Феран, Веландер, Друскарл и Ларон приготовились к отплытию в сторону Ларментеля. Они ждали восхода Мираль.
– Какие будут приказы? – спросил боцман, обращаясь к Ферану.
– Следите за окрестностями, попробуйте разыскать хоть что-нибудь съедобное и не увлекайтесь поеданием припасов, привезенных с собой.
В пяти сотнях миль к северу, в устье реки Темельер, вновь созданный порт Банзало собрал около двух тысяч жителей, когда регент решил короноваться и принять титул императора. Дома строились исключительно из камня, а будущие сады и огороды удобрялись илом и водорослями. Там должны были вырасти помидоры, бобы и лук. На камнях сушилась морская капуста, в море выходили лодки рыбаков. Раскопки в ближайших руинах, где можно отыскать золото и серебро, велись вяло, так как на первых порах у людей не было особой нужды в драгоценных металлах. Гораздо важнее было заложить основы урожая.
Императора Банзало короновали на городской площади, гораздо более скромной по размеру, чем главная палуба флагманского корабля нового монарха. Затем Банзало направился в Жирональ во главе основного флота. Крошечная столица погрузилась в рутину строительных работ, добычи ила и взращивания огородов. Цыплята, привезенные с Гелиона, отлично подрастали на корме, стоящем из рыбьих остатков и водорослей, а подрастающие в новых условиях куры учились самостоятельно добывать еду на взморье.
Просус Хейпорт стал землевладельцем при условии несения службы в городском ополчении. Вместе с братом Красфи он следил, чтобы грабители не высаживались на землях, принадлежащих новому императору, и не пытались украсть золото, объявленное собственностью Банзало. Кроме того, в обязанности ополчения входило поддержание мира между поселенцами, которые часто ввязывались в склоки при установлении и уточнении границ новых участков.
– Холодная ночь, – заметил Просус, которому выпало очередное дежурство.
– Рассвет уже скоро, – отозвался Красфи.
– Через десять лет здесь будет целая толпа, – рассуждал Просус от нечего делать.
– На мой взгляд, и сейчас народу больше, чем нужно, – проворчал нелюдимый младший брат.
– Но лет через десять здесь будет большой город, и мы станем кормить его жителей. И от возчиков отбою не будет. Я заказал пару коз с Гелиона – для размножения. Хорошо пойдет козье молоко, и шерсть, и сыр, и масло.
– Куры, – возразил Красфи. – С ними оборот быстрее.
– Люди не могут носить перья, братец, во всяком случае я не могу. А сейчас…
Просус осекся на полуслове, пристально всматриваясь в морскую даль и жестом приказывая Красфи хранить молчание.
– Показалось, что я слышал всплеск, – пояснил он через пару минут. – Ты ничего такого не слышал?
– Только это и слышно. Волны плещут без перерыва.
– Может, корабль.
– Мираль уже встает, мы бы увидели корабль.
– А если это шлюпки с корабля? – предположил Просус, протягивая руку к висевшему на поясе колокольчику. – Вон там! Видишь низкие тени! Три шлюпки, нет – шесть… десять… О нет, нет, драконье дерьмо, их там десятки!
Просус отчаянно зазвонил в колокольчик, все еще не веря своим глазам. Одновременно из-за мыса появились новые ряды шлюпок. Оба дежурных были облачены в кожаные доспехи, головы их перевязаны плотными лентами, предохраняющими от легких ударов, но шлемы остались где-то возле скал, и теперь уже не осталось времени вернуться за ними. Красфи бросил копье в одного из первых ступивших на землю пришельцев. Человек рухнул, но на смену ему уже шел другой. Просус тоже метнул копье, поразив одного из незнакомцев в бедро, а потом взялся за боевой топор, принадлежавший когда-то его деду. Просус сражался отчаянно, размахивая топором, то и дело вонзавшимся в живую плоть. На мгновение в свете Мираль перед ним появилась голова высокого врага, и Просус поразил его ударом в шею. Но в следующее мгновение он потерял равновесие и рухнул на землю, еще не понимая, откуда льется кровь, а потом на него обрушился град ударов.
Другие поселенцы спешили из своих недостроенных каменных домов на берег, чтобы сражаться с чужаками. Но не успели они отойти от жилищ, как выяснилось, что толпы пришельцев окружили городок плотным кольцом. Ополченцы рассчитывали встретиться с неорганизованными бандами случайных грабителей, но натолкнулись на хорошо спланированную атаку, проведенную профессиональными воинами, закаленными в боях. Повсюду раздавались крики ужаса и боли, испуганный плач женщин и детей, которые пытались бежать в неизвестность и темноту мертвого континента, но находили быструю смерть под топорами и мечами безжалостных морских пехотинцев. К чести видарианских поселенцев надо сказать, что некоторым из них удалось построиться, создав линию обороны вдоль недавно начатой городской стены. Отступать им было некуда и ждать помощи не от кого. Другая часть ополченцев покинули товарищей, пытаясь спасти свои семьи.
