Они отлично видели друг друга. Заметив брешь между авангардом и задними рядами роялистов, Уоллер решил направить туда свое войско и бросился на мост. Однако эта попытка не принесла успеха. Среди роялистов были жертвы, но положение «круглоголовых» стало гораздо хуже. Лондонский отряд, покрывший за четыре недели двести миль, вышел из-под контроля, и седьмого июля 1533 года с криками «Домой! Домой!» две тысячи «круглоголовых» дезертировали и разбрелись по деревням. Узнав об этом, король спокойно отправился на запад страны.
Граф Эссекс тем временем, озабоченный судьбой Уоллера, грубо нарушив все приказы командования, начал двигаться на запад, чтобы снять осаду Лима. Вскоре он получил приказ из Лондона вернуться в столицу, но не обратил на него внимания, а продолжал все больше углубляться в Девоншир. Узнав об этом от своих шпионов, Карл решил по горячим следам отправиться за ним в погоню. Вот в какой напряженной обстановке Николь и Карадоку пришлось начать свое путешествие из Йоркшира.
Принц Руперт уехал из Йоркшира четвертого июля, а на следующий день жена и слуга Джоселина отъехали по Большой Северной дороге так далеко, как только это было возможно. Николь, которая пересекала страну во время своего путешествия в Ноттингем, а Большую дорогу видела только мельком, когда они с Джоселином, как сумасшедшие, мчались на север, сейчас искренне удивлялась тому, что эта дорога действительно больше всех других дорог Англии. Карадок, однако, старался избегать ее, потому что это была территория врага, и они повернули на запад сразу же, как только им выпала такая возможность. Слуга Джоселина предпочел пробираться сквозь чащобы, чем быть захваченным в плен.
Они ехали той же дорогой, которой Николь уже однажды путешествовала с Джоселином, и теперь все напоминало ей о нем. Она постоянно думала о своем сне, и ландыши не давали ей покоя. В глубине души она теперь была почти уверена, что ее муж вовсе не погиб, она убеждала себя, что он просто попал в плен, что в один прекрасный день его освободят, и он вернется к ней, и эта мысль позволяла ей преодолевать все новые и новые мили.
Путешествие оказалось затянувшимся и утомительным, их постоянно преследовали мелкие неприятности, так что Николь и Карадок добрались до Экзетера только двадцать шестого июля. Там они узнали, что граф Эссекс, узнав об исчезновении королевы, обошел город стороной и направился в Тевисток. Вместо него жители ждали появления короля, который был от города всего в четырех милях.
– Честно говоря, я не знала, уезжать нам или оставаться, – рассказывала Эммет Николь, после того как они радостно расцеловались.
Служанка поспешила на помощь Миранде, которая, нетвердо шагая, шла к матери, радостно протягивая ручонки.
– Когда королева так поспешно уехала, – продолжала она, – я немного забеспокоилась, должна признаться. Но мне казалось более разумным остаться здесь, чем ехать в незнакомый Кингсвер Холл. Ведь я знала, что вы в любом случае приедете за мной.
Прижав к себе ребенка, Николь ответила:
– Боюсь, у меня плохие новости. Лорд Джоселин погиб в битве при Марстон-Муре, во всяком случае, мне так сказали.
Эммет посмотрела ей в глаза долгим, открытым взглядом, какой у нее, впрочем, был всегда, и произнесла:
– Почему же тогда печаль не туманит ваш взор?
– Что ты имеешь в виду?
– То, что вы не верите в это, не так ли?
– Не верю, или не хочу верить?
– На это я не могу ответить, – покачала головой Эммет, – я уверена только, что в вас живет надежда.
– Майкл остался жив после сражения, он тоже участвовал в нем.
– Как вы узнали?
– Я видела его и даже разговаривала с ним, а потом Карадок сказал мне, что он жив.
– И что же он?
– Здравствует. Он теперь полковник.
– Он ведь вас больше не интересует?
Николь покачала головой:
– Только как друг. Как любовник, он уже давно ушел в прошлое.
– О! – только и произнесла Эммет и с решительным видом вышла из комнаты: ей надо было вынуть одежду Николь из дорожных сундуков и хорошенько выбить из нее пыль.
Когда Николь уезжала из Экзетера, она переселила служанку и дочку в небольшой уютный домик недалеко от резиденции королевы; теперь она была счастлива вернуться именно в него, наслаждаясь спокойствием и одиночеством в этом удобном жилище. Как будто угадав ее мысли, в тот же вечер Эммет спросила:
– Нам действительно так уж необходимо ехать в Кингсвер Холл?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что там живут две женщины, которые, скорей всего, невзлюбят нас, они будут ревновать вас к лорду Джоселину, который долгие годы был их «собственностью»…
– …А самого его нет, и помирить нас будет некому.
