Однако она настояла на том, чтобы Арабеллу тщательно вымыли, а потом сама вымыла голову так чисто, как только смогла.
Позже, когда она сушила волосы у огня, Эммет сказала:
– Что происходит? Никогда не думала, госпожа Арабелла, что вы такая аккуратная.
– Это один из моих новых принципов. Увидишь, их будет еще очень много.
– О, госпожа! – воскликнула Эммет с неподдельной радостью.
Платье, которое ей принесли, во всех отношениях просто восхитило ее. Ей всегда нравилось играть в старинных костюмах, а теперь это был не костюм, а настоящее платье, сшитое в семнадцатом веке. Несомненно, Арабелла похудела после родов, и тесемки, поддерживающие юбку, пришлось затянуть потуже, а длинный закрытый лиф с кружевами у шеи и пышные рукава были явно велики.
Для Николь было странно чувствовать за спиной тяжесть длинных вьющихся волос. И вообще, это было ужасно – готовить чужое тело к встрече с отцом, который, как полагала Николь, был зол и недоволен тем, что сотворила его дочь. И когда она услышала стук тяжелых ботинок, доносящийся с лестницы, и увидела их обладателя в свете дня, поняла, почему голос Эммет начинал слегка дрожать, когда она произносила вслух имя сэра Дензила Локсли.
Отец Арабеллы был высок и строен, его можно было назвать даже худым, но бледное лицо с выступающими скулами, которое Николь мельком увидела ночью, при дневном свете не было таким пугающим. И все же внешность этого человека с горящими глазами и впалыми щеками можно было назвать отталкивающей, и Николь, удивившись, как у него может быть такая красивая дочь, невольно отшатнулась, когда он вошел в комнату и сел напротив нее.
– Значит, ты родила, – сказал он, внимательно осматривая ее фигуру.
«Мерзкий старый баран», – подумала Николь, а вслух произнесла:
– Да, как видите. Несколько дней назад у меня родилась дочь.
– С ней все в порядке?
– Да, она себя отлично чувствует, благодарю вас.
Он уставился на нее:
– А где твои манеры? Ты что, забыла, что мне надо говорить «сэр»?
– Так было раньше, но теперь, когда я стала матерью, я считаю, что в этом нет больше необходимости, – спокойно ответила Николь и увидела, как он побледнел.
«Господи, помоги мне», – подумала она, испытывая все возрастающее отвращение к этому человеку.
– Опомнись. Арабелла, – он не повысил голос, но его свистящий шепот был еще более устрашающим, – пока ты находишься в моем доме, я требую от тебя послушания. Надеюсь, ты понимаешь меня?
Николь захотелось в сердцах нагрубить ему, но она чувствовала опасность, исходящую от Дензила Локсли, и шестым чувством понимала, что этого делать не стоит. Для своей безопасности и для безопасности ребенка ей было бы лучше уступить, но она, посчитав это трусостью, решила пойти на компромисс.
– Я буду делать все, что вы захотите, пока я здесь, – сказала она.
– Что ты имеешь в виду?
– Просто в один прекрасный день я надеюсь покинуть это место.
К ее удивлению, сэр Дензил ответил:
– Это именно то, о чем я уже давно мечтаю.
Николь в изумлении уставилась на него:
– Вы хотите, чтобы я ушла?
– Я хочу для тебя более подходящей участи. Я хочу, чтобы у тебя был свой дом. Если бы это произошло, я был бы действительно рад.
– А, понимаю, – актриса едва сдерживала ярость, – а что, в ваших правилах, чтобы я отправилась на поиски мужа, или вы сделаете это за меня?
На скуластом лице появилось недоумение:
– Ты прекрасно знаешь, что в наших правилах. Найти для своего ребенка здорового партнера с хорошей родословной. Так как мы – семья мелкопоместных нетитулованных дворян, ты была вправе остановить свой выбор на Майкле Морельяне, и его отец, и я дали наше согласие. Но теперь, когда у тебя есть ребенок, а страна разделилась на два лагеря, теперь, уверяю тебя, все будет совершенно иначе.
– И что же будет теперь?
– Тебе придется мириться с новыми обстоятельствами.
– Господи! – не подумав, воскликнула Николь. – Как я рада, что все это только сон.
Повисла неловкая тишина, которую прервал сэр Дензил:
– Будь любезна объяснить свои последние слова, – губы на худом лице превратились в тонкую линию, его выражение свидетельствовало о том, что это далеко не просьба, а приказ.
Тут Эммет, прокашлявшись, попыталась разрядить обстановку:
– Госпожа Арабелла слегка не в себе после родов, сэр. И иногда она не понимает, о чем говорит.
– Это правда, Арабелла?
Она не смогла сдержаться:
– Да, правда. Можно сказать, что после родов я стала совершенно другим человеком.
