Я не могу отвлекать их на другие работы, пока не закончена эта. Да и дерево сейчас тратить нельзя — доски нужны для частокола, для окон, для баррикад и ловушек. А кроме того, скоро кончатся дрова, и нам не на чем будет готовить. Вы ведь понимаете?
— Неужели ты в самом деле веришь, что желтокожие нападут на резиденцию? Что они осмелятся? — Глаза тетушки потемнели от тревоги.
— Да. — Рениллу расхотелось смеяться.
— Почему же, в таком случае, во Трунир не введет сюда Второй Кандерулезский?
— Он опасается нагнетать обстановку. Однако в Малом Ширине полно войск.
— Фу! — тряхнула головой Цизетта. — Ты просто пугаешь нас, Ренилл, но я вижу тебя насквозь. Ты просто не хочешь помочь мне, тетушке и Муму. Но найдутся люди, которые о нас позаботятся. Найдутся люди, не такие малодушные, как ты. Тот мужчина с. усиками, как там его зовут?
— С усиками?
— С прекрасной каштановой шевелюрой и густыми усами. Он их так дерзко закручивает. Высокий, располагающей внешности, и так прекрасно одет! Словно вышел прогуляться по ширинскому бульвару. Думаю, это признак самоуважения. И дисциплины. Люди, которые при любых обстоятельствах сохраняют вонарскую элегантность, меня восхищают. Это не каждому дано. Этот человек… ты, конечно, знаешь, о ком я говорю. Кто он?
— Второй секретарь Фескье Шивокс, — холодно сообщил ей Ренилл.
— Фескье Шивокс! Имя, вполне достойное такого человека. Второй секретарь! Звучит так гордо и величественно. — Цизетта округлила огромные глаза. — Он ведь выше тебя чином, да, Ренилл? Извини, я в этом ничего не понимаю… он не твой начальник?
— Непосредственный начальник.
— Ну конечно, — она серьезно кивнула. — Значит, он очень важная особа?
— Гораздо важнее меня.
— Он кажется очень милым человеком. — Цизетта запечатлела нежный поцелуй на плоской безносой мордочке лесного младенца. — По-моему, Муму тоже так думает.
— Не сомневаюсь.
— Убеждена, что Фескье — прекрасной души человек. Мы с Муму обратимся к его щедрости.
— Кто может устоять перед вами? Особенно перед Муму.
— Ты устоял, чудовище!
— Не суди по наружности — моя душа не слишком прекрасна.
— Знаешь, Ренилл, — поджала губки Цизетта, — мне тебя жаль. Другая бы рассердилась, но я просто жалею тебя.
Ренилл не сразу нашелся с ответом. А Тиффтиф и Цизетта круто развернулись и направились ко входу в резиденцию. Их вуали негодующе развевались. Ренилл дождался, пока они скроются из виду, потом взглянул на одолженные у приятеля часы. Полчаса давно прошло. Ренилл подал знак, и кули вернулись к работе.
За стеной ворчал раскаленный город.
В вечном мраке Святыни ДжиПайндру дни и ночи неразличимы. КриНаид-сын, одинокий среди безмолвных теней, не замечал и не считал уходящих дней и часов. Одинокое путешествие сквозь пустоту нельзя было ни описать, ни измерить временем. Оно должно было завершиться успехом — или же полным исчезновением, вершиной самоотречения. Все его усилия были направлены только на одно: найти Отца, который не мог покинуть своего первенца здесь, в Исподнем мире. КриНаид отыщет его, коснется безграничной мощи Сияния, и тогда настанет конец его прозябанию. Мир придет в порядок, больше он не допустит того коварно подкрадывающегося разложения, которое, по мнению жреца, началось, когда первый вонарец ступил на землю Авескии.
Приход первого корабля лишенных касты мучнолицых чужеземцев два столетия назад не внушал опасений. То были купцы — обычные охотники за наживой, которые хотели всего лишь выгодной торговли между Авескией и своим родным Вонаром. Их было так мало, что никто — даже Сознающий Сияния — не заподозрил тогда, к чему приведет это столкновение. Год за годом влияние и власть чужаков росли — поначалу так медленно, что никто и не замечал, как они набирают силу. Затем несколько важных договоров с близорукими и алчными правителями, и наконец — введение военных частей и окончательное превращение вонарцев из скромных поселенцев в признанных хозяев страны.
И все эти годы КриНаид спокойно пребывал в сердце ДжиПайндру, не снисходя до того, чтобы замечать мелкую рябь на мутной поверхности Исподнего мира. Поглощенный постижением сути Сияния, он бы и не заметил перемен, если бы они не начали сказываться на самом храме. Дерзкие вонарцы осмелились вмешаться в дела Сынов, и поток преклонения и жертв, столь необходимых для благополучия Аона, сильно обмелел. Именно этим прежде всего объяснялось бедственное положение Отца.