– Вот именно.
Николь вздохнула:
– Перед тем как пойти в бой, мой муж распорядился, чтобы меня вверили заботам принца Руперта, если сам он не вернется. А принц Руперт приказал мне отправиться в Кингсвер.
– Но почему?
– Он уверен, что там я буду в полной безопасности. Мне кажется, он не уверен в надежности положения роялистов на западе страны.
– Но король жив, здоров и всего час назад беспрепятственно вошел в Экзетер. Он прислал вам приглашение на обед, надеюсь, он сделал это искренне.
– Мне не хочется туда идти.
– Он, должно быть, в отчаянии и скучает по королеве, ведь он опоздал всего на две недели, чтобы увидеться с ней.
– Бедняга, – прошептала Николь, на секунду забыв, что Эммет все еще слушает ее, – ему придется еще столько пережить, дай Бог, чтобы у него на все хватило мужества.
Эммет протестующе затрясла головой:
– Пути Господни неисповедимы, и вы не можете знать о них!
Однако, придя в тот вечер в Бетфорд-хауз, Николь нашла, что атмосфера там далеко не мрачная и не гнетущая. Король спокойно сидел в гостиной, скрестив ноги таким образом, что его полуторамесячной дочурке было на них весьма удобно.
Обаяние Карла Стюарта усиливалось еще тем, что он был замечательным отцом, король с огромной нежностью относился к своим трем сыновьям и трем дочерям. Посреди этой кровавой мясорубки, к сожалению, только двое его сыновей находились теперь в относительной безопасности в Оксфорде: Карл, принц Уэльский, и Джеймс, граф Йоркский. Старшая его дочь, принцесса Мария, которую еще в десятилетнем возрасте отдали замуж за принца Оранского, вообще не участвовала в войне. Но, к сожалению, двое других его детей – девятилетняя принцесса Елизавета и четырехлетний принц Генри, герцог Глосстерский – попали в руки врагов и сейчас находились под домашним арестом во дворце Святого Иакова. С королем была еще самая младшая, Минетт, которая теперь была в безопасности, но, будучи совсем крошкой, больше признавала леди Далкис, чем своего отца.
Увидев вошедшую в комнату Николь, король вежливо поклонился ей.
– Моя маленькая дочь просто очаровательна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Граф Эссекс тем временем, озабоченный судьбой Уоллера, грубо нарушив все приказы командования, начал двигаться на запад, чтобы снять осаду Лима. Вскоре он получил приказ из Лондона вернуться в столицу, но не обратил на него внимания, а продолжал все больше углубляться в Девоншир. Узнав об этом от своих шпионов, Карл решил по горячим следам отправиться за ним в погоню. Вот в какой напряженной обстановке Николь и Карадоку пришлось начать свое путешествие из Йоркшира.
Принц Руперт уехал из Йоркшира четвертого июля, а на следующий день жена и слуга Джоселина отъехали по Большой Северной дороге так далеко, как только это было возможно. Николь, которая пересекала страну во время своего путешествия в Ноттингем, а Большую дорогу видела только мельком, когда они с Джоселином, как сумасшедшие, мчались на север, сейчас искренне удивлялась тому, что эта дорога действительно больше всех других дорог Англии. Карадок, однако, старался избегать ее, потому что это была территория врага, и они повернули на запад сразу же, как только им выпала такая возможность. Слуга Джоселина предпочел пробираться сквозь чащобы, чем быть захваченным в плен.
Они ехали той же дорогой, которой Николь уже однажды путешествовала с Джоселином, и теперь все напоминало ей о нем. Она постоянно думала о своем сне, и ландыши не давали ей покоя. В глубине души она теперь была почти уверена, что ее муж вовсе не погиб, она убеждала себя, что он просто попал в плен, что в один прекрасный день его освободят, и он вернется к ней, и эта мысль позволяла ей преодолевать все новые и новые мили.
Путешествие оказалось затянувшимся и утомительным, их постоянно преследовали мелкие неприятности, так что Николь и Карадок добрались до Экзетера только двадцать шестого июля. Там они узнали, что граф Эссекс, узнав об исчезновении королевы, обошел город стороной и направился в Тевисток. Вместо него жители ждали появления короля, который был от города всего в четырех милях.
