Даже, если ты и говоришь правду, мы не должны испытывать судьбу. А что, если меня поразит какая-нибудь болезнь, и я не смогу вернуться?
— Рожденный в браке или вне брака, но ребенок, без сомнений, будет мой, — упрямо сказала Одрис. — Моего ребенка не ожидает судьба Бруно, которого мой отец не признал, как своего сына, потому что его мать была блудницей. Но дядя не отвернется от моего ребенка. И потом, кто сказал, что это будет обязательно сын? Может быть, у меня будет дочь…
— Одрис! — в отчаянии снова перебил ее Хью, видя сияющее радостью ее лицо.
— Дяде Оливеру это не понравится, — продолжала она, словно Хью ничего не сказал, — но он будет защищать моего ребенка, а когда станет слишком стар или умрет, я позову Бруно, и тот будет рядом со мной.
Хью отодвинулся от нее.
— Нет, Одрис, я не могу…
— А что мне остается? — вскричала она. — Думаешь, я не поняла тебя, когда ты предупредил меня, что болезнь может сразить тебя или ты погибнешь, пытаясь достать мне Луну? — из глаз у нее потекли слезы. — Я хочу тебя! Я хочу твоего ребенка! Мы этим никому не причиним вреда, никому!
«И это правда», — с удивлением подумал Хью. Он судил об Одрис, как привык судить о дочери знатного человека, которому его положение позволяло заключить выгодный брачный союз. И если заставить такую девушку пожелать тебя против воли отца, если лишить ее девственности, что обесценит ее в глазах будущего жениха, то это было бы равносильно воровству. Словно ты вытащил кошелек из кармана ее отца. Но у сэра Оливера не было таких намерений по отношению к Одрис. Вероятно, он предпочитал, чтобы она вообще не вышла замуж. Если бы сэр Оливер хотел выдать ее замуж, он бы давно уже это устроил и нашел ей мужа. Одрис ничего не оставалась, как только зачать ребенка. Некоторые женщины годами молили бога, чтобы он ниспослал дитя, — но безрезультатно. Ее слова: "Что я должна остаться без ничего! ? " запали ему в душу. Когда он покинет Джернейв, то выполнит поручение Тарстена и отправится завоевывать себе владения и если при этом погибнет, в памяти Одрис о нем останется только горечь и неудовлетворенность.
Не говоря ни слова, Хью привстал, снял плащ и отложил его в сторону. Затем он снял тунику и рубашку. Сначала воздух показался ему прохладным, так как тело его было разгорячено и влажно от пота. Пока они с Одрис разговаривали, туман уже рассеялся, солнце ярко светило над приютившей их впадиной. Хью не замечал все происходящее вокруг себя, так как не осмеливался взглянуть, что делала Одрис, пока одежда не коснулась его руки и ее смятое платье не упало ему на колени. Только тогда он повернулся к ней.
Одрис стояла, держась за сорочку так, что в любой момент могла снять ее, но глаза ее были устремлены на него и, казалось, она забыла, что собиралась делать. Хью улыбнулся ей, взял ее руку и положил себе на плечо; потом, подняв одну, а затем другую ногу, снял с нее туфли и чулки. Он погладил ее ноги, хорошо сложенные и сильные от лазаний по деревьям и скалам, потом вздохнул и наклонился, чтобы поцеловать ей ступни.
Если бы позже от Одрис захотел кто-нибудь узнать о происшедшем, то она могла бы начать с того момента, когда слезы буквально душили ее.
Когда Хью приподнялся, не отвечая на ее просьбы, Одрис закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы, но открыв их снова, она увидела, как он снимает тунику Порыв радости охватил ее, а пальцы быстро, быстро развязывали шнуровку, а когда она сбросила платье для верховой езды, верхняя часть тела Хью была уже обнажена. Она обратила взгляд на него. Ее глаза ласкали вздымавшиеся мускулы на плечах и руках, крепкие сильные мышцы на груди и спине. Тепло разлилось по телу, возбуждая Одрис. Ее бросило в дрожь при виде его тела сплошь покрытого ранами — безобразными, морщинистыми полосками мертвой кожи и несколькими все еще не зажившими ярко-красными шрамами, которые грубо выделялись на его светлой коже. Холодные иголочки страха подстегивали возрастающую в ней страсть. Одрис была ошеломлена смятением в своем теле.
