Мистер Озмонд – надо отдать ему справедливость – держался как благовоспитанный человек, который ни от кого ничего не ждет, со спокойствием и непринужденностью, окрашивавшей все, вплоть до блесток собственного его остроумия. Это было тем более приятно, что и лицо мистера Озмонда, и сама посадка головы говорили о натуре нервической; он не отличался красотой, но был аристократичен – аристократичен, как один из портретов в длинной галерее над мостом в музее Уффици. Даже голос его звучал аристократично – что казалось неожиданным, так как при всей своей чистоте он почему-то резал слух. Это тоже сыграло известную роль в том, что Изабелле не хотелось вступать в беседу. Замечания гостя звенели, как вибрирующее стекло, а, протяни она палец, ее вмешательство, возможно, изменило бы тембр и испортило бы музыку. Тем не менее ей пришлось обменяться с мистером Озмондом несколькими словами.
– Мадам Мерль, – сказал он, – любезно согласилась взобраться ко мне на вершину холма на следующей неделе и выпить чашку чая у меня в саду. Вы доставили бы мне несказанное удовольствие, если бы соблаговолили пожаловать вместе с ней. Мое жилище называют живописным: из него открывается, как это принято говорить, общий вид. Моя дочь будет безгранично рада… вернее, так как она еще слишком мала для сильных чувств, я буду безгранично рад… – и мистер Озмонд умолк в видимом замешательстве, так и не закончив фразу. – Я буду бесконечно счастлив представить вам мою дочь, – добавил он секунду спустя.
Изабелла отвечала, что с удовольствием познакомится с мисс Озмонд и будет только благодарна, если мадам Мерль возьмет ее с собой, когда отправится к нему на холм. Получив эти заверения, гость откланялся, а Изабелла приготовилась выслушать от приятельницы упреки за нелепое поведение. Однако, к величайшему ее изумлению, эта леди, пути которой были воистину неисповедимы, чуть помедлив, сказала:
– Вы были очаровательны, моя дорогая. Держались так, что лучше просто невозможно. Вы, как всегда, выше всяких похвал.
Если бы мадам Мерль принялась корить Изабеллу, та, возможно, рассердилась бы, хотя, скорее всего, сочла бы ее упреки справедливыми, но слова, сказанные сейчас мадам Мерль, как ни странно, вызвали у нашей героини раздражение, которое до сих пор она еще ни разу не испытывала к своей приятельнице.
– Это вовсе не входило в мои намерения, – отвечала она сухо. – Не вижу, почему я обязана очаровывать мистера Озмонда.
Мадам Мерль заметно покраснела, однако, как мы знаем, не в ее привычках было бить отбой.
– Милое мое дитя, – сказала она, – я ведь не о нем говорила, а о вас. Разумеется, какое вам дело, понравились вы ему или нет. Вот уж что не имеет никакого значения! Но мне показалось, он понравился вам.
– Да, – честно призналась Изабелла, – хотя, право, это также не имеет значения.
– Все, что связано с вами, имеет для меня значение, – возразила мадам Мерль с обычным своим видом утомленного великодушия. – Особенно когда речь идет об еще одном моем старинном друге.
Была ли Изабелла обязана очаровывать мистера Озмонда или не была, но, надо сказать, она сочла необходимым задать Ральфу ряд вопросов об этом джентльмене. Суждения Ральфа были, как ей казалось, несколько искажены его дурным самочувствием, но она льстила себя надеждой, что уже научилась вносить в них необходимые поправки.
– Знаю ли я его? – сказал кузен. – О да! Я его «знаю»; не досконально, но достаточно. Общества его я никогда не искал, да и он, надо полагать, вряд ли не может жить без меня. Кто он, что он? Он американец, но какой-то невыразительный, ни то ни се, живет в Италии без малого уже лет тридцать. Почему я говорю «ни то ни се»? Да просто, чтобы прикрыть собственную неосведомленность. Я не знаю, ни откуда он родом, ни какая у него семья, ни кто его предки. Может статься, он переодетый принц, – кстати, он так и выглядит – принц, который в припадке глупой блажи отказался от своих прав и теперь не может простить это миру. Он жил в Риме, но с некоторых пор переселился сюда; помню, он как-то сказал при мне, что Рим стал вульгарен. Мистер Озмонд питает отвращение ко всему вульгарному – это главное, чем он занят в жизни, – других дел я за ним не знаю. Живет он на какие-то свои доходы, не слишком, как полагаю, вульгарно обильные. Бедный, но честный джентльмен – так он себя величает. Женился он очень рано, жена его умерла, оставив, если не ошибаюсь, дочь. Еще у него есть сестра, которая вышла замуж за некоего третьесортного итальянского графа; помнится, я даже где-то ее встречал. Она показалась мне приятнее брата, хотя порядком невыносима. О ней, помнится, ходило немало сплетен. Пожалуй. я не стал бы советовать вам водить с ней знакомство. Однако почему вы не спросите о них мадам Мерль? Вот уж кто знает эту пару куда лучше, нежели я.
