даже церкви и больницы не пощадили грабители; окна магазинов были выбиты, а товары честных торговцев разбросаны по улицам города.
– Какой откровенный грабеж! – с отвращением воскликнула Николь.
– Да, всегда одно и то же, король это одобряет, а принцу Руперту все равно. «Круглоголовые» поступают точно так же.
– Им бы всем следовало получше следить за своими солдатами.
– Если солдаты хоть раз почувствуют себя привольно, потом с ними уже никакими силами не справиться.
– Это просто отвратительно, – произнесла возмущенная Николь и тут же заметила повозку, полную награбленного добра, которая проехала мимо них и скрылась за поворотом дороги, ведущей к городским воротам.
Женщины приехали в Лестер в фургоне, потому что Николь в ее состоянии не могла передвигаться иначе. По мере того как они продвигались все дальше к центру города, им обеим стало казаться, что жители тоже принимают их за грабителей, поэтому после короткого совещания было решено спрятать фургон в надежном месте и продолжить путь пешком. Никто не пытался с ними заговорить, никто им не улыбался. Николь удивило еще и то, что на улице было совсем мало народу. Вдруг мимо проехала большая группа кавалеристов, все они были в сверкающих сапогах и с разноцветными перьями на шляпах, и все они двигались в том же направлении, что и две подруги.
– Что это значит? – спросила Николь Джекобину.
– По всей видимости, король и его приближенные собираются на утреннюю молитву, чтобы возблагодарить Бога за победу.
– А Джоселин тоже там будет?
– Конечно. И принц Руперт.
– Чего же мы медлим? – воскликнула Николь и, схватив подругу под руку, поволокла ее к старинной церкви, которая виднелась вдалеке, как раз там, куда проскакали солдаты.
– Они все направляются к церкви Святой Марии де Кастро, там короновали короля Генриха VI.
– О, тогда она старинная даже по вашим меркам, – не подумав, сказала Николь.
– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Джекобина, как раз в тот момент, когда они проходили под аркой главного входа.
Несмотря на лицемерие тех, кто только что грабил и убивал, а теперь стоял коленопреклоненно перед Господом, что было для Николь чрезвычайно неприятно, сама церковь, ее теплая и мягкая атмосфера вселили покой в ее душу, и она спокойно села на скамью в заднем ряду.
Прямо перед ней в первом ряду, окруженный генералами, сидел король. Увидев его опущенную голову, Николь поняла, что он устал и чему-то очень расстроен. Сразу за ним, одетый в синий плащ с красной окантовкой, помещался принц Руперт; у него был такой вид, словно он немного скучал. Рядом с принцем сидел Джоселин. Его черные волосы каскадом спадали на плечи и на белый кружевной воротник. У Николь сжалось сердце, когда она увидела, что два человека, которые так страстно любят ее, сидят так близко, что их плечи даже слегка соприкасаются, когда они подвигались, давая место вновь прибывшим.
– Ты ужасно бледна, – прошептала Джекобина, бросив на подругу быстрый взгляд.
– Это из-за ребенка, – быстро произнесла Николь, положив руку на живот.
Она так тихо повторяла слова молитвы, которую читал священник, что ее никто не мог услышать, но Джоселин, по всей видимости, что-то почувствовал, он вдруг повернул голову, а еще через секунду то же самое сделал и принц Руперт.
– Они нас увидели, – радостно прошептала Джекобина.
Нет, они не увидели их, просто глаза обоих мужчин скользили по прихожанам, будто они кого-то искали, хотя делали это незаметно друг от друга.
«Они чувствуют, что я здесь», – подумала Николь, но тут же поняла всю нелепость этой мысли.
Она, похоже, оказалась права, потому что Джоселин и принц Руперт медленно обвели взглядом всех присутствующих и, наконец, оба в изумлении уставились на нее.
«Как слепа любовь», – подумала Николь, когда Джекобина взволнованно прошептала:
– Принц заметил меня. Смотри, как он смотрит на меня.
Но Николь прекрасно понимала, из-за кого мрачное дотоле лицо принца озарилось вдруг радостной улыбкой. И тут же лорд Джоселин, растерянный и радостный, как будто он все еще не верил своим глазам, поднялся со своего места и, вытянув вперед обе руки, порывисто ринулся навстречу Арабелле Аттвуд.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Было первое июня 1645 года, Николь и Джоселин вышли из сумрака церкви Святой Марии де Кастро и оказались под летним голубым небом, омытые лучами яркого солнца. Джоселин, запрокинув голову, от души смеялся над своей женой, которая так растолстела, что стала почти квадратной. Он же ничуть не изменился со дня их последней встречи: все такие же черные волосы ниспадали на плечи из-под шляпы с перьями, все та же белозубая счастливая улыбка играла на благородном лице. Принц Руперт стоял в нескольких шагах от них, держался он просто великолепно, его манеры были, как всегда, безупречны. В первое мгновение, правда, когда его взгляд скользнул по фигуре Николь, а потом вопросительно задержался на ее лице, она поняла; принц с надеждой думает, что это – его ребенок, но он быстро все подсчитал и пришел к выводу, что это невозможно.
