– У нее их и в детстве не было, и я рад, что она не приобрела их у вас.
– Мы все ее очень любим, – с достоинством сказала монахиня, блеснув очками. – А что до недостатков, как может она приобрести у нас то, чего мы не имеем? Le couvent n'est pas comme le monde, monsieur. Она, можно сказать, дочь наша. Ведь мы печемся о ней с самых малых ее лет.
– Из всех, кто покинет нас в этом году, больше всего мы будем сожалеть о ней, – почтительно пробормотала сестра помоложе.
– Да, мы еще долго будем поминать ее добрым словом, – подхватила первая. – Ставить другим в пример.
При этих словах добрая сестра вдруг обнаружила, что очки ее затуманились, а вторая монахиня после секундного замешательства достала из кармана носовой платок из какой-то неимоверно прочной ткани.
– Возможно, она нынче не покинет вас; пока еще ничего не решено, – поспешил откликнуться отец – не столько с тем, чтобы предупредить их слезы, сколько торопясь высказать свое искреннее желание.
– Мы будем только счастливы. В пятнадцать лет ей слишком рано уходить от нас.
– О, это вовсе не для себя я жажду забрать ее от вас, – воскликнул джентльмен с живостью несколько неожиданной. – Я с радостью оставил бы ее у вас навсегда!
– Ах, мосье, – улыбнулась старшая, вставая. – При всех своих добродетелях дочь ваша создана для жизни в миру. Le monde y gagnera.
– Если бы все добрые люди ушли в монастыри, – негромко присовокупила вторая сестра, – что сталось бы с родом человеческим?
Вопрос этот мог быть истолкован шире, чем имела в виду эта добрая душа, и монахиня в очках поспешила сгладить впечатление, сказав умиротворяюще:
– Благодарение богу, везде есть добрые люди.
– Когда вы уйдете, под этой кровлей их станет двумя меньше, – галантно заметил хозяин дома.
На такой замысловатый комплимент простодушные гостьи не нашлись что ответить и только с должным смирением переглянулись; к счастью, появление их юной воспитанницы с двумя большими букетами – один из белых, другой из красных роз – развеяло их смущение.
– Вот, maman Катрин, выбирайте, – сказала девочка, – Они разные только по цвету, maman Жюстин. А роз в них поровну.
Монахини повернулись друг к другу, улыбаясь, и в нерешительности заговорили разом:
– Какой вы хотите?
– Нет, выбирайте вы.
– Я возьму красный, – сказала монахиня в очках. – Я и сама такая же красная. Спасибо, дитя. Твои цветы будут нам утехой на обратном пути в Рим.
– Ах, до Рима они не доживут! – воскликнула девочка. – Жаль, что я не могу вам подарить что-нибудь, что осталось бы у вас навсегда.
– Ты оставляешь нам добрую память по себе, дочь моя. И она останется с нами навсегда.
– Жаль, что монахиням нельзя носить украшений, – продолжала девочка. – Я подарила бы вам мои голубые бусы.
– Вы сегодня же возвращаетесь в Рим? – осведомился отец.
– Да, ночным поездом. У нас столько дел lа-bas.
– Но вы, верно, устали.
– Мы никогда не устаем.
– Ах, сестра, иной раз… – чуть слышно проговорила младшая инокиня. – Que Dieu vous garde, ma fille.
– Во всяком случае, не сегодня. Мы превосходно у вас отдохнули.
Пока монахини обменивались поцелуями с девочкой, ее отец подошел к входной двери и, распахнув ее, замер на пороге; чуть слышное восклицание слетело у него с губ. Дверь вела в переднюю с высоким, сводчатым, точно в часовне, потолком и выложенным красной плиткой полом. В противоположную дверь, которую открыл одетый в затасканную ливрею слуга, только что вошла дама, направлявшаяся теперь в те самые апартаменты, где– находились наши друзья. Излив свое изумление в восклицании, джентльмен у двери молчал, дама, также в полном безмолвии, продолжала свой путь. Не сказав ей ни слова приветствия и не протянув руки, он посторонился, пропуская гостью в комнату. Но, дойдя до порога, она в нерешительности замедлила шаг:
– Там есть кто-нибудь? – спросила она.
– Никого, с кем вы не могли бы встретиться.
Тогда она вошла и чуть было не столкнулась с двумя монахинями и их воспитанницей, которая шла между ними, держа обеих под руку. При виде новоприбывшей они остановились; гостья, также задержавшись, не сводила с них глаз.
– Мадам Мерль! – воскликнула девочка негромким своим голоском.
Посетительница было смешалась на миг, но тут же вновь обрела всю обворожительность своих манер.
– Да, это мадам Мерль приехала поздравить тебя с возвращением.
И она протянула обе руки девочке, которая тотчас подошла к ней и подставила лоб для поцелуя. Обласкав эту частицу ее прелестной маленькой особы, мадам Мерль повернулась к монахиням и одарила их улыбкой. Почтенные сестры ответили на ее улыбку низким поклоном, опустив глаза долу, дабы не видеть царственно великолепной женщины, которая, казалось, принесла с собой весь блеск мирской жизни.
– Эти добрые женщины привезли мне дочь и теперь возвращаются в монастырь, – пояснил джентльмен.
– Ах, вы уезжаете в Рим? Я недавно оттуда. Там сейчас чудесно, – сказала мадам Мерль.
Монахини, продолжавшие стоять, заложив руки в рукава, приняли это замечание без возражений, а хозяин дома спросил гостью, давно ли она из Рима.
– Мадам Мерль приезжала ко мне в монастырь, – вставила девочка, прежде чем та, которой был адресован вопрос, успела на него ответить.
– И не раз, Пэнси, – заявила мадам Мерль. – Ведь в Риме я твой самый большой друг. Не так ли?
– Мне лучше всего запомнилось ваше последнее посещение, – отвечала Пэнси, – когда вы сказали, что мне пора распроститься с монастырем.
– Вот как? – заинтересовался отец девочки.
– Право, не помню. Наверно, мне просто захотелось сказать ей что-нибудь приятное. Я уже целую неделю во Флоренции. А вы так и не навестили меня.
– Я не преминул бы посетить вас, если бы знал, что вы здесь. Но откуда мне было знать? Разве что по наитию. Хотя, полагаю, мне следовало почувствовать это. Не угодно ли сесть.
Эти реплики как с той, так и с другой стороны были произнесены особым тоном, приглушенным и нарочито спокойным – правда, скорее по привычке, чем по необходимости.
– Вы, кажется, намеревались проводить ваших гостей, – сказала мадам Мерль, ища глазами кресло. – Не стану нарушать церемонию прощанья. Je vous salue, mesdames, – прибавила она по-французски, обращаясь к монахиням с таким видом, словно отсылала их прочь.
– Мадам Мерль – наш большой друг, – пояснил хозяин дома. – Вы, должно быть, не раз видели ее в монастыре. Мы всегда прислушиваемся к ее советам, с ее помощью я и решу, возвращаться ли моей дочери после каникул в монастырь.
– Надеюсь, вы решите в нашу пользу, мадам, – смиренно сказала сестра в очках.
– Мистер Озмонд шутит: я ничего не решаю, – сказала мадам Мерль таким тоном, который позволил принять ее слова тоже за шутку. – У вас, несомненно, превосходный пансион, но друзья мисс Озмонд не должны забывать, что она предназначена для жизни в миру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231