– Потому что меня интересует не только ее мнение, но и ваше, – сказала Изабелла.
– Что вам мое мнение! Станете вы с ним считаться, если, скажем, влюбитесь в Озмонда?
– Боюсь, что не слишком. Но пока оно еще представляет для меня некоторый интерес. Чем больше знаешь об опасности, которая тебя стережет, тем лучше.
– По-моему, как раз наоборот. Чем больше знаешь об опасности, тем она опаснее. Нынче мы слишком много знаем о людях, слишком много слышим о них. Наши уши, мозги, рот набиты до отказа. Не слушайте, что люди говорят друг о друге. Старайтесь судить сами обо всех и обо всем.
– Я и стараюсь, – сказала Изабелла. – Но когда судишь только по собственному разумению, вас обвиняют в самонадеянности.
– А вы не обращайте на это внимание – такова моя позиция: не обращать внимания на то, что люди говорят обо мне, и уж подавно на то, что говорят о моих друзьях или врагах.
Изабелла задумалась.
– Наверно, вы правы. Но есть многое такое, на что я не могу не обращать внимания: например, когда задевают моих друзей или когда хвалят меня.
– Ну, вам никто не мешает разобрать по косточкам самих критиков. Только если вы разберете их по косточкам, – добавил Ральф, – от них живого места не останется.
– Я сама разберусь в мистере Озмонде, – сказала Изабелла. – Я обещала навестить его.
– Навестить? Зачем?
– Полюбоваться видом из его сада, его картинами, познакомиться с его дочерью – впрочем, уже не помню зачем. Я еду к нему вместе с мадам Мерль. Она сказала, что у него бывает очень много дам.
– Ах с мадам Мерль! Ну, с мадам Мерль можно ехать хоть на край света de confiance, – сказал Ральф. – Мадам Мерль знается только с самыми избранными.
Изабелла не стала больше упоминать об Озмонде, однако не преминула заметить кузену, что ей не нравится тон, каким он говорит о мадам Мерль.
– У меня создается впечатление, что вы в чем-то ее обвиняете. Не знаю, что вы против нее имеете, но, если у вас есть причины относиться к ней дурно, не лучше ли сказать о них прямо или уж не говорить ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
– Мадам Мерль, – сказал он, – любезно согласилась взобраться ко мне на вершину холма на следующей неделе и выпить чашку чая у меня в саду. Вы доставили бы мне несказанное удовольствие, если бы соблаговолили пожаловать вместе с ней. Мое жилище называют живописным: из него открывается, как это принято говорить, общий вид. Моя дочь будет безгранично рада… вернее, так как она еще слишком мала для сильных чувств, я буду безгранично рад… – и мистер Озмонд умолк в видимом замешательстве, так и не закончив фразу. – Я буду бесконечно счастлив представить вам мою дочь, – добавил он секунду спустя.
Изабелла отвечала, что с удовольствием познакомится с мисс Озмонд и будет только благодарна, если мадам Мерль возьмет ее с собой, когда отправится к нему на холм. Получив эти заверения, гость откланялся, а Изабелла приготовилась выслушать от приятельницы упреки за нелепое поведение. Однако, к величайшему ее изумлению, эта леди, пути которой были воистину неисповедимы, чуть помедлив, сказала:
– Вы были очаровательны, моя дорогая. Держались так, что лучше просто невозможно. Вы, как всегда, выше всяких похвал.
Если бы мадам Мерль принялась корить Изабеллу, та, возможно, рассердилась бы, хотя, скорее всего, сочла бы ее упреки справедливыми, но слова, сказанные сейчас мадам Мерль, как ни странно, вызвали у нашей героини раздражение, которое до сих пор она еще ни разу не испытывала к своей приятельнице.
– Это вовсе не входило в мои намерения, – отвечала она сухо. – Не вижу, почему я обязана очаровывать мистера Озмонда.
Мадам Мерль заметно покраснела, однако, как мы знаем, не в ее привычках было бить отбой.