Даже не глядя на Эммет, Николь чувствовала, что та смотрит на нее полными ужаса и мольбы глазами. Сэр Дензил задрал костлявый подбородок:
– Я полагаю, что сейчас не время для всяких странностей. Надеюсь, ты сможешь взять себя в руки и постараешься сделать это как можно быстрее.
«Жалкий ничтожный негодяй, – подумала Николь. – Представляю, что было бы, если бы твоя дочь действительно сошла с ума. Уж наверняка ты бы посадил ее в одиночную камеру, и это в лучшем случае».
Вслух же она сказала:
– Желаете посмотреть на ребенка?
Он замер, видимо, раздумывая над своими хорошими манерами:
– Конечно. Я надеюсь, что ты назвала ее Констанция.
– Нет. Я дала ей имя Миранда. Но почему я должна была назвать ее Констанция?
Он побледнел еще больше:
– Ты прекрасно знаешь, почему. Потому что так звали твою мать, и твоя дочь должна быть названа в ее честь.
– Боюсь, что теперь слишком поздно. Миранда – это уже решено, – ответила Николь, но потом, подумав, не зашла ли она слишком далеко, добавила, – но, может быть, мы дадим ей второе имя – Констанция?
Мгновенно лицо сэра Дензила передернулось, и он снова побледнел, прошипев:
– Ты не смеешь вести себя так со мной, Арабелла. Я – хозяин в своем доме, и пока ты находишься под крышей моего дома, ты будешь покорной. Сегодня же вечером ребенок должен быть крещен, и девочке будет дано имя, которое назову я.
Вставая, Николь посмотрела на него и подумала: «Интересно, какая девушка могла соблазниться на этот мешок с костями и терпеть всю его брань? Хотя в том столетии, в котором живу я, он был бы совершенным ничтожеством. В лучшем случае – одиноким занудой, которого никто не любит».
Напоследок она сказала:
– Делайте что хотите. Но вы не сможете запретить мне звать ребенка тем именем, которое я выбрала.
Не говоря больше ни слова, сэр Дензил выскочил из комнаты, не удосужившись даже взглянуть на внучку и оставив Николь в еще большем смятении, чем перед их беседой.
– Боже, какая свинья! – воскликнула Николь, как только его шаги стихли. – Бедная Арабелла, она действительно просто страдалица.
– Послушайте, – проговорила Эммет довольно спокойно, но в ее голосе слышались панические нотки, – вы не должны продолжать так себя вести, госпожа. Я начинаю верить в то, что во время родов с вами действительно произошло что-то, вы действительно стали другой, хотя выглядите точно так же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Позже, когда она сушила волосы у огня, Эммет сказала:
– Что происходит? Никогда не думала, госпожа Арабелла, что вы такая аккуратная.
– Это один из моих новых принципов. Увидишь, их будет еще очень много.
– О, госпожа! – воскликнула Эммет с неподдельной радостью.
Платье, которое ей принесли, во всех отношениях просто восхитило ее. Ей всегда нравилось играть в старинных костюмах, а теперь это был не костюм, а настоящее платье, сшитое в семнадцатом веке. Несомненно, Арабелла похудела после родов, и тесемки, поддерживающие юбку, пришлось затянуть потуже, а длинный закрытый лиф с кружевами у шеи и пышные рукава были явно велики.
Для Николь было странно чувствовать за спиной тяжесть длинных вьющихся волос. И вообще, это было ужасно – готовить чужое тело к встрече с отцом, который, как полагала Николь, был зол и недоволен тем, что сотворила его дочь. И когда она услышала стук тяжелых ботинок, доносящийся с лестницы, и увидела их обладателя в свете дня, поняла, почему голос Эммет начинал слегка дрожать, когда она произносила вслух имя сэра Дензила Локсли.
Отец Арабеллы был высок и строен, его можно было назвать даже худым, но бледное лицо с выступающими скулами, которое Николь мельком увидела ночью, при дневном свете не было таким пугающим. И все же внешность этого человека с горящими глазами и впалыми щеками можно было назвать отталкивающей, и Николь, удивившись, как у него может быть такая красивая дочь, невольно отшатнулась, когда он вошел в комнату и сел напротив нее.
– Значит, ты родила, – сказал он, внимательно осматривая ее фигуру.
«Мерзкий старый баран», – подумала Николь, а вслух произнесла:
– Да, как видите. Несколько дней назад у меня родилась дочь.
– С ней все в порядке?
– Да, она себя отлично чувствует, благодарю вас.
Он уставился на нее:
– А где твои манеры? Ты что, забыла, что мне надо говорить «сэр»?
– Так было раньше, но теперь, когда я стала матерью, я считаю, что в этом нет больше необходимости, – спокойно ответила Николь и увидела, как он побледнел.
«Господи, помоги мне», – подумала она, испытывая все возрастающее отвращение к этому человеку.
