— Ему наградой твоя рука, гочанна.
— Гочалла, мы обе понимаем, что это ложь. Если армии Дархала изгонят вонарских властителей, нашими новыми господами станут дорхальцы. Быть может, тебе и позволят сохранить звучный титул властительницы, но ты недолго будешь наслаждаться им. А после твоей смерти гочаллон не замедлит объявить себя правителем владений супруги. И тогда гочаллаты Кандерула и Дархала объединятся в единое царство, но под властью НирДхара и его наследников. В чем же здесь наша выгода?
— Твои страхи необоснованны. — Румянец на лице Ксандуниссы потемнел и дыхание участилось, но она не повысила голос. — Ты оскорбляешь достоинства НирДхара, пятнаешь его честь, обвиняешь его, и все без малейших доказательств. Он принадлежит к древнему роду, в нем чистая кровь Лучезарных. Как ты осмелилась?
— Легко. Вся его прошлая жизнь — подтверждение моих обвинений. О его алчности ходят легенды, давно потерян счет его предательствам и изменам. Вспомни падение ДжираЗин. Посмев довериться такому человеку, мы, несомненно, разделим участь его прежних союзников. И, — Джатонди прямо взглянула в горящие глаза матери, — ты в душе и сама знаешь это, гочалла.
Бесконечно долго гочалла удерживала ее взгляд. На лбу у нее билась жилка.
— Не смей решать за меня, что я знаю, — наконец предостерегла она. — Как ты смеешь судить, дерзкое дитя?
— Гочалла, я…
— Молчи. Ты и так сказала слишком много. Теперь пора тебе послушать. Прежде всего, нет никаких причин подвергать сомнению честность сиятельного НирДхара, который готов взять тебя без приданого. Много ли ты получала таких предложений? Что-то я не припомню! Нет, молчи. Низко и недостойно думать дурно о подобном нам Лучезарном без веских доказательств.
— Веские…
— Придержи язык. Ты испытываешь мое терпение. Не буди мой гнев. Пора тебе понять, что я не та дряхлая дура, какой ты меня считаешь. Ты думаешь, мне неизвестна репутация гочалонна НирДхара? Ошибаешься. Я, как и ты, слышала рассказы о нем. Но, в отличие от тебя, я не принимаю их на веру. И, в отличие от тебя, я правящая гочалла, госпожа и раба своего титула. Для меня превыше всего благо Кандерула. И мне вполне ясно, в чем состоит это благо. Прежде всего, мы должны любой ценой очиститься от вонарской заразы.
— Любой ценой? Так ли? Гочалла, разве ты не понимаешь…
— Заговори еще раз, и я прикажу Паро принудить тебя к молчанию силой, — предупредила гочалла, и Джатонди умолкла. — Представим себе на минуту, что все твои страхи сбудутся, и дархальцы станут нашими хозяевами. Говорю тебе, этому не бывать, но пусть даже так — все лучше, чем покоряться вонарцам или ВайПрадхам. Пойми, гочанна, пора реально взглянуть на вещи.
— Гочалла, позволено ли мне говорить? Ксандунисса наклонила голову.
— Наше понимание реальности весьма различно, и все же я хотела бы указать тебе на некоторые вполне реальные обстоятельства, которые ты, сиятельная, предпочла упустить из виду. Несомненно, например, что гочаллон НирДхар, который старше меня на сорок лет — больной, развратный, отвратительный старый урод…
— Что еще за глупости?
— Мерзкий, и, как говорят, предающийся противоестественным…
— Не обманывает ли меня слух? Ты жалуешься, что он тебе не нравится!
— И восемь его прежних жен умерли при неприятных обстоятельствах…
— Пустые россказни бездельников!
— И мне что-то не хочется оказаться девятой, — закончила Джатонди.
— Тебе не хочется! Ты рассуждаешь как глупое избалованное дитя. Кто думает о твоих желаниях?! Забудь о себялюбии и вспомни об ответственности. Вспомни свой долг перед Кандерулом, перед твоей гочаллой и матерью.
— Я не обязана принимать бессмысленное мученичество!
— Твой долг, долг гочанны Кандерула — безусловное повиновение. Твой долг — быть готовой к самопожертвованию ради своей страны.
Руки Ксандуниссы стискивали ручки кресла, на лбу жгутами вздулись вены. Джатонди, заметив эти тревожные признаки, взяла себя в руки и отвечала:
— Я готова броситься в пылающий костер, и бросилась бы с радостью, если бы думала, что мои муки и смерть послужат Кандерулу. Я бы радовалась даже в тлетворных объятиях НирДхара, если бы это могло послужить Кандерулу. Но, гочалла, я не верю, что наша страна выиграет от этого. Согласна, лучше уж НирДхар, чем ВайПрадхи. И все же… — она заметила, как прерывисто вздохнула гочалла, но заставила себя продолжать: —…и все же вонарцы, при всей их жадности и заносчивости, по крайней мере позволяют нам сохранять свое имя. Под властью Вонара мы остаемся народом Кандерула. Поглощенные Дархалом, Мы превратимся в провинцию. К тому же древние законы Дархала жестоки и мстительны, а кодекс вонарской республики справедлив и разумен, его стоит изучить. Кроме того, изобретательный ум людей запада принес нам немало полезного в медицине, механике, познакомил нас с чудесами науки, принес новшества в земледелии, общий прогресс…
— Ты это так называешь!
— И по правде сказать, если уж нам приходится покоряться — а это, кажется, пока неизбежно — так, по-моему, вонарцы лучшие господа, чем дархальские воины НирДхара.
Ну вот, это сказано.
Было ли обязательно говорить это?
Да, решила Джатонди.
— Не тебе решать! — Ксандунисса пыталась сдержать гнев, но тщетно. — Здесь правлю я, и мне решать судьбу моего народа. Мне одной! И говорю тебе, с вонарской чумой должно быть покончено. Как можешь ты думать иначе? Как можешь ты, авескийка из касты Лучезарных, гочанна Кандерула, призванная служить своему народу, колебаться хоть миг? Не понимаю!
— Я рада служить своему народу. Я готова сделать для Кандерула все, что в моих силах.
— В конце концов, ты моя дочь. Ты сделаешь, как я велю.
— Нет, мать, не сделаю.
— Я тебя не слышу!
— Я сказала, что не сделаю этого. — Раскаленное добела молчание. Затем гочалла проговорила:
— Ты исполнить приказ своей повелительницы. Тут не о чем говорить.
— Так не будем говорить об этом. — Сейчас Джатонди ненавидела себя.
Мать ненавидела ее не меньше.
— Тебя нет в моем мире, — выговорила Ксандунисса натянутым как струна голосом. — Тебя нет в моем мире, тебя нет в Кандеруле. У тебя нет дома, нет семьи. Ты — ничто. Слышишь? Ничто. Ты не существуешь.
— Прошу тебя, выслушай, мама…
— Не называй меня так. Я не мать тебе, у тебя нет матери.
— Сиятельная, выслушай меня. Молю тебя, подумай, Вонарцы…
— Твои хозяева! Ты училась в их проклятой стране, и они отравили твою кровь. Теперь ты их рабыня, их послушная сука! Да, ты принадлежишь им! — Гочалла забыла о достоинстве и сдержанности. Ее лицо исказилось, голос сорвался на хриплый крик. — Ты вся — их. В тебе не осталось ничего моего — я презираю тебя! Ты — позор Лучезарных, ты недостойна волшебного наследия Ширардира, которое я думала когда-нибудь передать тебе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103