– Милое мое дитя, – сказала она, – я ведь не о нем говорила, а о вас. Разумеется, какое вам дело, понравились вы ему или нет. Вот уж что не имеет никакого значения! Но мне показалось, он понравился вам.
– Да, – честно призналась Изабелла, – хотя, право, это также не имеет значения.
– Все, что связано с вами, имеет для меня значение, – возразила мадам Мерль с обычным своим видом утомленного великодушия. – Особенно когда речь идет об еще одном моем старинном друге.
Была ли Изабелла обязана очаровывать мистера Озмонда или не была, но, надо сказать, она сочла необходимым задать Ральфу ряд вопросов об этом джентльмене. Суждения Ральфа были, как ей казалось, несколько искажены его дурным самочувствием, но она льстила себя надеждой, что уже научилась вносить в них необходимые поправки.
– Знаю ли я его? – сказал кузен. – О да! Я его «знаю»; не досконально, но достаточно. Общества его я никогда не искал, да и он, надо полагать, вряд ли не может жить без меня. Кто он, что он? Он американец, но какой-то невыразительный, ни то ни се, живет в Италии без малого уже лет тридцать. Почему я говорю «ни то ни се»? Да просто, чтобы прикрыть собственную неосведомленность. Я не знаю, ни откуда он родом, ни какая у него семья, ни кто его предки. Может статься, он переодетый принц, – кстати, он так и выглядит – принц, который в припадке глупой блажи отказался от своих прав и теперь не может простить это миру. Он жил в Риме, но с некоторых пор переселился сюда; помню, он как-то сказал при мне, что Рим стал вульгарен. Мистер Озмонд питает отвращение ко всему вульгарному – это главное, чем он занят в жизни, – других дел я за ним не знаю. Живет он на какие-то свои доходы, не слишком, как полагаю, вульгарно обильные. Бедный, но честный джентльмен – так он себя величает. Женился он очень рано, жена его умерла, оставив, если не ошибаюсь, дочь. Еще у него есть сестра, которая вышла замуж за некоего третьесортного итальянского графа; помнится, я даже где-то ее встречал. Она показалась мне приятнее брата, хотя порядком невыносима. О ней, помнится, ходило немало сплетен. Пожалуй. я не стал бы советовать вам водить с ней знакомство. Однако почему вы не спросите о них мадам Мерль? Вот уж кто знает эту пару куда лучше, нежели я.
– Потому что меня интересует не только ее мнение, но и ваше, – сказала Изабелла.
– Что вам мое мнение! Станете вы с ним считаться, если, скажем, влюбитесь в Озмонда?
– Боюсь, что не слишком. Но пока оно еще представляет для меня некоторый интерес. Чем больше знаешь об опасности, которая тебя стережет, тем лучше.
– По-моему, как раз наоборот. Чем больше знаешь об опасности, тем она опаснее. Нынче мы слишком много знаем о людях, слишком много слышим о них. Наши уши, мозги, рот набиты до отказа. Не слушайте, что люди говорят друг о друге. Старайтесь судить сами обо всех и обо всем.
– Я и стараюсь, – сказала Изабелла. – Но когда судишь только по собственному разумению, вас обвиняют в самонадеянности.
– А вы не обращайте на это внимание – такова моя позиция: не обращать внимания на то, что люди говорят обо мне, и уж подавно на то, что говорят о моих друзьях или врагах.
Изабелла задумалась.
– Наверно, вы правы. Но есть многое такое, на что я не могу не обращать внимания: например, когда задевают моих друзей или когда хвалят меня.
– Ну, вам никто не мешает разобрать по косточкам самих критиков. Только если вы разберете их по косточкам, – добавил Ральф, – от них живого места не останется.
– Я сама разберусь в мистере Озмонде, – сказала Изабелла. – Я обещала навестить его.
– Навестить? Зачем?
– Полюбоваться видом из его сада, его картинами, познакомиться с его дочерью – впрочем, уже не помню зачем. Я еду к нему вместе с мадам Мерль. Она сказала, что у него бывает очень много дам.
– Ах с мадам Мерль! Ну, с мадам Мерль можно ехать хоть на край света de confiance, – сказал Ральф. – Мадам Мерль знается только с самыми избранными.
Изабелла не стала больше упоминать об Озмонде, однако не преминула заметить кузену, что ей не нравится тон, каким он говорит о мадам Мерль.
– У меня создается впечатление, что вы в чем-то ее обвиняете. Не знаю, что вы против нее имеете, но, если у вас есть причины относиться к ней дурно, не лучше ли сказать о них прямо или уж не говорить ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231