– Честно говоря, я не знала, уезжать нам или оставаться, – рассказывала Эммет Николь, после того как они радостно расцеловались.
Служанка поспешила на помощь Миранде, которая, нетвердо шагая, шла к матери, радостно протягивая ручонки.
– Когда королева так поспешно уехала, – продолжала она, – я немного забеспокоилась, должна признаться. Но мне казалось более разумным остаться здесь, чем ехать в незнакомый Кингсвер Холл. Ведь я знала, что вы в любом случае приедете за мной.
Прижав к себе ребенка, Николь ответила:
– Боюсь, у меня плохие новости. Лорд Джоселин погиб в битве при Марстон-Муре, во всяком случае, мне так сказали.
Эммет посмотрела ей в глаза долгим, открытым взглядом, какой у нее, впрочем, был всегда, и произнесла:
– Почему же тогда печаль не туманит ваш взор?
– Что ты имеешь в виду?
– То, что вы не верите в это, не так ли?
– Не верю, или не хочу верить?
– На это я не могу ответить, – покачала головой Эммет, – я уверена только, что в вас живет надежда.
– Майкл остался жив после сражения, он тоже участвовал в нем.
– Как вы узнали?
– Я видела его и даже разговаривала с ним, а потом Карадок сказал мне, что он жив.
– И что же он?
– Здравствует. Он теперь полковник.
– Он ведь вас больше не интересует?
Николь покачала головой:
– Только как друг. Как любовник, он уже давно ушел в прошлое.
– О! – только и произнесла Эммет и с решительным видом вышла из комнаты: ей надо было вынуть одежду Николь из дорожных сундуков и хорошенько выбить из нее пыль.
Когда Николь уезжала из Экзетера, она переселила служанку и дочку в небольшой уютный домик недалеко от резиденции королевы; теперь она была счастлива вернуться именно в него, наслаждаясь спокойствием и одиночеством в этом удобном жилище. Как будто угадав ее мысли, в тот же вечер Эммет спросила:
– Нам действительно так уж необходимо ехать в Кингсвер Холл?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что там живут две женщины, которые, скорей всего, невзлюбят нас, они будут ревновать вас к лорду Джоселину, который долгие годы был их «собственностью»…
– …А самого его нет, и помирить нас будет некому.
– Вот именно.
Николь вздохнула:
– Перед тем как пойти в бой, мой муж распорядился, чтобы меня вверили заботам принца Руперта, если сам он не вернется. А принц Руперт приказал мне отправиться в Кингсвер.
– Но почему?
– Он уверен, что там я буду в полной безопасности. Мне кажется, он не уверен в надежности положения роялистов на западе страны.
– Но король жив, здоров и всего час назад беспрепятственно вошел в Экзетер. Он прислал вам приглашение на обед, надеюсь, он сделал это искренне.
– Мне не хочется туда идти.
– Он, должно быть, в отчаянии и скучает по королеве, ведь он опоздал всего на две недели, чтобы увидеться с ней.
– Бедняга, – прошептала Николь, на секунду забыв, что Эммет все еще слушает ее, – ему придется еще столько пережить, дай Бог, чтобы у него на все хватило мужества.
Эммет протестующе затрясла головой:
– Пути Господни неисповедимы, и вы не можете знать о них!
Однако, придя в тот вечер в Бетфорд-хауз, Николь нашла, что атмосфера там далеко не мрачная и не гнетущая. Король спокойно сидел в гостиной, скрестив ноги таким образом, что его полуторамесячной дочурке было на них весьма удобно.
Обаяние Карла Стюарта усиливалось еще тем, что он был замечательным отцом, король с огромной нежностью относился к своим трем сыновьям и трем дочерям. Посреди этой кровавой мясорубки, к сожалению, только двое его сыновей находились теперь в относительной безопасности в Оксфорде: Карл, принц Уэльский, и Джеймс, граф Йоркский. Старшая его дочь, принцесса Мария, которую еще в десятилетнем возрасте отдали замуж за принца Оранского, вообще не участвовала в войне. Но, к сожалению, двое других его детей – девятилетняя принцесса Елизавета и четырехлетний принц Генри, герцог Глосстерский – попали в руки врагов и сейчас находились под домашним арестом во дворце Святого Иакова. С королем была еще самая младшая, Минетт, которая теперь была в безопасности, но, будучи совсем крошкой, больше признавала леди Далкис, чем своего отца.
Увидев вошедшую в комнату Николь, король вежливо поклонился ей.
– Моя маленькая дочь просто очаровательна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140