– Значит, чуть раньше или чуть позже твоего собственного дня рождения?
– Моего?.. А, ну да, – ответила Николь, которая все еще не могла привыкнуть к тому, что их с Арабеллой дни рождения приходятся на разные даты.
– За тебя, моя дорогая, – произнесла Мирод и подняла стакан с вином.
Потом они замолчали и долго сидели, глядя друг на друга, и пляшущий свет огня освещал их лица. Вдруг, нарушив спокойную тишину, со стороны лаборатории Джоселина послышался слабый шорох (ее дверь выходила в небольшую гостиную так же, как и дверь спальни, и все три комнаты образовывали довольно уединенное и уютное место).
– Что это?
– Не знаю, – ответила Мирод, и вид у нее был довольно растерянный.
– Похоже, в соседней комнате кто-то есть. Надеюсь, это не один из многочисленных домашних котов, он же устроит там разгром и свалит все колбы и реторты, – с этими словами Николь вскочила и, подбежав к двери, распахнула ее, вглядываясь внутрь лаборатории.
Комната была погружена в темноту, в эти морозные зимние вечера темнело очень рано, слабый свет от таких же морозных звезд проникал лишь через покрытое морозными узорами окно. Николь, напрягая зрение, вглядывалась в темноту, потом сделала несколько осторожных шагов и вошла в эту «пещеру алхимика». Она услышала чье-то частое дыхание и тут же почувствовала сокрушительный удар по голове. Она не успела произнести ни звука и молча начала падать. Послышался звук бьющегося стекла – она задела одну из многочисленных полок.
Опять Николь увидела СОН, как будто ворвалась в него. Никогда еще ей не было так страшно. Родители стояли возле ее тела, на их лицах явно читалась неприязнь друг к другу, копившаяся на протяжении долгих лет. Рядом с ними находился врач – благородного вида седовласый мужчина, одетый во все белое.
– …Никакой надежды, – услышала она слова доктора.
Мать Николь судорожно всхлипнула, и Николь подумала, что для такой невозмутимой и холодной женщины – это слишком необычное проявление чувств.
– Совсем никакой? – переспросил отец.
– Я считаю, что никакой. Я бы посоветовал, чтобы этот аппарат…
Но Пьер Холл, поджав губы, бросил на него испепеляющий взгляд:
– Я хочу сказать, что мы это еще обсудим.
– Хорошо, – нахмурившись, ответил доктор.
– Мое бедное тело! – громко произнесла Николь.
В ответ на эти слова тело, лежащее на кровати, ее плоть, казалось, слегка вздрогнуло.
– Смотрите! – заверещала мать Николь. – Смотрите! Смотрите! Да смотрите же!
Потом вся эта сцена начала расплываться и удаляться, как будто Николь смотрела на все сквозь перевернутую подзорную трубу. Она почувствовала, что ее обнимают чьи-то руки, а из головы теплой липкой струйкой течет кровь. Она открыла глаза и увидела, что над ней склонилась Мирод, совершенно потрясенная случившимся. Николь увидела также, что в лабораторию вошел Карадок.
– Что случилось, миледи? – отрывисто спросил он, задыхаясь, как от быстрого бега.
– Я не знаю, я ничего не поняла. Леди Аттвуд показалось, что она услышала здесь какой-то шум, а потом мне послышался звук бьющегося стекла, я вбежала сюда и нашла ее лежащей на полу.
– На нее кто-то напал?
Мирод в изумлении уставилась на него:
– Конечно, нет. Ей, наверное, стало плохо, и, падая, она поранила голову.
Карадок почти грубо оттолкнул Мирод:
– Я отнесу ее.
– Только осторожней, она беременна.
– Тогда молитесь, чтобы с ребенком ничего не случилось.
Он поднял ее, в руках этого могучего человека она казалась легкой, как перышко. Сдерживая дыхание, он отнес ее в спальню и бережно уложил на кровать. Николь внимательно посмотрела ему в глаза.
– Там КТО-ТО был, – прошептала она так тихо, чтобы Мирод не могла услышать.
– КТО?
– Я не знаю. Я не разглядела. Но я совершенно уверена, что по голове меня УДАРИЛИ…
Но тут в спальню вошла Мирод, и они замолчали.
– Я сейчас же отправлюсь в Дартмут за врачом, – настойчиво сказал Карадок, вызывающе глядя на Мирод.
– Нет, подожди, погода просто ужасная, – взволнованно ответила она. – Мы с Эммет сами поможем леди Аттвуд.
– Если с ней или с ребенком что-нибудь случится, это будет на нашей совести. Не забывайте, что это ребенок лорда Джоселина. Можно мне взять экипаж? – спросил он так, будто не слышал, что ему сказала Мирод.
– Конечно. Но будь осторожен, дороги скользкие, как стекло.
– Вы тоже будьте осторожны, леди Мирод. В отсутствие хозяина, я – ее телохранитель и уверен, что она упала вовсе не сама.
Она посмотрела на него в изумлении:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я и сам толком не знаю. Все, о чем я прошу, не отходите от миледи.
Потом он вышел. Николь слышала, как он спускается по лестнице, перешагивая сразу через несколько ступенек. Когда звук его шагов замер, Мирод вздохнула.
– Он довольно странный парень, но, я думаю, он прав. Я распоряжусь, чтобы Эммет спала с тобой в одной комнате, – с этими словами она позвонила в колокольчик.
Николь задремала, все предметы в комнате начали терять свои очертания, тени сгустились, отблески от огня матово вспыхивали, отражаясь от дубовых стоек кровати. Ей вдруг показалось, что она осталась одна, совершенно беспомощная. И тут тень в одном из углов стала гуще, отделилась от стены и медленно приблизилась к кровати. Кто-то остановился рядом, глядя на нее с такой ненавистью, что Николь невольно содрогнулась. Это была Сабина, одетая, как всегда, во все черное, ее ледяные глаза смотрели на Николь с дикой яростью.
– Уходи, – прошептала Николь, – уходи отсюда, убирайся!
Но тут Эммет, дремавшая в кресле у камина, встрепенулась и спросила:
– В чем дело, госпожа? – тень тут же исчезла из комнаты, так же бесшумно, как и появилась.
Николь помнила, как ее осматривал врач, добрый и невозмутимый, как и все врачи. Он привел с собой маленькую, похожую на розочку женщину. Она ощупала живот Николь, потом коснулась рукой промежности, проверяя, нет ли там следов крови, и заявила, что на этот раз все обошлось, но что миледи необходим покой.
– А у меня действительно будет ребенок? – спросила Николь так, будто обращалась к современной квалифицированной акушерке.
– Можете не сомневаться, миледи.
– А какого он размера?
– Достаточно большой.
– Как мускатный орех? – настаивала Николь.
– Нет, как груша.
Николь улыбнулась и почти сразу же уснула: ей дали выпить отвар из маковых зерен, и на этот раз она не видела никаких снов.
Когда она проснулась, в комнату сквозь замерзшие окна пробивался веселый яркий день. Эммет отправилась куда-то по делам, и теперь с ней была Мирод, которая стояла, молча глядя в окно, и радостно обернулась, как только Николь позвала ее:
– О, дорогая, как ты себя чувствуешь?
– У меня немного болит шишка на голове, а в остальном – я совершенно здорова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140