Грейнвис оказался премерзким городишком, так что, прикупив там кое-что из продуктов, они направились на север.
Восточное побережье Туркадского Моря сильно отличалось от западного: оно было равнинным, песчаным и сухим. Перед путешественниками до самого горизонта простирались каменистые равнины без единого деревца.
Четыре дня они шли на северо-запад, и земля медленно поднималась и становилась суше. Растительность была скудная, пожухлая трава хрустела под ногами. По пути им встретилось много муравейников, некоторые были выше Караны. Вдали тянулась пурпурная цепочка Джелбонских Гор. В воздухе кружили гигантские хищные птицы скиты, которых богатые использовали для передачи депеш.
– Жарко! – сказала Карана, усевшись в тени муравейника и выдавливая последние капли воды из своего кожаного меха.
Шанд передал ей полный. Сделав глоток, она выплюнула воду.
– Она воняет, – сказала Карана, морщась.
– Должно быть, кожу плохо обработали, – предположил Шанд.
Они открыли и другие мехи, и все оказались некачественными.
– Что же нам делать? – спросила Карана.
– Выльем все, – вероятно, в ближайшую пару недель вода нам не понадобится. В первом же городе купим новые.
И тем не менее они обрадовались, когда днем добрались до гор и без труда нашли там воду: у подножия протекал маленький ручеек.
Набрав воды, они по горной тропинке, перевалив через вершину, спустились с Джелбонских Гор в маленькую защищенную долину, поросшую мхом. Высокие деревья раскинули ветви под сенью гор из красного известняка. Шанд предложил разбить лагерь у пруда, обнаруженного им в тени деревьев, и немного передохнуть.
Пока Шанд дремал, Карана забралась повыше, чтобы побыть одной. Она наблюдала за скитами, завидуя им: ей бы хотелось так же легко парить в воздухе, улетая от своих печалей.
Когда на небе показался тончайший серпик луны, Шанд с Караной уселись у костра, в первый раз отважившись развести его после Ганпорта. Как приятно было отдохнуть от непрерывно дувшего южного ветра, посидеть у потрескивающего костра и снова поесть горячую пищу!
Карана слизала остатки жаркого с ложки, положила ее на чисто вылизанную тарелку и вздохнула. Прохладный ветерок залетел в их укрытие, и Карана, подняв воротник, снова вздохнула. Впервые за этот месяц ей захотелось поговорить, расспросить Шанда о Лиане, найти в этом какое-то утешение и услышать от него что-нибудь о своем отце.
– Как ты познакомился с моим отцом? – спросила она. Казалось, Шанд понял, в каком она состоянии.
– Вообще-то мы познакомились в Туллине, в корчме. Должно быть, я встретил там Галлиада... лет сорок тому назад. Он несколько раз проезжал по тому старому южному пути, ведущему в Шазмак через Туллин, по которому ты шла в город аркимов в прошлом году. Один раз корчму занесло снегом, и Галлиад провел с нами неделю. Вечерами мы играли в дротики. А позже я как-то раз совершил вместе с ним путешествие в Зиль. Помнится, я представил его Надирилу. Это было после того, как Галлиада бросила его первая жена, но задолго до того, как он женился на твоей матери. По общим понятиям, твой отец был уже стар, но у таких, как он, все иначе...
– Расскажи мне о нем.
– Первый раз он женился на аркимке, но брак не был счастливым – аркимы воздвигают все мыслимые препятствия на пути инородцев.
– Так же было и у нас с Раэлем, хотя мы не зашли так далеко, – вставила Карана.
– Галлиад страдал, – сказал Шанд, – но никогда не ожесточался. У него был острый язык, но он был великодушен в словах и делах. Похож на тебя.
При этом сравнении Карана улыбнулась.
– А ты была радостью его жизни – даже большей, чем твоя мать. – Карана замкнулась при упоминании о матери. – Вуула очень рано вышла замуж за Галлиада. Ее семья ненавидела зятя, что, конечно, только прибавило ей решимости.
Шанд продолжал:
– Все аркимы-полукровки страдают, видимо, из-за того, что они ни то и ни другое, и нигде не чувствуют себя по-настоящему дома. Это вина аркимов: тех, в ком течет их кровь лишь наполовину, не очень принимают, и им не совсем доверяют.
– Я этого никогда не чувствовала, когда была в Шазмаке, – возразила Карана.
– Но ты же главным образом принадлежишь к человеческой расе. Я уверен, что ты никогда не хотела стать аркимом.
– Да, никогда. Но они относились ко мне с большой добротой – как к гостье и родственнице.
– Как бы то ни было, Галлиад стал путешественником и знатоком аркимского искусства.
– Этогоя не знала.
– О, он всегда искал ключ к какой-то великой тайне.
– Какой тайне?
– Не знаю: он был скрытен на этот счет. Возможно, он думал, что, если сможет предложить ее разгадку аркимам, его примут как одного из своих.
– Эммант тоже так думал, – тихо произнесла Карана. – Но они его не приняли.
Шанд замолчал, размышляя над словами Галлиада о том, что Карана совсем особенная, и гадая, что они значат.
– Я так скучаю по Готриму, – сказала она. – Это смешно, ведь когда я думаю о Готриме, вижу отца, хотя имение принадлежало семье матери. Он там всегда что-то делал: перестраивал камины или возился с водопроводными трубами, прокладывая их по всему дому.
– Аркимы – величайшие инженеры трех миров, – заметил Шанд.
– Ты бы только посмотрел на плиту у нас на кухне, – с воодушевлением произнесла Карана. – Она огромная, и на ней греется вода для всего дома. Я такую нигде не видела.
– О чем еще ты мечтаешь?
– Я часто мечтаю о Лиане – о том, как привезу его к себе домой. Но это меня пугает: я боюсь его потерять. Боюсь, что ему наскучит мой маленький сельский мирок. И... – Она замолчала и отвела взгляд.
– Да? – спросил он после паузы. – Что тебя беспокоит?
– Я опасаюсь об этом говорить, – тихо сказала она. – Я невероятно самонадеянна – ведь мы с Лианом не обсуждали ничего подобного. Но я хочу ребенка и наследника Готрима. Разве мои желания чрезмерны?
– Отчего же... на этом держится мир. Но у тебя еще много времени, чтобы завести семью и детей.
– Не знаю.
– Почему?
Карана никогда прежде не решалась делиться с кем бы то ни было своими мыслями о таких вещах. И она не была уверена, стоит ли говорить об этом с Шандом.
– Женщины моей семьи не очень... плодовиты. И их период плодовитости совсем не долог. У моей матери он длился всего десять лет. Мне двадцать четыре, и я чувствую, мой срок истекает.
– О! – сказал Шанд, и они оба замолчали.
– Я хорошо знал твою мать, – наконец начал Шанд.
– Я не хочу о ней говорить, – резко ответила Карана. У нее были сложные чувства к матери. – Должно быть, она меня ненавидела. Почему же еще она покончила с собой, оставив меня совсем одну?
– Отчаяние заставляет нас совершать странные поступки, – сказал Шанд. – Мне тоже довелось испытать, что такое отчаяние.
Карана не стала больше слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142