто очень хочу как-то поправить дело. Вы считаете, лорд Уорбертон уехал от нас навсегда?
– Откуда мне знать? Я вас не понимаю; с этим вопросом покончено, не надо к нему возвращаться. Озмонд столько толковал со мной по этому поводу, что ничего нового я уже не могу ни сказать, ни услышать. Убеждена, – добавила Изабелла, – Озмонд будет счастлив обсудить это с вами.
– Мне его мнение известно; он у меня вчера был.
– Сразу же, как вы приехали? Тогда вам, вероятно, все известно и незачем обращаться за сведениями ко мне.
– Мне не сведения нужны, скорее мне нужно сочувствие. Редко что вдохновляло меня так в последнее время, как мысль об этом браке.
– Вас она вдохновляла, но не вдохновляла заинтересованных лиц.
– Под этим вы, конечно, подразумеваете, что я к их числу не принадлежу. Что ж, в прямом смысле, конечно, не принадлежу, но многолетняя дружба имеет свои права, и невольно чувствуешь себя задетой за живое. Не забывайте, как давно я знаю Пэнси. И конечно, вы в то же время подразумеваете, что сами вы к числу заинтересованных лиц принадлежите.
– Нет, я совсем этого не подразумеваю. Мне все это очень наскучило. Мадам Мерль помедлила.
– Еще бы, вы свое дело сделали.
– Не произносите неосторожных слов, – сказала Изабелла серьезно.
– О, я весьма осторожна и, наверное, более всего тогда, когда это меньше всего заметно. Ваш муж очень строго вас судит.
Несколько мгновений Изабелла ничего не отвечала; ее душила горечь. И не оскорбительность самого желания мадам Мерль довести до сведения Изабеллы, что Озмонд взял ее в поверенные своих разногласий с женой, всего сильнее потрясла Изабеллу – она не сразу восприняла это как оскорбление. Мадам Мерль не склонна была оскорблять людей, а если иногда и оскорбляла, то лишь в тех случаях, когда это было вполне уместно. Сейчас это было неуместно, по крайней мере еще не стало уместным. Как капля сулемы на открытую рану, подействовало на нее известие о том, что Озмонд порочит ее не только про себя, но и вслух.
– Хотите знать, как сужу о нем я? – спросила она наконец.
– Нет; прежде всего вы никогда мне этого не скажете, а если скажете, мне будет больно это услышать.
Наступила пауза, и впервые с тех пор, как Изабелла узнала мадам Мерль, она почувствовала неприязнь к ней, захотела, чтобы гостья ее поскорее ушла.
– Вспомните, насколько Пэнси привлекательна и не отчаивайтесь, – сказала она решительным тоном, желая положить конец их разговору.
Но развернувшаяся во всю ширь мадам Мерль свернуться не пожелала; она лишь плотнее запахнула накидку, при этом в воздухе распространился еле уловимый тончайший аромат.
– Я вовсе не отчаиваюсь, напротив, полна надежд. И пришла я не с тем, чтобы вас бранить, а чтобы по возможности узнать правду. Уверена, если я попрошу вас, вы мне скажете. Какое счастье, что, когда имеешь дело с вами, на это всегда можно рассчитывать. Вы даже представить себе не можете, как это меня окрыляет.
– О какой правде идет речь? – спросила, недоумевая, Изабелла.
– А вот о какой: отказался ли лорд Уорбертон от своих намерений по собственному побуждению или послушался вас? Иными словами, сделал он это потому, что так было угодно ему или хотел угодить вам? Нет, вы подумайте, как все же велико мое доверие к вам, пусть даже оно слегка и пошатнулось, – продолжала с улыбкой мадам Мерль, – если я задаю вам подобный вопрос! – Несколько секунд она молча смотрела на свою приятельницу, желая оценить впечатление, произведенное этими словами. – Только не становитесь, пожалуйста, в героическую позу, не теряйте благоразумия, не обижайтесь. Поймите, тем, что я говорю с вами так, я оказываю вам честь. Вы единственная в мире женщина, с кем я могу себе такое позволить. Я ни на секунду не допускаю, что кто-нибудь, кроме вас, способен был бы сказать правду. А ведь вам ясно, как важно вашему мужу ее знать. Он, как видно, не проявил должного такта, когда пытался у вас ее выведать, слишком увлекся собственными необоснованными предположениями. Как бы то ни было, для того чтобы правильно расценить шансы дочери, ему необходимо знать, как все обстояло на самом деле. Очень прискорбно, если лорд Уорбертон просто остыл к бедной девочке, но это одно дело. Совсем другое дело, если он отказался от нее в угоду вам. Это тоже прискорбно, но уже по-иному. В таком случае вы, быть может, согласились бы не угождать себе… а просто выдать замуж свою падчерицу. Отпустите его… уступите его нам!
Мадам Мерль хладнокровно развивала свою мысль, не спуская при этом глаз с лица собеседницы; ей, очевидно, казалось, что она может спокойно продолжать. Изабелла же по мере того, как та говорила, все больше бледнела и все крепче сжимала лежащие на коленях руки. И не потому, что гостья ее, скорей всего, сочла, что сейчас вполне уместно нанести оскорбление, самым очевидным было не это. Все обстояло куда страшнее.
– Что вы?… Кто вы?… – прошептала Изабелла. – Что общего у вас с моим мужем? – Странно, но в эту минуту она до такой степени объединяла себя с ним, словно его любила.
– Значит, вы все же решили встать в героическую позу? Жаль! Не воображайте только, что я последую вашему примеру.
– Что общего у вас со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
– Думаю, то, что вы услышите от Пэнси, вряд ли разозлит вас еще больше, – сказала она в ответ на последнюю реплику гостьи.
