Я уже расписала все местные ландшафты и излила бочку восторгов по поводу всех местных старушек и осликов. Как хочешь, но из ландшафтов не выжмешь толковой корреспонденции. Мне нужно вернуться в Лондон, окунуться в живую жизнь и набраться впечатлений. Я провела там три дня перед тем, как ехать сюда, а за такой срок не проникнешься лондонской атмосферой.
Так как на пути из Нью-Йорка в Гарденкорт Изабелла видела столицу Англии и того меньше, предложение Генриетты предпринять вдвоем увеселительную поездку в Лондон весьма пришлось ей по вкусу. Мысль эта приводила ее в восторг – ее занимал густой колорит большого и богатого города, каким ей всегда представлялся Лондон. Вместе с Генриеттой они обдумывали все подробности, строя романтические планы. Они поселятся в живописной старинной гостинице, одной из тех, которые описывал Диккенс, и будут ездить по городу в прелестных кабриолетах. Генриетта была литературной дамой, а литературные дамы пользуются правом бывать где угодно, и делать что угодно. Они будут обедать вдвоем в каком-нибудь ресторанчике, потом ходить по театрам; будут усердно посещать Аббатство и Британский музей и непременно отыщут дома, где жили Сэмюэль Джонсон, и Голдсмит, и Аддисон. Изабелла так увлеклась этими чудесными планами, что, не удержавшись, поведала о них Ральфу, вызвав у того взрыв веселого хохота, вовсе не похожего на знак одобрения, на которое она рассчитывала.
– Прелестный план, – сказал он. – Еще советую вам побывать в кабачке «Герцогская голова» в Ковент Гардене – милейшее, беспардоннейшее, старомодное заведение. Ну и я попрошу, чтобы вам разрешили посетить мой клуб.
– Вы считаете, что ехать нам вдвоем неприлично? – спросила Изабелла. – Здесь что ни сделаешь, все неприлично! Но с Генриеттой я, конечно, могу ездить повсюду, ее не останавливают условности. Она исколесила всю Америку, а уж на этом крохотном острове и подавно сумеет не сбиться с пути.
– В таком случае, – сказал Ральф, – позвольте и мне поехать с вами в Лондон под ее защитой. Когда еще предоставится случай совершить столь безопасное путешествие!
14
Мисс Стэкпол тотчас отправилась бы в путь, но Изабелла, получившая, как мы знаем, известие от лорда Уорбертона, что он снова приедет в Гарденкорт, сочла своим долгом дождаться его. Он не отвечал ей несколько дней, а затем прислал письмо, очень краткое, в котором сообщал, что приедет через два дня к ленчу. Эти промедления и отсрочки тронули Изабеллу, лишний раз подчеркнув его старания быть сдержанным и терпеливым, только бы у нее не возникло ощущения, будто он оказывает на нее давление, тем более что сдержанность эта была напускная: Изабелла твердо знала, что «очень, очень нравится» ему. Она сказала дяде о письме лорда Уорбертона, упомянув о его визите в Гарденкорт, и старый джентльмен, покинув свои апартаменты раньше обычного, уже в два часа вышел к столу. В его намерения вовсе не входило доглядывать за племянницей, напротив, он по доброте душевной полагал, что его присутствие поможет скрыть временное исчезновение некой пары, коль скоро Изабелла захочет еще раз выслушать их высокорожденного гостя. Последний прибыл из Локли вместе со старшей сестрой, которую взял с собой, возможно, из соображений, сходных с теми, какими руководствовался мистер Тачит. Брат и сестра были представлены мисс Стэкпол, занимавшей за столом место рядом с лордом Уорбертоном. Изабелла, терзавшаяся мыслью, что ей вновь предстоит говорить с ним о предмете, который он столь преждевременно затронул, невольно восхищалась его благодушной невозмутимостью, скрывавшей даже признаки волнения, естественного, как она полагала, в ее присутствии. Он не смотрел в ее сторону и не обращался к ней, выдавая свои чувства разве только тем, что упорно избегал встречаться с нею взглядом, зато охотно беседовал с остальными и ел с удовольствием и аппетитом. Мисс Молинью – лоб у нее был чист, как у монахини и с шеи свисал большой серебряный крест – сосредоточила все свое внимание на Генриетте Стэкпол, которую то и дело окидывала взглядом, словно чувство глубокой настороженности боролось в ее душе с жадным любопытством. Из двух сестер Уорбертона, живших в Локли, старшая особенно нравилась Изабелле: в ней было такое редкое, выработанное веками спокойствие. К тому же в сознании Изабеллы этот чистый лоб и серебряный крест связывались с какой-то необыкновенной, типично английской, тайной – например, с возобновлением какого-нибудь старинного установления, вроде загадочного сана канониссы. Любопытно, что бы подумала о ней мисс Молинью, если бы узнала, что она, мисс Арчер, отказала ее брату? Но Изабелла тут же отмела эту мысль, решив, что мисс Молинью никогда не узнает об этом: лорд Уорбертон ни в коем случае не станет говорить с сестрой о подобных вещах. Он любит ее, заботится о ней, но не посвящает в свои дела. Такова была теория, построенная Изабеллой, – если за столом никто не занимал ее беседой, она занимала себя сама, строя различные концепции по поводу своих сотрапезников. Итак, согласно ее теории, если бы мисс Молинью все-таки почему-либо узнала о том, что произошло между мисс Арчер и лордом Уорбертоном, она, по всей вероятности, была бы возмущена неспособностью подобной девицы оказаться на высоте положения или скорее решила бы (на этом и остановилась Изабелла), что юной американке присуще должное понимание того, каким неравным был бы этот брак.