– Опомнись. Арабелла, – он не повысил голос, но его свистящий шепот был еще более устрашающим, – пока ты находишься в моем доме, я требую от тебя послушания. Надеюсь, ты понимаешь меня?
Николь захотелось в сердцах нагрубить ему, но она чувствовала опасность, исходящую от Дензила Локсли, и шестым чувством понимала, что этого делать не стоит. Для своей безопасности и для безопасности ребенка ей было бы лучше уступить, но она, посчитав это трусостью, решила пойти на компромисс.
– Я буду делать все, что вы захотите, пока я здесь, – сказала она.
– Что ты имеешь в виду?
– Просто в один прекрасный день я надеюсь покинуть это место.
К ее удивлению, сэр Дензил ответил:
– Это именно то, о чем я уже давно мечтаю.
Николь в изумлении уставилась на него:
– Вы хотите, чтобы я ушла?
– Я хочу для тебя более подходящей участи. Я хочу, чтобы у тебя был свой дом. Если бы это произошло, я был бы действительно рад.
– А, понимаю, – актриса едва сдерживала ярость, – а что, в ваших правилах, чтобы я отправилась на поиски мужа, или вы сделаете это за меня?
На скуластом лице появилось недоумение:
– Ты прекрасно знаешь, что в наших правилах. Найти для своего ребенка здорового партнера с хорошей родословной. Так как мы – семья мелкопоместных нетитулованных дворян, ты была вправе остановить свой выбор на Майкле Морельяне, и его отец, и я дали наше согласие. Но теперь, когда у тебя есть ребенок, а страна разделилась на два лагеря, теперь, уверяю тебя, все будет совершенно иначе.
– И что же будет теперь?
– Тебе придется мириться с новыми обстоятельствами.
– Господи! – не подумав, воскликнула Николь. – Как я рада, что все это только сон.
Повисла неловкая тишина, которую прервал сэр Дензил:
– Будь любезна объяснить свои последние слова, – губы на худом лице превратились в тонкую линию, его выражение свидетельствовало о том, что это далеко не просьба, а приказ.
Тут Эммет, прокашлявшись, попыталась разрядить обстановку:
– Госпожа Арабелла слегка не в себе после родов, сэр. И иногда она не понимает, о чем говорит.
– Это правда, Арабелла?
Она не смогла сдержаться:
– Да, правда. Можно сказать, что после родов я стала совершенно другим человеком.
Даже не глядя на Эммет, Николь чувствовала, что та смотрит на нее полными ужаса и мольбы глазами. Сэр Дензил задрал костлявый подбородок:
– Я полагаю, что сейчас не время для всяких странностей. Надеюсь, ты сможешь взять себя в руки и постараешься сделать это как можно быстрее.
«Жалкий ничтожный негодяй, – подумала Николь. – Представляю, что было бы, если бы твоя дочь действительно сошла с ума. Уж наверняка ты бы посадил ее в одиночную камеру, и это в лучшем случае».
Вслух же она сказала:
– Желаете посмотреть на ребенка?
Он замер, видимо, раздумывая над своими хорошими манерами:
– Конечно. Я надеюсь, что ты назвала ее Констанция.
– Нет. Я дала ей имя Миранда. Но почему я должна была назвать ее Констанция?
Он побледнел еще больше:
– Ты прекрасно знаешь, почему. Потому что так звали твою мать, и твоя дочь должна быть названа в ее честь.
– Боюсь, что теперь слишком поздно. Миранда – это уже решено, – ответила Николь, но потом, подумав, не зашла ли она слишком далеко, добавила, – но, может быть, мы дадим ей второе имя – Констанция?
Мгновенно лицо сэра Дензила передернулось, и он снова побледнел, прошипев:
– Ты не смеешь вести себя так со мной, Арабелла. Я – хозяин в своем доме, и пока ты находишься под крышей моего дома, ты будешь покорной. Сегодня же вечером ребенок должен быть крещен, и девочке будет дано имя, которое назову я.
Вставая, Николь посмотрела на него и подумала: «Интересно, какая девушка могла соблазниться на этот мешок с костями и терпеть всю его брань? Хотя в том столетии, в котором живу я, он был бы совершенным ничтожеством. В лучшем случае – одиноким занудой, которого никто не любит».
Напоследок она сказала:
– Делайте что хотите. Но вы не сможете запретить мне звать ребенка тем именем, которое я выбрала.
Не говоря больше ни слова, сэр Дензил выскочил из комнаты, не удосужившись даже взглянуть на внучку и оставив Николь в еще большем смятении, чем перед их беседой.
– Боже, какая свинья! – воскликнула Николь, как только его шаги стихли. – Бедная Арабелла, она действительно просто страдалица.
– Послушайте, – проговорила Эммет довольно спокойно, но в ее голосе слышались панические нотки, – вы не должны продолжать так себя вести, госпожа. Я начинаю верить в то, что во время родов с вами действительно произошло что-то, вы действительно стали другой, хотя выглядите точно так же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140