Первому Жрецу следовало быть бдительнее. Он давно должен был заметить угрозу и разобраться с пришельцами. Он проявил рассеянность и безответственность, однако еще не поздно исправить ошибку. И КриНаид собирался заняться этим при первой возможности. Осталось только уловить заблудший разум Отца.
А это оказалось нелегким делом.
Он так долго блуждал в безликой пустыне, тщетно взывая к Отцу, что отклик едва не застал его врасплох.
Только что он был один в Святыне, и вот темнота ожила. Отец пробудился и был с ним, рядом. Не совсем тот, что прежде, но Он вернулся. КриНаид, утопая в зыбучих песках пустоты, ухватился за протянувшуюся к нему тонкую живую нить со всей силой отчаянья, словно надеялся навсегда связать себя с Отцом.
— Великий, — голос его звучал сейчас почти по-человечески. Он помедлил минуту, овладевая собой, и продолжил более подобающим тоном: — Услышь меня, Аон-отец.
Первенец.
Отец помнил. Радость КриНаида была почти болезненной.
— Взываю к тебе, Отец, — торопливо заговорил он, не зная, долго ли продлится просветление. — Наполни меня силой Сияния. Даруй мне Сознание. Дай мне Полноту, дабы я мог исполнить Твою волю.
Объясни.
Чудо! Изумление было так велико, что талисманы, сверкающие на одежде первого жреца, на миг погасли. Отец в сознании, собран, снова обрел свою несравненную проницательность. Хоть на мгновение он казался собой — победоносным, всесильным, всеобъемлющим.
Бог Аон не потерян.
КриНаид отгородился от потока чувств, который грозил свести на нет всю его сосредоточенность. Позже отец и сын смогут порадоваться новой встрече, но подаренное ему сейчас драгоценное мгновение нельзя потратить зря.
— Настало время изгнать безбожных вонарцев, кои ненавистны душе твоей, из этой исподней земли Авескии. Смертные, поклоняющиеся и служащие тебе, готовы. Нужен только знак, доступный их пониманию, и они восстанут, чтобы уничтожить, людей запада. Наполни меня силой Отец, зажги во мне чистое Сияние, и само небо разразится грозой по твоей воле.
Сейчас?
Час настал.
Убить?
— До последнего бледнокожего младенца, сосущего молоко из груди Лишенной Касты. Избавившись от них, очистив землю, мы начнем заново. Ожидается великое Обновление. Ты восстанешь в прежнем величии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Неужели ты в самом деле веришь, что желтокожие нападут на резиденцию? Что они осмелятся? — Глаза тетушки потемнели от тревоги.
— Да. — Рениллу расхотелось смеяться.
— Почему же, в таком случае, во Трунир не введет сюда Второй Кандерулезский?
— Он опасается нагнетать обстановку. Однако в Малом Ширине полно войск.
— Фу! — тряхнула головой Цизетта. — Ты просто пугаешь нас, Ренилл, но я вижу тебя насквозь. Ты просто не хочешь помочь мне, тетушке и Муму. Но найдутся люди, которые о нас позаботятся. Найдутся люди, не такие малодушные, как ты. Тот мужчина с. усиками, как там его зовут?
— С усиками?
— С прекрасной каштановой шевелюрой и густыми усами. Он их так дерзко закручивает. Высокий, располагающей внешности, и так прекрасно одет! Словно вышел прогуляться по ширинскому бульвару. Думаю, это признак самоуважения. И дисциплины. Люди, которые при любых обстоятельствах сохраняют вонарскую элегантность, меня восхищают. Это не каждому дано. Этот человек… ты, конечно, знаешь, о ком я говорю. Кто он?
— Второй секретарь Фескье Шивокс, — холодно сообщил ей Ренилл.
— Фескье Шивокс! Имя, вполне достойное такого человека. Второй секретарь! Звучит так гордо и величественно. — Цизетта округлила огромные глаза. — Он ведь выше тебя чином, да, Ренилл? Извини, я в этом ничего не понимаю… он не твой начальник?
— Непосредственный начальник.
— Ну конечно, — она серьезно кивнула. — Значит, он очень важная особа?
— Гораздо важнее меня.
— Он кажется очень милым человеком. — Цизетта запечатлела нежный поцелуй на плоской безносой мордочке лесного младенца. — По-моему, Муму тоже так думает.
— Не сомневаюсь.
— Убеждена, что Фескье — прекрасной души человек. Мы с Муму обратимся к его щедрости.
— Кто может устоять перед вами? Особенно перед Муму.
— Ты устоял, чудовище!
— Не суди по наружности — моя душа не слишком прекрасна.
— Знаешь, Ренилл, — поджала губки Цизетта, — мне тебя жаль. Другая бы рассердилась, но я просто жалею тебя.