Худо ли, хорошо ли распорядилась Изабелла имевшимися у нее возможностями, Генриетта Стэкпол, во всяком случае, не собиралась упускать свои, которые наконец-то ей представились.
– Знаете, а ведь вы первый лорд, которого я встречаю в жизни, – поспешила она сообщить своему соседу по столу. – И вы, конечно, считаете, что я прозябаю во мраке невежества.
– Вовсе нет. Вы просто избежали случая встретить десяток-другой весьма уродливых мужчин, – отвечал лорд Уорбертон, окидывая стол рассеянным взглядом.
– Уродливых? А в Америке нас уверяют, что все они – красавцы и рыцари и носят чудесные мантии и короны.
– Мантии и короны нынче вышли из моды, – сказал лорд Уорбертон, – как ваши томагавки и револьверы.
– Очень жаль! По-моему, аристократы должны сохранять величие, – заявила Генриетта. – Без величия что они собой представляют!
– Знаете, даже в лучшем случае ничего особенного, – согласился ее сосед. – Положить вам картофель?
– Нет. Ваш европейский картофель ужасно безвкусен. А я не отличила бы вас от обычного американца.
– Вот и обращайтесь со мной, как если бы я и впрямь был таковым, – сказал лорд Уорбертон. – Не понимаю, как вы обходитесь без картофеля. Вам, наверно, здесь вообще мало что по вкусу.
Генриетта ответила не сразу. У нее зародилось сомнение в его искренности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
Так как на пути из Нью-Йорка в Гарденкорт Изабелла видела столицу Англии и того меньше, предложение Генриетты предпринять вдвоем увеселительную поездку в Лондон весьма пришлось ей по вкусу. Мысль эта приводила ее в восторг – ее занимал густой колорит большого и богатого города, каким ей всегда представлялся Лондон. Вместе с Генриеттой они обдумывали все подробности, строя романтические планы. Они поселятся в живописной старинной гостинице, одной из тех, которые описывал Диккенс, и будут ездить по городу в прелестных кабриолетах. Генриетта была литературной дамой, а литературные дамы пользуются правом бывать где угодно, и делать что угодно. Они будут обедать вдвоем в каком-нибудь ресторанчике, потом ходить по театрам; будут усердно посещать Аббатство и Британский музей и непременно отыщут дома, где жили Сэмюэль Джонсон, и Голдсмит, и Аддисон. Изабелла так увлеклась этими чудесными планами, что, не удержавшись, поведала о них Ральфу, вызвав у того взрыв веселого хохота, вовсе не похожего на знак одобрения, на которое она рассчитывала.
– Прелестный план, – сказал он. – Еще советую вам побывать в кабачке «Герцогская голова» в Ковент Гардене – милейшее, беспардоннейшее, старомодное заведение. Ну и я попрошу, чтобы вам разрешили посетить мой клуб.
– Вы считаете, что ехать нам вдвоем неприлично? – спросила Изабелла. – Здесь что ни сделаешь, все неприлично! Но с Генриеттой я, конечно, могу ездить повсюду, ее не останавливают условности. Она исколесила всю Америку, а уж на этом крохотном острове и подавно сумеет не сбиться с пути.
– В таком случае, – сказал Ральф, – позвольте и мне поехать с вами в Лондон под ее защитой. Когда еще предоставится случай совершить столь безопасное путешествие!
