Тогда нормандским баронам пришлось спасаться бегством, потому что они посчитали ниже своего достоинства объясниться и возместить убытки или боялись гнева короля.
Хью пожал плечами.
— Я никогда не видел, чтобы люди нападали друг на друга из-за такой мелкой причины.
— И я тоже, — согласился Оливер, — но Бруно добавляет еще в своем письме, что по слухам, есть другое объяснение этой стычке, и он полагает, что должен рассказать мне об этом, чтобы я не был удивлен, услышав это, или не подумал, что он хотел от меня скрыть. А другая причина случившегося заключается в мелочной злобе. Говорят, пишет Бруно, бароны напали на наемников, чтобы уничтожить засаду, устроенную для убийства Роберта Глостера, когда он приедет в лагерь. И баронам пришлось ретироваться, когда они узнали, что сам король согласился ее устроить, сговорившись с Вильямом Ипрским против Глостера, несмотря на то что Глостер был верен королю и поддержал его против мужа Матильды.
— Если это правда, то это не красит Стефана, — сказал Хью. — Я во многом не был согласен с последним королем, но я не помню, чтобы Генрих когда-нибудь потворствовал убийству.
Сэру Оливеру было известно другое, но Одрис сказала:
— Это болезнь, а не преднамеренное зло. В конце правления Генрих мог отдать любой приказ и был уверен, что ему беспрекословно подчинятся, а человек, который не повинуется, будет наказан. Стефан должен многое сделать, чтобы быть таким же. — Потом она покачала головой и прикрыла глаза, вспоминая короля таким, каким она его видела: — Но я думаю, что Стефан не будет таким, как Генрих. Я вижу, что он будет метаться туда-сюда, и последнее…
— Одрис! — одернул ее сэр Оливер строго. — Девушки ничего не понимают в подобных вещах. Попридержи язык.
— Да, дядя, — кротко сказала она и наклонила голову, как будто в знак раскаяния. Она на самом деле раскаивалась, потому что знала, что дяде не нравится, когда она гостям рассказывает то, что видит в людях. Она забыла, что сэр Оливер не знал Хью, как знала его она.
Хью нахмурился, когда сэр Оливер сделал замечание Одрис, но Одрис сжала его лодыжку, и он вспомнил, что не имеет права вмешиваться в отношения сэра Оливера и его племянницы, и поэтому он сказал: — Наемники одни не могут выбить Жоффрея Анжуйского из Нормандии, и я не думаю, что Роберт Глостер поможет заставить баронов снова повиноваться.
— И Бруно так думает, — согласился сэр Оливер. — Бруно говорит, что на самом деле всю эту историю с западней придумал Глостер, который не видел другого пути, чтобы помочь своей сводной сестре Матильде, как уступить Кайе и стать предателем. Таким образом он мог очернить имя Стефана и его репутацию и при этом самому выйти сухим из воды и не потерять честь.
— Я не могу в это поверить, — медленно сказал Хью. — Я имею в виду, что Роберт Глостер выдумал эту историю. Я встречал его и знаю, что сэр Вальтер глубоко уважает графа. Я думаю что он честный человек. — Брови Хью поднялись: — И, конечно, Глостер — не глупец. Мне кажется, что вся эта история похожа на полуправду и засада была устроена Вильямом Ипрским. Он — человек, который, делая дело, не очень заботится о чести. Но я не уверен, что король был вовлечен в этот план. Но, так как засада была устроена, то Глостер вполне мог поверить, что Стефан причастен к ней и Глостер с удовольствием накинулся на нее, чтобы использовать этот повод и разрушить план короля вернуть Нормандию.
Сэр Оливер скривился:
— Если это правда, то Глостер скоро поднимет открытое восстание.
— Именно этого и ожидают шотландцы, — напомнил Хью своему хозяину.
— Я ничего не слышал от них о том, что Вы мне рассказали, но я думаю, что у них есть известия. Они намерены ждать, пока Стефан не будет вовлечен в какое-нибудь восстание на юге или в Уэльсе, и тогда они нападут на нас.
— Да, но по крайней мере, мы предупреждены — вздохнул сэр Оливер. — Я не боюсь за Джернейв. У шотландцев не хватит терпения осаждать крепость годами, а она может выстоять и продержаться несколько лет. Но земли будут разграблены, если не найдется армия, которая защитит нас. — Внезапно он поднялся: — В конце письма Бруно писал, что король с помощью архиепископа Руанского пытался примирить баронов, но я боюсь, что он не очень настойчив — я имею в виду, что он может бросить Нормандию и вернуться сюда. И, кроме того, шотландцы могут напасть на нас раньше, чем я ожидаю. А если так, то мне опять надо думать, что запасти и что продать. Я еще раз хочу поблагодарить тебя за то, что ты делился со мной увиденным и услышанным в Роксборо. Мы всегда рады тебя видеть в Джернейве, сэр Хью, и можешь оставаться столько, сколько захочешь сейчас и отныне.
