Изабелла взглянула на него, и на губах ее мелькнула улыбка:
– Вот вам как раз непременно нужно жениться, – сказала она.
Можно простить Каспару Гудвуду, что в такое мгновенье совет этот показался ему чудовищным; к тому же нигде не засвидетельствовано, какие чувства побудили нашу героиню пустить такого рода стрелу. Впрочем, одно из них, несомненно, ею владело – желание, чтобы он не ходил неприкаянным.
– Да простит вам бог! – пробормотал сквозь зубы Каспар Гудвуд, отворачиваясь.
Она поняла, что неудачно выбрала тон, и, подумав немного, сочла нужным исправить ошибку. Это легче всего было сделать, поменявшись с ним ролями.
– Как вы несправедливы ко мне! – воскликнула она. – Вы судите о том, чего не знаете! Меня вовсе не так легко прельстить – я доказала это на деле.
– Мне – несомненно.
– И другим тоже. – Она помолчала. – На прошлой неделе мне сделали предложение и я отказала. Я отказалась от того, что называют блестящей партией.
– Весьма рад это слышать, – угрюмо сказал молодой человек.
– Я отказалась от предложения, которое очень многие девушки приняли бы, – оно заманчиво во всех отношениях. – Изабелла не предполагала посвящать Гудвуда в это событие, но, начав говорить, уже не могла остановиться – так приятно ей было отвести душу и оправдаться в собственных глазах. – У этого человека высокое положение, огромное состояние, и сам он очень мне нравится.
Каспар слушал с глубочайшим вниманием.
– Он – англичанин?
– Да. Английский аристократ.
Каспар встретил это известие молчанием. Потом сказал:
– Очень рад, что он получил отказ.
– Видите, у вас есть собрат по несчастью, так что вам должно быть не так обидно.
– Какой он мне собрат, – сказал Каспар мрачно.
– Почему же? Ему я отказала наотрез.
– От этого он не стал мне собратом. К тому же он – англичанин.
– Помилуйте, разве англичане не такие же люди, как мы с вами?
– Эти? Здесь? Во всяком случае, мне он чужой и до его судьбы мне дела нет.
– Вы очень ожесточены, – сказала Изабелла. – Не будем больше говорить об этом.
– Да, ожесточен. Каюсь. Виноват.
Она отвернулась от него, подошла к открытому окну, и взгляд ее погрузился в пустынный сумрак улицы, где только бледный газовый свет напоминал о городской суете. Некоторое время оба молчали; Каспар застыл у каминной полки, вперив в нее сумрачный взгляд. В сущности, она предложила ему уйти – он понимал это, но, даже рискуя стать ей ненавистным, не мог заставить себя сдвинуться с места. Она была самым заветным его желанием, он не мог отказаться от нее, он пересек океан в надежде вырвать у нее хотя бы намек на обещание. Внезапно она оторвалась от окна и вновь оказалась перед ним.
– Вы не оценили мой поступок – тот, о котором я сейчас вам рассказала. Напрасно рассказала, для вас это, видимо, мало что значит.
– Если бы вы отказали ему из-за меня]… – воскликнул молодой человек и осекся, со страхом ожидая, что сейчас она опровергнет так неожиданно пришедшую к нему счастливую мысль.
– Чуть-чуть и из-за вас, – сказала Изабелла.
– Чуть-чуть! Не понимаю. Если бы вы сколько-нибудь дорожили моими чувствами, вы не сказали бы «чуть-чуть».
Изабелла только покачала головой, словно отметая его заблуждение.
– Я отказала очень хорошему, очень благородному человеку. Вам этого мало?
– Нет, я вам признателен, – сказал Каспар Гудвуд угрюмо. – Бесконечно признателен.
– А теперь вам лучше вернуться домой.
– Позвольте мне еще раз увидеть вас.
– А нужно ли это? Вы опять будете говорить все о том же, а к чему это ведет, вы сами видите.
– Обещаю не досадить вам и словом. Изабелла помедлила, затем сказала:
– Я не сегодня-завтра возвращаюсь в Гарденкорт. А туда мне невозможно вас пригласить, я и сама там только гостья.
Теперь Гудвуд, в свою очередь, помедлил.
– Оцените и вы мой поступок, – сказал он. – Неделю назад я получил приглашение приехать в Гарденкорт, но не воспользовался им.
Изабелла не могла сдержать удивления.
– Приглашение? От кого?
– От мистера Ральфа Тачита – вашего кузена, я полагаю. А не поехал я, потому что не имел вашего согласия. Думаю, это мисс Стэкпол надоумила мистера Тачита послать мне приглашение.
– Во всяком случае, не я, – сказала Изабелла и добавила: – Нет, право, Генриетта чересчур много на себя берет.
– Не будьте к ней слишком строги: здесь замешан и я.
– Вы? Нимало. Вы же не поехали и правильно сделали, и я от души благодарна вам за это. – Она содрогнулась при мысли, что лорд Уорбертон и мистер Гудвуд могли бы столкнуться в Гарденкорте: это было бы так неприятно лорду Уорбертону!
– Куда же вы потом, после Гарденкорта? – спросил гость.
– Мы с тетушкой едем за границу – во Флоренцию и еще в разные города.
Спокойствие, с каким это было сказано, отозвалось болью в его сердце – он словно видел воочию, как светский вихрь уносит ее в недоступные ему круги. Тем не менее он не замедлил задать следующий вопрос:
– Когда же вы вернетесь в Америку?
– Не скоро, наверно. Мне очень нравится здесь.
– Вы намерены отказаться от родной страны?
– Какие глупости!
– Все равно – я потеряю вас из виду! – вырвалось у Гудвуда.
– Как знать, – отвечала Изабелла не без значительности в тоне. – Мир, где теперь все так благоустроенно, а города так связаны между собой, стал, кажется, очень мал.
– Но для меня он, увы, необозримо велик! – воскликнул молодой человек с таким простодушием, что, не будь наша героиня категорически против каких бы то ни было послаблений, его тон, несомненно, растрогал бы ее. Но с недавних пор она следовала твердой системе, некоей теории, исключавшей любые уступки, а посему, желая поставить все точки над i, сказала:
– Не сердитесь, но должна признаться, меня только радует возможность не быть у вас на виду. Будь вы рядом, я беспрестанно чувствовала бы, что вы наблюдаете за мной, а я не выношу, когда за мной следят, – я слишком люблю свободу. Если я действительно чем-то дорожу, – продолжала она, впадая в несколько приподнятый тон, – так это своей независимостью.
При всей высокомерности этого заявления Каспару оно понравилось, а ее заносчивый тон нимало его не отпугнул. Он всегда знал, что у нее есть крылья и потребность летать, красиво и вольно, но у него и самого был широкий размах – ив руках, и в шагах, так что он не боялся ее силы. Если она рассчитывала своей тирадой сразить его, то не попала в цель и лишь вызвала у него улыбку: на этой почве они скорее всего могли сойтись.
– Кто-кто, а я не посягаю на вашу свободу. Напротив, для меня не может быть ничего приятнее, чем видеть вас полностью независимой. Для того я и хочу жениться на вас – чтобы вы стали независимы.
– Какой прелестный софизм! – воскликнула Изабелла, даря его не менее прелестной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231