14
Мисс Стэкпол тотчас отправилась бы в путь, но Изабелла, получившая, как мы знаем, известие от лорда Уорбертона, что он снова приедет в Гарденкорт, сочла своим долгом дождаться его. Он не отвечал ей несколько дней, а затем прислал письмо, очень краткое, в котором сообщал, что приедет через два дня к ленчу. Эти промедления и отсрочки тронули Изабеллу, лишний раз подчеркнув его старания быть сдержанным и терпеливым, только бы у нее не возникло ощущения, будто он оказывает на нее давление, тем более что сдержанность эта была напускная: Изабелла твердо знала, что «очень, очень нравится» ему. Она сказала дяде о письме лорда Уорбертона, упомянув о его визите в Гарденкорт, и старый джентльмен, покинув свои апартаменты раньше обычного, уже в два часа вышел к столу. В его намерения вовсе не входило доглядывать за племянницей, напротив, он по доброте душевной полагал, что его присутствие поможет скрыть временное исчезновение некой пары, коль скоро Изабелла захочет еще раз выслушать их высокорожденного гостя. Последний прибыл из Локли вместе со старшей сестрой, которую взял с собой, возможно, из соображений, сходных с теми, какими руководствовался мистер Тачит. Брат и сестра были представлены мисс Стэкпол, занимавшей за столом место рядом с лордом Уорбертоном. Изабелла, терзавшаяся мыслью, что ей вновь предстоит говорить с ним о предмете, который он столь преждевременно затронул, невольно восхищалась его благодушной невозмутимостью, скрывавшей даже признаки волнения, естественного, как она полагала, в ее присутствии. Он не смотрел в ее сторону и не обращался к ней, выдавая свои чувства разве только тем, что упорно избегал встречаться с нею взглядом, зато охотно беседовал с остальными и ел с удовольствием и аппетитом. Мисс Молинью – лоб у нее был чист, как у монахини и с шеи свисал большой серебряный крест – сосредоточила все свое внимание на Генриетте Стэкпол, которую то и дело окидывала взглядом, словно чувство глубокой настороженности боролось в ее душе с жадным любопытством. Из двух сестер Уорбертона, живших в Локли, старшая особенно нравилась Изабелле: в ней было такое редкое, выработанное веками спокойствие. К тому же в сознании Изабеллы этот чистый лоб и серебряный крест связывались с какой-то необыкновенной, типично английской, тайной – например, с возобновлением какого-нибудь старинного установления, вроде загадочного сана канониссы. Любопытно, что бы подумала о ней мисс Молинью, если бы узнала, что она, мисс Арчер, отказала ее брату? Но Изабелла тут же отмела эту мысль, решив, что мисс Молинью никогда не узнает об этом: лорд Уорбертон ни в коем случае не станет говорить с сестрой о подобных вещах. Он любит ее, заботится о ней, но не посвящает в свои дела. Такова была теория, построенная Изабеллой, – если за столом никто не занимал ее беседой, она занимала себя сама, строя различные концепции по поводу своих сотрапезников. Итак, согласно ее теории, если бы мисс Молинью все-таки почему-либо узнала о том, что произошло между мисс Арчер и лордом Уорбертоном, она, по всей вероятности, была бы возмущена неспособностью подобной девицы оказаться на высоте положения или скорее решила бы (на этом и остановилась Изабелла), что юной американке присуще должное понимание того, каким неравным был бы этот брак.
Худо ли, хорошо ли распорядилась Изабелла имевшимися у нее возможностями, Генриетта Стэкпол, во всяком случае, не собиралась упускать свои, которые наконец-то ей представились.
– Знаете, а ведь вы первый лорд, которого я встречаю в жизни, – поспешила она сообщить своему соседу по столу. – И вы, конечно, считаете, что я прозябаю во мраке невежества.
– Вовсе нет. Вы просто избежали случая встретить десяток-другой весьма уродливых мужчин, – отвечал лорд Уорбертон, окидывая стол рассеянным взглядом.
– Уродливых? А в Америке нас уверяют, что все они – красавцы и рыцари и носят чудесные мантии и короны.
– Мантии и короны нынче вышли из моды, – сказал лорд Уорбертон, – как ваши томагавки и револьверы.
– Очень жаль! По-моему, аристократы должны сохранять величие, – заявила Генриетта. – Без величия что они собой представляют!
– Знаете, даже в лучшем случае ничего особенного, – согласился ее сосед. – Положить вам картофель?
– Нет. Ваш европейский картофель ужасно безвкусен. А я не отличила бы вас от обычного американца.
– Вот и обращайтесь со мной, как если бы я и впрямь был таковым, – сказал лорд Уорбертон. – Не понимаю, как вы обходитесь без картофеля. Вам, наверно, здесь вообще мало что по вкусу.
Генриетта ответила не сразу. У нее зародилось сомнение в его искренности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231