– Но как, каким образом ты оказалась здесь, когда я думал, что ты не покидала Кингсвер Холл? – спросил ее Джоселин.
Наступала тяжелая минута, медленно и осторожно, жалея мужа, Николь рассказала ему о трагедии, и Джоселин не смог сдержать рыданий. Король, о чем-то говоривший со своими военачальниками, краем глаза увидел происходящее и поступил, по мнению Николь, так благородно, как это мог сделать лишь настоящий монарх. Подойдя к ним, он порывисто обнял Джоселина за плечи и сказал:
– Дорогой мой, я не знаю, что именно так опечалило Вас, но умоляю, будьте мужественны. То, что сейчас происходит вокруг нас, само по себе является большим горем, прошу вас, пойдемте в мою резиденцию, там я смогу разделить с вами вашу печаль.
– Мадам, разрешите мне проводить вас, – произнес Руперт, наклоняясь к Николь и предлагая ей руку.
Бросив быстрый взгляд на Джекобину, она ответила:
– Это так любезно с вашей стороны, сэр, но, пожалуйста, присоединитесь к его величеству. Мы с подругой должны обсудить, что нам делать дальше. Мы вовсе не собирались оставаться в Лестере.
– Тогда я буду от души надеяться, – сказал Руперт, ни на секунду не отрывая взгляда от лица Николь, – что ваши планы изменятся, – он вежливо поклонился и отправился вслед за королем.
– Я, должно быть, сошла с ума, – прошептала Джекобина, еле переводя дыхание, – что так страдаю из-за него. Он даже не взглянул на меня.
Николь вдруг захотелось сделаться прямой и грубоватой, опять стать женщиной из двадцатого столетия.
– Ты когда-нибудь слышала поговорку: «Лучшая рыба та, которую еще не поймал»? – спросила она.
– Нет.
– Так знай, это означает, что не стоит расстраиваться из-за одной конкретной рыбешки, ведь вокруг полно других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
– Какой откровенный грабеж! – с отвращением воскликнула Николь.
– Да, всегда одно и то же, король это одобряет, а принцу Руперту все равно. «Круглоголовые» поступают точно так же.
– Им бы всем следовало получше следить за своими солдатами.
– Если солдаты хоть раз почувствуют себя привольно, потом с ними уже никакими силами не справиться.
– Это просто отвратительно, – произнесла возмущенная Николь и тут же заметила повозку, полную награбленного добра, которая проехала мимо них и скрылась за поворотом дороги, ведущей к городским воротам.
Женщины приехали в Лестер в фургоне, потому что Николь в ее состоянии не могла передвигаться иначе. По мере того как они продвигались все дальше к центру города, им обеим стало казаться, что жители тоже принимают их за грабителей, поэтому после короткого совещания было решено спрятать фургон в надежном месте и продолжить путь пешком. Никто не пытался с ними заговорить, никто им не улыбался. Николь удивило еще и то, что на улице было совсем мало народу. Вдруг мимо проехала большая группа кавалеристов, все они были в сверкающих сапогах и с разноцветными перьями на шляпах, и все они двигались в том же направлении, что и две подруги.
– Что это значит? – спросила Николь Джекобину.
– По всей видимости, король и его приближенные собираются на утреннюю молитву, чтобы возблагодарить Бога за победу.
– А Джоселин тоже там будет?
– Конечно. И принц Руперт.
– Чего же мы медлим? – воскликнула Николь и, схватив подругу под руку, поволокла ее к старинной церкви, которая виднелась вдалеке, как раз там, куда проскакали солдаты.
– Они все направляются к церкви Святой Марии де Кастро, там короновали короля Генриха VI.
– О, тогда она старинная даже по вашим меркам, – не подумав, сказала Николь.
– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Джекобина, как раз в тот момент, когда они проходили под аркой главного входа.
Несмотря на лицемерие тех, кто только что грабил и убивал, а теперь стоял коленопреклоненно перед Господом, что было для Николь чрезвычайно неприятно, сама церковь, ее теплая и мягкая атмосфера вселили покой в ее душу, и она спокойно села на скамью в заднем ряду.