Он внезапно ушел, и Хью смотрел, как он, озабоченно нахмуренный, шел большими шагами. Одрис повернулась и устроилась поближе к любимому, уронив голову ему на колени. Теплое приглашение, сделанное дядей, вызвало прилив радости, потому что она сможет свободно встречаться с любимым, и тогда утаенное чувство опустошенности, такое же, как при виде ее последнего гобелена, охватило ее.
Он слегка дотронулся до нее.
— Я бы хотел, чтобы твой дядя не говорил этого. Он, ничего не подозревая, пригласил меня и содействовал мне в краже твоей благосклонности.
Одрис подняла голову, ее глаза встретились с глазами Хью. Его самоуверенное предположение, что он был головой в их отношениях, а это было неверно и типично по-мужски, раздражало ее настолько, что на мгновение ее тяга к нему исчезла.
— Ты не крал мое расположение к тебе, — отметила она. — Я сама отдавала его тебе, и в моей воле относиться к тебе благосклонно или нет.
Она увидела его непонимающий взгляд и удивление и вздохнула: — Мое замужество и собственность зависят от воли дяди, но мои чувства принадлежат мне, и никто не может приказать, какими они должны быть. — Сказав это, она рассмеялась над собой за попытку объяснить свои чувства. Она протянула руку, чтобы дотронуться до озабоченного лица Хью: — Не беспокойся, сердце мое. Дядю Оливера беспокоят только мое здоровье и Джернейв. Можно что угодно взять или отдать — для дяди это не имеет значения.
— И даже твоя девственность?
— Коли я не могу выйти замуж за тебя, я вообще не выйду замуж. Я не представляю, как бы он мог еще узнать о моей «потере», — ответила Одрис, и у нее в голове снова возник образ единорога, собиравшегося пробить стены Джернейва, и тяжело шагающего по разрушенному нижнему двору, и тогда на глазах у нее выступили слезы.
— Одрис! — воскликнул Хью. — Что это? Дорогая, не плачь. Я найду способ…
— Нет, — прошептала она, закрывая глаза и сдерживая слезы. — Я боюсь из-за картины, сделанной мной. Она такая странная.
— Картина? — озадаченно повторил Хью. За все эти недели, пока он ожидал Тарстена, восстанавливающего свои силы и здоровье, Хью — жертва желаний и вины — забыл, что Одрис писала ему о готовом гобелене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Хью пожал плечами.
— Я никогда не видел, чтобы люди нападали друг на друга из-за такой мелкой причины.
— И я тоже, — согласился Оливер, — но Бруно добавляет еще в своем письме, что по слухам, есть другое объяснение этой стычке, и он полагает, что должен рассказать мне об этом, чтобы я не был удивлен, услышав это, или не подумал, что он хотел от меня скрыть. А другая причина случившегося заключается в мелочной злобе. Говорят, пишет Бруно, бароны напали на наемников, чтобы уничтожить засаду, устроенную для убийства Роберта Глостера, когда он приедет в лагерь. И баронам пришлось ретироваться, когда они узнали, что сам король согласился ее устроить, сговорившись с Вильямом Ипрским против Глостера, несмотря на то что Глостер был верен королю и поддержал его против мужа Матильды.
— Если это правда, то это не красит Стефана, — сказал Хью. — Я во многом не был согласен с последним королем, но я не помню, чтобы Генрих когда-нибудь потворствовал убийству.
Сэру Оливеру было известно другое, но Одрис сказала:
— Это болезнь, а не преднамеренное зло. В конце правления Генрих мог отдать любой приказ и был уверен, что ему беспрекословно подчинятся, а человек, который не повинуется, будет наказан. Стефан должен многое сделать, чтобы быть таким же. — Потом она покачала головой и прикрыла глаза, вспоминая короля таким, каким она его видела: — Но я думаю, что Стефан не будет таким, как Генрих. Я вижу, что он будет метаться туда-сюда, и последнее…
— Одрис! — одернул ее сэр Оливер строго. — Девушки ничего не понимают в подобных вещах. Попридержи язык.
— Да, дядя, — кротко сказала она и наклонила голову, как будто в знак раскаяния. Она на самом деле раскаивалась, потому что знала, что дяде не нравится, когда она гостям рассказывает то, что видит в людях. Она забыла, что сэр Оливер не знал Хью, как знала его она.
Хью нахмурился, когда сэр Оливер сделал замечание Одрис, но Одрис сжала его лодыжку, и он вспомнил, что не имеет права вмешиваться в отношения сэра Оливера и его племянницы, и поэтому он сказал: — Наемники одни не могут выбить Жоффрея Анжуйского из Нормандии, и я не думаю, что Роберт Глостер поможет заставить баронов снова повиноваться.