Она положила руку ему на плечо, ее ощущения становились все более острыми, и сердце учащенно забилось. Что-то, похожее на судороги, но гораздо приятнее, пульсировало в ней, охватывая бедра и живот. Затем Хью наклонился и поцеловал ее ступни. Ноги подкосились и, она бы упала, если бы не успела ухватиться за него. Затем подогнула колени, все еще обнимая Хью. Он склонился над ней и ей захотелось лечь на спину, но он приподнял голову, обнимая руками ее талию, так чтобы она расслабилась и опустилась перед ним на колени. Потом медленно, словно предоставляя ей шанс остановить его, Хью снял с нее сорочку. Он не повернул головы, отбрасывая ее в сторону, а наклонился и поймал ртом ее сосок. Одрис издала приглушенный крик, ее пальцы сжимали его плечи, пока почти не впились ему в кожу. Она подняла руку и прижала его голову к себе, чувствуя себя словно на небесах. Но ей нужно было что-то большее. Одрис ощущала голодную пустоту между бедер, и память вернула ее к тому, что ей было нужно. Она отпустила голову Хью, дотронулась до его руки; пальцы ее заскользили по его груди, ласкали и гладили его кожу, постепенно опускаясь все ниже, пока не достигли завязки его штанов. Она дернула ее на ощупь, а Хью вздохнул и отпустил ее грудь. Слегка вскрикнув снова, на этот раз протестуя, Одрис протянула к нему руки, чтобы отвлечь его внимание.
— Тихо, тихо, — прошептал Хью опускаясь и давая ей возможность лечь. Затем склонился над ее телом. Одрис сжала его, глупо боясь, остаться неудовлетворенной, но он целовал сначала одну грудь, потом другую, и она смутно ощутила его внутреннюю борьбу с самим собой, с желанием до конца раздеться. Хотя она одной рукой все еще держала его, другой стала помогать ему снимать штаны. Ее пальцы наткнулись на волнистые волосы и затем на горячую плоть его копья. Хью вздрогнул и слегка застонал, когда ее рука заскользила вверх и вниз по копью. Он снова нашел сосок, положил руку на холм Венеры и стал медленно проникать внутрь. Одрис хотела восхищенно вскрикнуть, но у нее перехватило дыхание. Не понимая, что делает, она попыталась сомкнуть ноги над его рукой и направить ее глубже. Но это было не то. Этого было недостаточно. Одрис была не в силах думать, но знала что ей надо. Обхватив рукой спину, она попыталась прижать его к себе.
Хью сопротивлялся только мгновение. Никогда еще в своей жизни он не был так сильно возбужден и не обращался ни с одной женщиной так, как с Одрис, но ему не хотелось останавливаться. Прежде его объятия ничего не могли дать женщине, желающей только освободиться от сексуального напряжения; и он, стремясь удовлетворить свою животную страсть, хотел избавиться от нее как можно быстрее, а затем замаливать свой грех и очиститься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
— Рожденный в браке или вне брака, но ребенок, без сомнений, будет мой, — упрямо сказала Одрис. — Моего ребенка не ожидает судьба Бруно, которого мой отец не признал, как своего сына, потому что его мать была блудницей. Но дядя не отвернется от моего ребенка. И потом, кто сказал, что это будет обязательно сын? Может быть, у меня будет дочь…
— Одрис! — в отчаянии снова перебил ее Хью, видя сияющее радостью ее лицо.
— Дяде Оливеру это не понравится, — продолжала она, словно Хью ничего не сказал, — но он будет защищать моего ребенка, а когда станет слишком стар или умрет, я позову Бруно, и тот будет рядом со мной.
Хью отодвинулся от нее.
— Нет, Одрис, я не могу…
— А что мне остается? — вскричала она. — Думаешь, я не поняла тебя, когда ты предупредил меня, что болезнь может сразить тебя или ты погибнешь, пытаясь достать мне Луну? — из глаз у нее потекли слезы. — Я хочу тебя! Я хочу твоего ребенка! Мы этим никому не причиним вреда, никому!
«И это правда», — с удивлением подумал Хью. Он судил об Одрис, как привык судить о дочери знатного человека, которому его положение позволяло заключить выгодный брачный союз. И если заставить такую девушку пожелать тебя против воли отца, если лишить ее девственности, что обесценит ее в глазах будущего жениха, то это было бы равносильно воровству. Словно ты вытащил кошелек из кармана ее отца. Но у сэра Оливера не было таких намерений по отношению к Одрис. Вероятно, он предпочитал, чтобы она вообще не вышла замуж. Если бы сэр Оливер хотел выдать ее замуж, он бы давно уже это устроил и нашел ей мужа. Одрис ничего не оставалась, как только зачать ребенка. Некоторые женщины годами молили бога, чтобы он ниспослал дитя, — но безрезультатно. Ее слова: "Что я должна остаться без ничего! ? " запали ему в душу. Когда он покинет Джернейв, то выполнит поручение Тарстена и отправится завоевывать себе владения и если при этом погибнет, в памяти Одрис о нем останется только горечь и неудовлетворенность.
