Приглядывай за мной. И не перечь Ларону, это может меня расстроить. А когда я расстроена, я становлюсь очень, очень опасна.
Веландер заползла под гору мешков и сумок. Ларон смотрел на запад, пока не скрылись из вида последние кольца Мираль.
– Теперь она уснула, – вздохнул он. – На самом деле она мертва, но лучше не говорить – это задевает ее чувства. Она снова станет активна, когда взойдет Мираль. Так что ближайшие двенадцать часов или около того тебе придется терпеть мое общество.
Сентерри не знала, что и думать. Терпеть его общество? Может быть, Ларон хочет, чтобы она расплатилась с ним за спасение тем единственным достоянием, которое у нее было? По крайней мере, это была плата за свободу, а он выглядел милым, несмотря на некоторую запущенность и грязноватость. С другой стороны, он казался… слишком хорошо воспитанным и скромным, чтобы требовать таких услуг.
– Мой господин Ларон, что доставляет тебе удовольствие? – осторожно начала она.
Ларон перевел взгляд с дороги на сидевшую рядом девушку, покосился назад, в глубину повозки, затем на запад, в сторону гор.
– Раз уж ты заговорила об этом, мне бы доставила огромное удовольствие возможность вздремнуть полчаса, – признался он и передал ей вожжи. – Следи за дорогой, мы должны все время двигаться на запад.
Сентерри никогда в жизни не правила, но ей удалось держать ситуацию под контролем, пока Ларон, поудобнее устроившись на узкой скамье – насколько это позволяли условия, дремал в сидячем положении. Лошадь мерным шагом шла на запад, и Сентерри помахала рукой местным крестьянам, оглянувшимся на путников. Вскоре стал накрапывать мелкий дождик, потом он усилился. Ларон покачнулся, и Сентерри протянула руку, чтобы поддержать его, а затем медленно опустила его голову себе на колени. Он не проснулся. Она провела рукой по его волнистым волосам, затем коснулась бороды. Прядь выпала и осталась у нее в пальцах. Она тихонько хихикнула, а затем поцеловала этот пучок волос и осторожно прижала его назад, к щеке.
* * *
Ларон проснулся и обнаружил, что голова его покоится на коленях Сентерри, а ее рука лежит у него на груди. Он немедленно попытался сесть, но девушка удержала его.
– Неужели деревянная скамья удобнее, чем мои колени? – спросила она уверенным, царственным тоном.
– Нет, конечно нет, – признал Ларон.
– В таком случае оставайся там, где находишься.
«А эта девица привыкла отдавать приказы», – отметил про себя Ларон, погружаясь в мягкость нежданной «подушки». Она погладила его по волосам, потом рука ее замерла в его кудрях.
– Ты все еще выглядишь усталым, – сказала она. – Когда ты спал в последний раз?
– О, где-то там, в пустыне.
– Я спросила не где, а когда.
– Не помню.
– Ты не заботишься о себе как надо.
– Я все еще жив, – усмехнулся он. – Это не так уж плохо.
Только теперь Ларон понял, каким сильным стал дождь, однако навес повозки выдержал испытание, надежно укрывая их от воды.
– Судя по дорожным указателям, мы доберемся до Гладенфала во второй половине дня, – сообщила Сентерри.
– Слишком быстро, – проворчал Ларон. – Как долго я спал?
– Часов восемь, может быть, десять.
– Восемь часов! – воскликнул юноша, резко поднимаясь и усаживаясь на прежнее место, прежде чем Сентерри успела удержать его.
– Да. Видимо, мои колени оказались достаточно уютными.
Ларон покраснел. Сентерри хихикнула. Он потер ладони, затем размял колени, провел пальцами по волосам и присмотрелся к торчавшему у дороги камню в надежде, что это верстовой столб, а потом подул на кончики пальцев и снова потер ладони, наконец они миновали настоящий верстовой столб.
– Вот это да! Мы почти у самого Гладенфала, – ахнул он, прочитав отметку на камне.
Сентерри подалась вперед, обхватила ладонью затылок Ларона. Развернула его голову лицом к себе и решительно поцеловала юношу в губы. Им удалось не сбиться с пути лишь потому, что лошадь сама выбирала дорогу, предпочитая утоптанный грунт.
– Веландер просила быть доброй к тебе, – прошептал Сентерри. – Это можно назвать добрым жестом?
– О да, – признал Ларон. – Но я не уверен, что она подразумевала именно это.
– Она будет ревновать?
– Нет, но она станет жалеть о том, что ее кровь холодна, а жизнь покинула тело. Она не может делать кое-что, например целовать. Это слишком опасно.
– Я не хочу, чтобы ей приходилось о чем-то жалеть. – Сентерри взглянула на дорогу впереди.
– Я согласен с этим.