– Я вовсе не злюсь. Просто очень хочу как-то поправить дело. Вы считаете, лорд Уорбертон уехал от нас навсегда?
– Откуда мне знать? Я вас не понимаю; с этим вопросом покончено, не надо к нему возвращаться. Озмонд столько толковал со мной по этому поводу, что ничего нового я уже не могу ни сказать, ни услышать. Убеждена, – добавила Изабелла, – Озмонд будет счастлив обсудить это с вами.
– Мне его мнение известно; он у меня вчера был.
– Сразу же, как вы приехали? Тогда вам, вероятно, все известно и незачем обращаться за сведениями ко мне.
– Мне не сведения нужны, скорее мне нужно сочувствие. Редко что вдохновляло меня так в последнее время, как мысль об этом браке.
– Вас она вдохновляла, но не вдохновляла заинтересованных лиц.
– Под этим вы, конечно, подразумеваете, что я к их числу не принадлежу. Что ж, в прямом смысле, конечно, не принадлежу, но многолетняя дружба имеет свои права, и невольно чувствуешь себя задетой за живое. Не забывайте, как давно я знаю Пэнси. И конечно, вы в то же время подразумеваете, что сами вы к числу заинтересованных лиц принадлежите.
– Нет, я совсем этого не подразумеваю. Мне все это очень наскучило. Мадам Мерль помедлила.
– Еще бы, вы свое дело сделали.
– Не произносите неосторожных слов, – сказала Изабелла серьезно.
– О, я весьма осторожна и, наверное, более всего тогда, когда это меньше всего заметно. Ваш муж очень строго вас судит.
Несколько мгновений Изабелла ничего не отвечала; ее душила горечь. И не оскорбительность самого желания мадам Мерль довести до сведения Изабеллы, что Озмонд взял ее в поверенные своих разногласий с женой, всего сильнее потрясла Изабеллу – она не сразу восприняла это как оскорбление. Мадам Мерль не склонна была оскорблять людей, а если иногда и оскорбляла, то лишь в тех случаях, когда это было вполне уместно. Сейчас это было неуместно, по крайней мере еще не стало уместным. Как капля сулемы на открытую рану, подействовало на нее известие о том, что Озмонд порочит ее не только про себя, но и вслух.
– Хотите знать, как сужу о нем я? – спросила она наконец.
– Нет; прежде всего вы никогда мне этого не скажете, а если скажете, мне будет больно это услышать.
Наступила пауза, и впервые с тех пор, как Изабелла узнала мадам Мерль, она почувствовала неприязнь к ней, захотела, чтобы гостья ее поскорее ушла.
– Вспомните, насколько Пэнси привлекательна и не отчаивайтесь, – сказала она решительным тоном, желая положить конец их разговору.
Но развернувшаяся во всю ширь мадам Мерль свернуться не пожелала; она лишь плотнее запахнула накидку, при этом в воздухе распространился еле уловимый тончайший аромат.
– Я вовсе не отчаиваюсь, напротив, полна надежд. И пришла я не с тем, чтобы вас бранить, а чтобы по возможности узнать правду. Уверена, если я попрошу вас, вы мне скажете. Какое счастье, что, когда имеешь дело с вами, на это всегда можно рассчитывать. Вы даже представить себе не можете, как это меня окрыляет.
– О какой правде идет речь? – спросила, недоумевая, Изабелла.
– А вот о какой: отказался ли лорд Уорбертон от своих намерений по собственному побуждению или послушался вас? Иными словами, сделал он это потому, что так было угодно ему или хотел угодить вам? Нет, вы подумайте, как все же велико мое доверие к вам, пусть даже оно слегка и пошатнулось, – продолжала с улыбкой мадам Мерль, – если я задаю вам подобный вопрос! – Несколько секунд она молча смотрела на свою приятельницу, желая оценить впечатление, произведенное этими словами. – Только не становитесь, пожалуйста, в героическую позу, не теряйте благоразумия, не обижайтесь. Поймите, тем, что я говорю с вами так, я оказываю вам честь. Вы единственная в мире женщина, с кем я могу себе такое позволить. Я ни на секунду не допускаю, что кто-нибудь, кроме вас, способен был бы сказать правду. А ведь вам ясно, как важно вашему мужу ее знать. Он, как видно, не проявил должного такта, когда пытался у вас ее выведать, слишком увлекся собственными необоснованными предположениями. Как бы то ни было, для того чтобы правильно расценить шансы дочери, ему необходимо знать, как все обстояло на самом деле. Очень прискорбно, если лорд Уорбертон просто остыл к бедной девочке, но это одно дело. Совсем другое дело, если он отказался от нее в угоду вам. Это тоже прискорбно, но уже по-иному. В таком случае вы, быть может, согласились бы не угождать себе… а просто выдать замуж свою падчерицу. Отпустите его… уступите его нам!
Мадам Мерль хладнокровно развивала свою мысль, не спуская при этом глаз с лица собеседницы; ей, очевидно, казалось, что она может спокойно продолжать. Изабелла же по мере того, как та говорила, все больше бледнела и все крепче сжимала лежащие на коленях руки. И не потому, что гостья ее, скорей всего, сочла, что сейчас вполне уместно нанести оскорбление, самым очевидным было не это. Все обстояло куда страшнее.
– Что вы?… Кто вы?… – прошептала Изабелла. – Что общего у вас с моим мужем? – Странно, но в эту минуту она до такой степени объединяла себя с ним, словно его любила.
– Значит, вы все же решили встать в героическую позу? Жаль! Не воображайте только, что я последую вашему примеру.
– Что общего у вас со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231