– Шлемы! На них шлемы – у всех до одного! – крикнул один из поселенцев.
– Убить их всех… – успел откликнуться другой, прежде чем ему перерезали горло.
Бой проходил в призрачном свете Лупан и Бельвии, и захватчиков можно было опознать только по особым шлемам с развевающимся плюмажем и металлическому блеску доспехов. Их опыт, дисциплина и координация действий намного превосходили навыки видарианских поселенцев, а число воинов казалось невероятным При этом они не желали проявлять ни милости, ни рыцарского отношения к противнику или к мирным людям, независимо от того, защищались те или были совершенно беззащитны.
Просус на мгновение пришел в сознание, ноги его были парализованы, но топор все еще оставался в руке. Небо над головой озарялось рассветным сиянием. Издали доносились крики и стоны погибающих, вопли женщин, захваченных для увеселения победителей. Потом он услышал звук сандалий, ступавших по обожженному песку.
– Этот жив.
Хруст.
– Уже нет.
– Надо пройти вдоль берега, может, кто-то еще остался жив.
И снова шаги по песку, все ближе. Кто-то остановился совсем рядом:
– Эй, а топор-то какой отличный!
Просус приоткрыл глаза, тупо всматриваясь в человека, склонившегося над ним, и приподнявшись из последних сил вонзил топор – между верхней частью доспехов и поясом, сквозь ткань туники, в мягкие ткани живота, в направлении сердца. Воин рухнул, придавив руку Просуса. Но это уже не имело значения. Несколько воинов, увидев, что случилось с их товарищем, уже бежали к нему, на Просуса обрушились новые удары боевых топоров и мечей. Просус и Красфи убили трех захватчиков, что составило четверть всех потерь морских пехотинцев Варсоврана.
Два дня спустя глубоководное судно «Зеленая пена» бросило якорь на рейде, и от него в сторону берега отошла спасательная шлюпка, низко сидевшая в воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
– Какие будут приказы? – спросил боцман, обращаясь к Ферану.
– Следите за окрестностями, попробуйте разыскать хоть что-нибудь съедобное и не увлекайтесь поеданием припасов, привезенных с собой.
В пяти сотнях миль к северу, в устье реки Темельер, вновь созданный порт Банзало собрал около двух тысяч жителей, когда регент решил короноваться и принять титул императора. Дома строились исключительно из камня, а будущие сады и огороды удобрялись илом и водорослями. Там должны были вырасти помидоры, бобы и лук. На камнях сушилась морская капуста, в море выходили лодки рыбаков. Раскопки в ближайших руинах, где можно отыскать золото и серебро, велись вяло, так как на первых порах у людей не было особой нужды в драгоценных металлах. Гораздо важнее было заложить основы урожая.
Императора Банзало короновали на городской площади, гораздо более скромной по размеру, чем главная палуба флагманского корабля нового монарха. Затем Банзало направился в Жирональ во главе основного флота. Крошечная столица погрузилась в рутину строительных работ, добычи ила и взращивания огородов. Цыплята, привезенные с Гелиона, отлично подрастали на корме, стоящем из рыбьих остатков и водорослей, а подрастающие в новых условиях куры учились самостоятельно добывать еду на взморье.
Просус Хейпорт стал землевладельцем при условии несения службы в городском ополчении. Вместе с братом Красфи он следил, чтобы грабители не высаживались на землях, принадлежащих новому императору, и не пытались украсть золото, объявленное собственностью Банзало. Кроме того, в обязанности ополчения входило поддержание мира между поселенцами, которые часто ввязывались в склоки при установлении и уточнении границ новых участков.
– Холодная ночь, – заметил Просус, которому выпало очередное дежурство.
– Рассвет уже скоро, – отозвался Красфи.
– Через десять лет здесь будет целая толпа, – рассуждал Просус от нечего делать.
– На мой взгляд, и сейчас народу больше, чем нужно, – проворчал нелюдимый младший брат.
– Но лет через десять здесь будет большой город, и мы станем кормить его жителей. И от возчиков отбою не будет. Я заказал пару коз с Гелиона – для размножения. Хорошо пойдет козье молоко, и шерсть, и сыр, и масло.