– Может, нам просто не стоит рассказывать ей.
– Хорошо. Все равно я этому не особенно верю.
– Почему? – искренне удивилась Сентерри.
– Ну, знаешь, ты красивая, а я… Ладно, мне не нравится говорить о себе. Это навевает грустные мысли.
Сентерри передала юноше вожжи, а затем прижалась к нему, обвив руками его шею.
– Мне холодно, – сказала она тихо и положила голову ему на плечо. – И не трудись предлагать мне плащ.
Ларон понял намек и обнял ее плечи свободной рукой. Они миновали еще один верстовой столб. До города оставалось около часа езды.
– И что вы с Веландер будете теперь делать? – задала вопрос Сентерри.
– Приносить радость, заниматься благотворительностью в Гладенфале, а потом поедем дальше. Нам нравится думать, что мы несем людям добро, но нас обычно никто не приветствует.
– Ты имеешь в виду убивать злых и гадких типов?
– «Убивать» – слишком сильное слово. «Выбраковывать» это мне больше подходит.
– А скажи… вы с Веландер… то есть вы…
– Мы что?
– Ну, в интимном смысле?
– Нет!
Горячность его возгласа показывала, что сама мысль об этом была для Ларона неприемлемой.
– Но ты ведь заботишься о ней.
– Да.
– Почему?
– Потому что я – все, что у нее есть.
– Но что ты получаешь взамен?
– Ничего. Это связано с идеей рыцарского служения. Ну, в общем. Полагаю я заслуживаю благодарности. По-своему она стала намного лучше и добрее после того, как умерла.
– Ты хочешь сказать, что живая она была хуже? – ужаснулась Сентерри.
– Ну понимаешь… в некотором роде да. Это очень сложно объяснить.
Несколько минут они ехали молча, но приближение города придало Сентерри решимости:
– А как случилось, что Веландер выпала столь необычная судьба?
Ларон покачал головой, словно сомневаясь, какую часть правды стоит рассказывать.
– Она была блестящей молодой священницей, перед ней открывались самые радужные жизненные перспективы, будущее было полно обещаний. Потом она сделала большую глупость, провела магический эксперимент. И ее убили. Я… я обнаружил эхо, отзвук ее души после того, как все признали ее мертвой. Я произнес заклинание. Конечно, это глупо, но я намерен и впредь вести себя глупо.
– Но почему? Она была мертва.
– Если умрет твой возлюбленный или ребенок, разве ты не станешь рыдать над его телом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Веландер заползла под гору мешков и сумок. Ларон смотрел на запад, пока не скрылись из вида последние кольца Мираль.
– Теперь она уснула, – вздохнул он. – На самом деле она мертва, но лучше не говорить – это задевает ее чувства. Она снова станет активна, когда взойдет Мираль. Так что ближайшие двенадцать часов или около того тебе придется терпеть мое общество.
Сентерри не знала, что и думать. Терпеть его общество? Может быть, Ларон хочет, чтобы она расплатилась с ним за спасение тем единственным достоянием, которое у нее было? По крайней мере, это была плата за свободу, а он выглядел милым, несмотря на некоторую запущенность и грязноватость. С другой стороны, он казался… слишком хорошо воспитанным и скромным, чтобы требовать таких услуг.
– Мой господин Ларон, что доставляет тебе удовольствие? – осторожно начала она.
Ларон перевел взгляд с дороги на сидевшую рядом девушку, покосился назад, в глубину повозки, затем на запад, в сторону гор.
– Раз уж ты заговорила об этом, мне бы доставила огромное удовольствие возможность вздремнуть полчаса, – признался он и передал ей вожжи. – Следи за дорогой, мы должны все время двигаться на запад.
Сентерри никогда в жизни не правила, но ей удалось держать ситуацию под контролем, пока Ларон, поудобнее устроившись на узкой скамье – насколько это позволяли условия, дремал в сидячем положении. Лошадь мерным шагом шла на запад, и Сентерри помахала рукой местным крестьянам, оглянувшимся на путников. Вскоре стал накрапывать мелкий дождик, потом он усилился. Ларон покачнулся, и Сентерри протянула руку, чтобы поддержать его, а затем медленно опустила его голову себе на колени. Он не проснулся. Она провела рукой по его волнистым волосам, затем коснулась бороды. Прядь выпала и осталась у нее в пальцах. Она тихонько хихикнула, а затем поцеловала этот пучок волос и осторожно прижала его назад, к щеке.
* * *
Ларон проснулся и обнаружил, что голова его покоится на коленях Сентерри, а ее рука лежит у него на груди. Он немедленно попытался сесть, но девушка удержала его.
– Неужели деревянная скамья удобнее, чем мои колени? – спросила она уверенным, царственным тоном.
– Нет, конечно нет, – признал Ларон.