Ренилл не сразу нашелся с ответом. А Тиффтиф и Цизетта круто развернулись и направились ко входу в резиденцию. Их вуали негодующе развевались. Ренилл дождался, пока они скроются из виду, потом взглянул на одолженные у приятеля часы. Полчаса давно прошло. Ренилл подал знак, и кули вернулись к работе.
За стеной ворчал раскаленный город.
В вечном мраке Святыни ДжиПайндру дни и ночи неразличимы. КриНаид-сын, одинокий среди безмолвных теней, не замечал и не считал уходящих дней и часов. Одинокое путешествие сквозь пустоту нельзя было ни описать, ни измерить временем. Оно должно было завершиться успехом — или же полным исчезновением, вершиной самоотречения. Все его усилия были направлены только на одно: найти Отца, который не мог покинуть своего первенца здесь, в Исподнем мире. КриНаид отыщет его, коснется безграничной мощи Сияния, и тогда настанет конец его прозябанию. Мир придет в порядок, больше он не допустит того коварно подкрадывающегося разложения, которое, по мнению жреца, началось, когда первый вонарец ступил на землю Авескии.
Приход первого корабля лишенных касты мучнолицых чужеземцев два столетия назад не внушал опасений. То были купцы — обычные охотники за наживой, которые хотели всего лишь выгодной торговли между Авескией и своим родным Вонаром. Их было так мало, что никто — даже Сознающий Сияния — не заподозрил тогда, к чему приведет это столкновение. Год за годом влияние и власть чужаков росли — поначалу так медленно, что никто и не замечал, как они набирают силу. Затем несколько важных договоров с близорукими и алчными правителями, и наконец — введение военных частей и окончательное превращение вонарцев из скромных поселенцев в признанных хозяев страны.
И все эти годы КриНаид спокойно пребывал в сердце ДжиПайндру, не снисходя до того, чтобы замечать мелкую рябь на мутной поверхности Исподнего мира. Поглощенный постижением сути Сияния, он бы и не заметил перемен, если бы они не начали сказываться на самом храме. Дерзкие вонарцы осмелились вмешаться в дела Сынов, и поток преклонения и жертв, столь необходимых для благополучия Аона, сильно обмелел. Именно этим прежде всего объяснялось бедственное положение Отца.
Первому Жрецу следовало быть бдительнее. Он давно должен был заметить угрозу и разобраться с пришельцами. Он проявил рассеянность и безответственность, однако еще не поздно исправить ошибку. И КриНаид собирался заняться этим при первой возможности. Осталось только уловить заблудший разум Отца.
А это оказалось нелегким делом.
Он так долго блуждал в безликой пустыне, тщетно взывая к Отцу, что отклик едва не застал его врасплох.
Только что он был один в Святыне, и вот темнота ожила. Отец пробудился и был с ним, рядом. Не совсем тот, что прежде, но Он вернулся. КриНаид, утопая в зыбучих песках пустоты, ухватился за протянувшуюся к нему тонкую живую нить со всей силой отчаянья, словно надеялся навсегда связать себя с Отцом.
— Великий, — голос его звучал сейчас почти по-человечески. Он помедлил минуту, овладевая собой, и продолжил более подобающим тоном: — Услышь меня, Аон-отец.
Первенец.
Отец помнил. Радость КриНаида была почти болезненной.
— Взываю к тебе, Отец, — торопливо заговорил он, не зная, долго ли продлится просветление. — Наполни меня силой Сияния. Даруй мне Сознание. Дай мне Полноту, дабы я мог исполнить Твою волю.
Объясни.
Чудо! Изумление было так велико, что талисманы, сверкающие на одежде первого жреца, на миг погасли. Отец в сознании, собран, снова обрел свою несравненную проницательность. Хоть на мгновение он казался собой — победоносным, всесильным, всеобъемлющим.
Бог Аон не потерян.
КриНаид отгородился от потока чувств, который грозил свести на нет всю его сосредоточенность. Позже отец и сын смогут порадоваться новой встрече, но подаренное ему сейчас драгоценное мгновение нельзя потратить зря.
— Настало время изгнать безбожных вонарцев, кои ненавистны душе твоей, из этой исподней земли Авескии. Смертные, поклоняющиеся и служащие тебе, готовы. Нужен только знак, доступный их пониманию, и они восстанут, чтобы уничтожить, людей запада. Наполни меня силой Отец, зажги во мне чистое Сияние, и само небо разразится грозой по твоей воле.
Сейчас?
Час настал.
Убить?
— До последнего бледнокожего младенца, сосущего молоко из груди Лишенной Касты. Избавившись от них, очистив землю, мы начнем заново. Ожидается великое Обновление. Ты восстанешь в прежнем величии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103