– Куры, – возразил Красфи. – С ними оборот быстрее.
– Люди не могут носить перья, братец, во всяком случае я не могу. А сейчас…
Просус осекся на полуслове, пристально всматриваясь в морскую даль и жестом приказывая Красфи хранить молчание.
– Показалось, что я слышал всплеск, – пояснил он через пару минут. – Ты ничего такого не слышал?
– Только это и слышно. Волны плещут без перерыва.
– Может, корабль.
– Мираль уже встает, мы бы увидели корабль.
– А если это шлюпки с корабля? – предположил Просус, протягивая руку к висевшему на поясе колокольчику. – Вон там! Видишь низкие тени! Три шлюпки, нет – шесть… десять… О нет, нет, драконье дерьмо, их там десятки!
Просус отчаянно зазвонил в колокольчик, все еще не веря своим глазам. Одновременно из-за мыса появились новые ряды шлюпок. Оба дежурных были облачены в кожаные доспехи, головы их перевязаны плотными лентами, предохраняющими от легких ударов, но шлемы остались где-то возле скал, и теперь уже не осталось времени вернуться за ними. Красфи бросил копье в одного из первых ступивших на землю пришельцев. Человек рухнул, но на смену ему уже шел другой. Просус тоже метнул копье, поразив одного из незнакомцев в бедро, а потом взялся за боевой топор, принадлежавший когда-то его деду. Просус сражался отчаянно, размахивая топором, то и дело вонзавшимся в живую плоть. На мгновение в свете Мираль перед ним появилась голова высокого врага, и Просус поразил его ударом в шею. Но в следующее мгновение он потерял равновесие и рухнул на землю, еще не понимая, откуда льется кровь, а потом на него обрушился град ударов.
Другие поселенцы спешили из своих недостроенных каменных домов на берег, чтобы сражаться с чужаками. Но не успели они отойти от жилищ, как выяснилось, что толпы пришельцев окружили городок плотным кольцом. Ополченцы рассчитывали встретиться с неорганизованными бандами случайных грабителей, но натолкнулись на хорошо спланированную атаку, проведенную профессиональными воинами, закаленными в боях. Повсюду раздавались крики ужаса и боли, испуганный плач женщин и детей, которые пытались бежать в неизвестность и темноту мертвого континента, но находили быструю смерть под топорами и мечами безжалостных морских пехотинцев. К чести видарианских поселенцев надо сказать, что некоторым из них удалось построиться, создав линию обороны вдоль недавно начатой городской стены. Отступать им было некуда и ждать помощи не от кого. Другая часть ополченцев покинули товарищей, пытаясь спасти свои семьи.
– Шлемы! На них шлемы – у всех до одного! – крикнул один из поселенцев.
– Убить их всех… – успел откликнуться другой, прежде чем ему перерезали горло.
Бой проходил в призрачном свете Лупан и Бельвии, и захватчиков можно было опознать только по особым шлемам с развевающимся плюмажем и металлическому блеску доспехов. Их опыт, дисциплина и координация действий намного превосходили навыки видарианских поселенцев, а число воинов казалось невероятным При этом они не желали проявлять ни милости, ни рыцарского отношения к противнику или к мирным людям, независимо от того, защищались те или были совершенно беззащитны.
Просус на мгновение пришел в сознание, ноги его были парализованы, но топор все еще оставался в руке. Небо над головой озарялось рассветным сиянием. Издали доносились крики и стоны погибающих, вопли женщин, захваченных для увеселения победителей. Потом он услышал звук сандалий, ступавших по обожженному песку.
– Этот жив.
Хруст.
– Уже нет.
– Надо пройти вдоль берега, может, кто-то еще остался жив.
И снова шаги по песку, все ближе. Кто-то остановился совсем рядом:
– Эй, а топор-то какой отличный!
Просус приоткрыл глаза, тупо всматриваясь в человека, склонившегося над ним, и приподнявшись из последних сил вонзил топор – между верхней частью доспехов и поясом, сквозь ткань туники, в мягкие ткани живота, в направлении сердца. Воин рухнул, придавив руку Просуса. Но это уже не имело значения. Несколько воинов, увидев, что случилось с их товарищем, уже бежали к нему, на Просуса обрушились новые удары боевых топоров и мечей. Просус и Красфи убили трех захватчиков, что составило четверть всех потерь морских пехотинцев Варсоврана.
Два дня спустя глубоководное судно «Зеленая пена» бросило якорь на рейде, и от него в сторону берега отошла спасательная шлюпка, низко сидевшая в воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176