Не говоря ни слова, Хью привстал, снял плащ и отложил его в сторону. Затем он снял тунику и рубашку. Сначала воздух показался ему прохладным, так как тело его было разгорячено и влажно от пота. Пока они с Одрис разговаривали, туман уже рассеялся, солнце ярко светило над приютившей их впадиной. Хью не замечал все происходящее вокруг себя, так как не осмеливался взглянуть, что делала Одрис, пока одежда не коснулась его руки и ее смятое платье не упало ему на колени. Только тогда он повернулся к ней.
Одрис стояла, держась за сорочку так, что в любой момент могла снять ее, но глаза ее были устремлены на него и, казалось, она забыла, что собиралась делать. Хью улыбнулся ей, взял ее руку и положил себе на плечо; потом, подняв одну, а затем другую ногу, снял с нее туфли и чулки. Он погладил ее ноги, хорошо сложенные и сильные от лазаний по деревьям и скалам, потом вздохнул и наклонился, чтобы поцеловать ей ступни.
Если бы позже от Одрис захотел кто-нибудь узнать о происшедшем, то она могла бы начать с того момента, когда слезы буквально душили ее.
Когда Хью приподнялся, не отвечая на ее просьбы, Одрис закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы, но открыв их снова, она увидела, как он снимает тунику Порыв радости охватил ее, а пальцы быстро, быстро развязывали шнуровку, а когда она сбросила платье для верховой езды, верхняя часть тела Хью была уже обнажена. Она обратила взгляд на него. Ее глаза ласкали вздымавшиеся мускулы на плечах и руках, крепкие сильные мышцы на груди и спине. Тепло разлилось по телу, возбуждая Одрис. Ее бросило в дрожь при виде его тела сплошь покрытого ранами — безобразными, морщинистыми полосками мертвой кожи и несколькими все еще не зажившими ярко-красными шрамами, которые грубо выделялись на его светлой коже. Холодные иголочки страха подстегивали возрастающую в ней страсть. Одрис была ошеломлена смятением в своем теле.
Она положила руку ему на плечо, ее ощущения становились все более острыми, и сердце учащенно забилось. Что-то, похожее на судороги, но гораздо приятнее, пульсировало в ней, охватывая бедра и живот. Затем Хью наклонился и поцеловал ее ступни. Ноги подкосились и, она бы упала, если бы не успела ухватиться за него. Затем подогнула колени, все еще обнимая Хью. Он склонился над ней и ей захотелось лечь на спину, но он приподнял голову, обнимая руками ее талию, так чтобы она расслабилась и опустилась перед ним на колени. Потом медленно, словно предоставляя ей шанс остановить его, Хью снял с нее сорочку. Он не повернул головы, отбрасывая ее в сторону, а наклонился и поймал ртом ее сосок. Одрис издала приглушенный крик, ее пальцы сжимали его плечи, пока почти не впились ему в кожу. Она подняла руку и прижала его голову к себе, чувствуя себя словно на небесах. Но ей нужно было что-то большее. Одрис ощущала голодную пустоту между бедер, и память вернула ее к тому, что ей было нужно. Она отпустила голову Хью, дотронулась до его руки; пальцы ее заскользили по его груди, ласкали и гладили его кожу, постепенно опускаясь все ниже, пока не достигли завязки его штанов. Она дернула ее на ощупь, а Хью вздохнул и отпустил ее грудь. Слегка вскрикнув снова, на этот раз протестуя, Одрис протянула к нему руки, чтобы отвлечь его внимание.
— Тихо, тихо, — прошептал Хью опускаясь и давая ей возможность лечь. Затем склонился над ее телом. Одрис сжала его, глупо боясь, остаться неудовлетворенной, но он целовал сначала одну грудь, потом другую, и она смутно ощутила его внутреннюю борьбу с самим собой, с желанием до конца раздеться. Хотя она одной рукой все еще держала его, другой стала помогать ему снимать штаны. Ее пальцы наткнулись на волнистые волосы и затем на горячую плоть его копья. Хью вздрогнул и слегка застонал, когда ее рука заскользила вверх и вниз по копью. Он снова нашел сосок, положил руку на холм Венеры и стал медленно проникать внутрь. Одрис хотела восхищенно вскрикнуть, но у нее перехватило дыхание. Не понимая, что делает, она попыталась сомкнуть ноги над его рукой и направить ее глубже. Но это было не то. Этого было недостаточно. Одрис была не в силах думать, но знала что ей надо. Обхватив рукой спину, она попыталась прижать его к себе.
Хью сопротивлялся только мгновение. Никогда еще в своей жизни он не был так сильно возбужден и не обращался ни с одной женщиной так, как с Одрис, но ему не хотелось останавливаться. Прежде его объятия ничего не могли дать женщине, желающей только освободиться от сексуального напряжения; и он, стремясь удовлетворить свою животную страсть, хотел избавиться от нее как можно быстрее, а затем замаливать свой грех и очиститься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158