— И Бруно так думает, — согласился сэр Оливер. — Бруно говорит, что на самом деле всю эту историю с западней придумал Глостер, который не видел другого пути, чтобы помочь своей сводной сестре Матильде, как уступить Кайе и стать предателем. Таким образом он мог очернить имя Стефана и его репутацию и при этом самому выйти сухим из воды и не потерять честь.
— Я не могу в это поверить, — медленно сказал Хью. — Я имею в виду, что Роберт Глостер выдумал эту историю. Я встречал его и знаю, что сэр Вальтер глубоко уважает графа. Я думаю что он честный человек. — Брови Хью поднялись: — И, конечно, Глостер — не глупец. Мне кажется, что вся эта история похожа на полуправду и засада была устроена Вильямом Ипрским. Он — человек, который, делая дело, не очень заботится о чести. Но я не уверен, что король был вовлечен в этот план. Но, так как засада была устроена, то Глостер вполне мог поверить, что Стефан причастен к ней и Глостер с удовольствием накинулся на нее, чтобы использовать этот повод и разрушить план короля вернуть Нормандию.
Сэр Оливер скривился:
— Если это правда, то Глостер скоро поднимет открытое восстание.
— Именно этого и ожидают шотландцы, — напомнил Хью своему хозяину.
— Я ничего не слышал от них о том, что Вы мне рассказали, но я думаю, что у них есть известия. Они намерены ждать, пока Стефан не будет вовлечен в какое-нибудь восстание на юге или в Уэльсе, и тогда они нападут на нас.
— Да, но по крайней мере, мы предупреждены — вздохнул сэр Оливер. — Я не боюсь за Джернейв. У шотландцев не хватит терпения осаждать крепость годами, а она может выстоять и продержаться несколько лет. Но земли будут разграблены, если не найдется армия, которая защитит нас. — Внезапно он поднялся: — В конце письма Бруно писал, что король с помощью архиепископа Руанского пытался примирить баронов, но я боюсь, что он не очень настойчив — я имею в виду, что он может бросить Нормандию и вернуться сюда. И, кроме того, шотландцы могут напасть на нас раньше, чем я ожидаю. А если так, то мне опять надо думать, что запасти и что продать. Я еще раз хочу поблагодарить тебя за то, что ты делился со мной увиденным и услышанным в Роксборо. Мы всегда рады тебя видеть в Джернейве, сэр Хью, и можешь оставаться столько, сколько захочешь сейчас и отныне.
Он внезапно ушел, и Хью смотрел, как он, озабоченно нахмуренный, шел большими шагами. Одрис повернулась и устроилась поближе к любимому, уронив голову ему на колени. Теплое приглашение, сделанное дядей, вызвало прилив радости, потому что она сможет свободно встречаться с любимым, и тогда утаенное чувство опустошенности, такое же, как при виде ее последнего гобелена, охватило ее.
Он слегка дотронулся до нее.
— Я бы хотел, чтобы твой дядя не говорил этого. Он, ничего не подозревая, пригласил меня и содействовал мне в краже твоей благосклонности.
Одрис подняла голову, ее глаза встретились с глазами Хью. Его самоуверенное предположение, что он был головой в их отношениях, а это было неверно и типично по-мужски, раздражало ее настолько, что на мгновение ее тяга к нему исчезла.
— Ты не крал мое расположение к тебе, — отметила она. — Я сама отдавала его тебе, и в моей воле относиться к тебе благосклонно или нет.
Она увидела его непонимающий взгляд и удивление и вздохнула: — Мое замужество и собственность зависят от воли дяди, но мои чувства принадлежат мне, и никто не может приказать, какими они должны быть. — Сказав это, она рассмеялась над собой за попытку объяснить свои чувства. Она протянула руку, чтобы дотронуться до озабоченного лица Хью: — Не беспокойся, сердце мое. Дядю Оливера беспокоят только мое здоровье и Джернейв. Можно что угодно взять или отдать — для дяди это не имеет значения.
— И даже твоя девственность?
— Коли я не могу выйти замуж за тебя, я вообще не выйду замуж. Я не представляю, как бы он мог еще узнать о моей «потере», — ответила Одрис, и у нее в голове снова возник образ единорога, собиравшегося пробить стены Джернейва, и тяжело шагающего по разрушенному нижнему двору, и тогда на глазах у нее выступили слезы.
— Одрис! — воскликнул Хью. — Что это? Дорогая, не плачь. Я найду способ…
— Нет, — прошептала она, закрывая глаза и сдерживая слезы. — Я боюсь из-за картины, сделанной мной. Она такая странная.
— Картина? — озадаченно повторил Хью. За все эти недели, пока он ожидал Тарстена, восстанавливающего свои силы и здоровье, Хью — жертва желаний и вины — забыл, что Одрис писала ему о готовом гобелене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158