Прямо перед ней в первом ряду, окруженный генералами, сидел король. Увидев его опущенную голову, Николь поняла, что он устал и чему-то очень расстроен. Сразу за ним, одетый в синий плащ с красной окантовкой, помещался принц Руперт; у него был такой вид, словно он немного скучал. Рядом с принцем сидел Джоселин. Его черные волосы каскадом спадали на плечи и на белый кружевной воротник. У Николь сжалось сердце, когда она увидела, что два человека, которые так страстно любят ее, сидят так близко, что их плечи даже слегка соприкасаются, когда они подвигались, давая место вновь прибывшим.
– Ты ужасно бледна, – прошептала Джекобина, бросив на подругу быстрый взгляд.
– Это из-за ребенка, – быстро произнесла Николь, положив руку на живот.
Она так тихо повторяла слова молитвы, которую читал священник, что ее никто не мог услышать, но Джоселин, по всей видимости, что-то почувствовал, он вдруг повернул голову, а еще через секунду то же самое сделал и принц Руперт.
– Они нас увидели, – радостно прошептала Джекобина.
Нет, они не увидели их, просто глаза обоих мужчин скользили по прихожанам, будто они кого-то искали, хотя делали это незаметно друг от друга.
«Они чувствуют, что я здесь», – подумала Николь, но тут же поняла всю нелепость этой мысли.
Она, похоже, оказалась права, потому что Джоселин и принц Руперт медленно обвели взглядом всех присутствующих и, наконец, оба в изумлении уставились на нее.
«Как слепа любовь», – подумала Николь, когда Джекобина взволнованно прошептала:
– Принц заметил меня. Смотри, как он смотрит на меня.
Но Николь прекрасно понимала, из-за кого мрачное дотоле лицо принца озарилось вдруг радостной улыбкой. И тут же лорд Джоселин, растерянный и радостный, как будто он все еще не верил своим глазам, поднялся со своего места и, вытянув вперед обе руки, порывисто ринулся навстречу Арабелле Аттвуд.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Было первое июня 1645 года, Николь и Джоселин вышли из сумрака церкви Святой Марии де Кастро и оказались под летним голубым небом, омытые лучами яркого солнца. Джоселин, запрокинув голову, от души смеялся над своей женой, которая так растолстела, что стала почти квадратной. Он же ничуть не изменился со дня их последней встречи: все такие же черные волосы ниспадали на плечи из-под шляпы с перьями, все та же белозубая счастливая улыбка играла на благородном лице. Принц Руперт стоял в нескольких шагах от них, держался он просто великолепно, его манеры были, как всегда, безупречны. В первое мгновение, правда, когда его взгляд скользнул по фигуре Николь, а потом вопросительно задержался на ее лице, она поняла; принц с надеждой думает, что это – его ребенок, но он быстро все подсчитал и пришел к выводу, что это невозможно.
– Но как, каким образом ты оказалась здесь, когда я думал, что ты не покидала Кингсвер Холл? – спросил ее Джоселин.
Наступала тяжелая минута, медленно и осторожно, жалея мужа, Николь рассказала ему о трагедии, и Джоселин не смог сдержать рыданий. Король, о чем-то говоривший со своими военачальниками, краем глаза увидел происходящее и поступил, по мнению Николь, так благородно, как это мог сделать лишь настоящий монарх. Подойдя к ним, он порывисто обнял Джоселина за плечи и сказал:
– Дорогой мой, я не знаю, что именно так опечалило Вас, но умоляю, будьте мужественны. То, что сейчас происходит вокруг нас, само по себе является большим горем, прошу вас, пойдемте в мою резиденцию, там я смогу разделить с вами вашу печаль.
– Мадам, разрешите мне проводить вас, – произнес Руперт, наклоняясь к Николь и предлагая ей руку.
Бросив быстрый взгляд на Джекобину, она ответила:
– Это так любезно с вашей стороны, сэр, но, пожалуйста, присоединитесь к его величеству. Мы с подругой должны обсудить, что нам делать дальше. Мы вовсе не собирались оставаться в Лестере.
– Тогда я буду от души надеяться, – сказал Руперт, ни на секунду не отрывая взгляда от лица Николь, – что ваши планы изменятся, – он вежливо поклонился и отправился вслед за королем.
– Я, должно быть, сошла с ума, – прошептала Джекобина, еле переводя дыхание, – что так страдаю из-за него. Он даже не взглянул на меня.
Николь вдруг захотелось сделаться прямой и грубоватой, опять стать женщиной из двадцатого столетия.
– Ты когда-нибудь слышала поговорку: «Лучшая рыба та, которую еще не поймал»? – спросила она.
– Нет.
– Так знай, это означает, что не стоит расстраиваться из-за одной конкретной рыбешки, ведь вокруг полно других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140