– В таком случае оставайся там, где находишься.
«А эта девица привыкла отдавать приказы», – отметил про себя Ларон, погружаясь в мягкость нежданной «подушки». Она погладила его по волосам, потом рука ее замерла в его кудрях.
– Ты все еще выглядишь усталым, – сказала она. – Когда ты спал в последний раз?
– О, где-то там, в пустыне.
– Я спросила не где, а когда.
– Не помню.
– Ты не заботишься о себе как надо.
– Я все еще жив, – усмехнулся он. – Это не так уж плохо.
Только теперь Ларон понял, каким сильным стал дождь, однако навес повозки выдержал испытание, надежно укрывая их от воды.
– Судя по дорожным указателям, мы доберемся до Гладенфала во второй половине дня, – сообщила Сентерри.
– Слишком быстро, – проворчал Ларон. – Как долго я спал?
– Часов восемь, может быть, десять.
– Восемь часов! – воскликнул юноша, резко поднимаясь и усаживаясь на прежнее место, прежде чем Сентерри успела удержать его.
– Да. Видимо, мои колени оказались достаточно уютными.
Ларон покраснел. Сентерри хихикнула. Он потер ладони, затем размял колени, провел пальцами по волосам и присмотрелся к торчавшему у дороги камню в надежде, что это верстовой столб, а потом подул на кончики пальцев и снова потер ладони, наконец они миновали настоящий верстовой столб.
– Вот это да! Мы почти у самого Гладенфала, – ахнул он, прочитав отметку на камне.
Сентерри подалась вперед, обхватила ладонью затылок Ларона. Развернула его голову лицом к себе и решительно поцеловала юношу в губы. Им удалось не сбиться с пути лишь потому, что лошадь сама выбирала дорогу, предпочитая утоптанный грунт.
– Веландер просила быть доброй к тебе, – прошептал Сентерри. – Это можно назвать добрым жестом?
– О да, – признал Ларон. – Но я не уверен, что она подразумевала именно это.
– Она будет ревновать?
– Нет, но она станет жалеть о том, что ее кровь холодна, а жизнь покинула тело. Она не может делать кое-что, например целовать. Это слишком опасно.
– Я не хочу, чтобы ей приходилось о чем-то жалеть. – Сентерри взглянула на дорогу впереди.
– Я согласен с этим.
– Может, нам просто не стоит рассказывать ей.
– Хорошо. Все равно я этому не особенно верю.
– Почему? – искренне удивилась Сентерри.
– Ну, знаешь, ты красивая, а я… Ладно, мне не нравится говорить о себе. Это навевает грустные мысли.
Сентерри передала юноше вожжи, а затем прижалась к нему, обвив руками его шею.
– Мне холодно, – сказала она тихо и положила голову ему на плечо. – И не трудись предлагать мне плащ.
Ларон понял намек и обнял ее плечи свободной рукой. Они миновали еще один верстовой столб. До города оставалось около часа езды.
– И что вы с Веландер будете теперь делать? – задала вопрос Сентерри.
– Приносить радость, заниматься благотворительностью в Гладенфале, а потом поедем дальше. Нам нравится думать, что мы несем людям добро, но нас обычно никто не приветствует.
– Ты имеешь в виду убивать злых и гадких типов?
– «Убивать» – слишком сильное слово. «Выбраковывать» это мне больше подходит.
– А скажи… вы с Веландер… то есть вы…
– Мы что?
– Ну, в интимном смысле?
– Нет!
Горячность его возгласа показывала, что сама мысль об этом была для Ларона неприемлемой.
– Но ты ведь заботишься о ней.
– Да.
– Почему?
– Потому что я – все, что у нее есть.
– Но что ты получаешь взамен?
– Ничего. Это связано с идеей рыцарского служения. Ну, в общем. Полагаю я заслуживаю благодарности. По-своему она стала намного лучше и добрее после того, как умерла.
– Ты хочешь сказать, что живая она была хуже? – ужаснулась Сентерри.
– Ну понимаешь… в некотором роде да. Это очень сложно объяснить.
Несколько минут они ехали молча, но приближение города придало Сентерри решимости:
– А как случилось, что Веландер выпала столь необычная судьба?
Ларон покачал головой, словно сомневаясь, какую часть правды стоит рассказывать.
– Она была блестящей молодой священницей, перед ней открывались самые радужные жизненные перспективы, будущее было полно обещаний. Потом она сделала большую глупость, провела магический эксперимент. И ее убили. Я… я обнаружил эхо, отзвук ее души после того, как все признали ее мертвой. Я произнес заклинание. Конечно, это глупо, но я намерен и впредь вести себя глупо.
– Но почему? Она была мертва.
– Если умрет твой возлюбленный или ребенок, разве ты не станешь рыдать над его телом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176