Он не ожидал обнаружить у второго секретаря такую осведомленность о чудесах УудПрая.
— Мисс в'Эрист пришлось пережить восстание дикарей на Золотой Мандиджуур. Не всем выпало такое счастье, — суховато заметил Квисс в'Икве. — Это событие могло бы предоставить материал для пары историй.
— Мы не имели случая полюбоваться буйством дикарей, — возразил Ниен во Чаумелль. — Я последовал совету племянника, привел в порядок дела в Бевиаретте и заранее выехал с плантации. Так что мы избежали неприятностей. Не надолго, — подумал Ренилл.
— Хотел бы я сказать то же и о себе, — отвечал второй плантатор. — Мы в Алмазном Листе по наивности своей доверяли нашим желтым и дождались, пока сборщики убили надсмотрщика, подожгли склады и начали подбираться к самому дому. Пришлось бежать, побросав, что успели, в пару саквояжей. Если бы не наши щедрые соседи, питались бы теперь тощей бараниной, чечевицей да лепешками, как многие другие. — Он жестом указал на соседние столы. Сам в'Икве, как и его соседи по столику, отобедал супом, паштетом из трюфелей, консервированной гусятиной, солеными лорберами, и кушал на десерт отборные вонарские персики; запивая их отличным вином из погребов Бевиаретты.
— Мы счастливы поделиться с менее удачливыми соотечественниками, — радостно объявила Тиффтиф. — Правда, на всех у нас не хватит, и уж конечно, невозможно прокормить всех мелких лавочников, которые набились сюда! Но мы с Ниеном на все готовы ради друзей.
— Нам не приходится жаловаться на судьбу, — вмешалась похожая на мышку жена Квисса, Эвлина. — Как-никак мы живы, и нам ничего не грозит…
Ничего не грозит? — молча подивился Ренилл.
— Нам еще повезло, — продолжала Эвлина. — Вспомните других. Лаилль — бедная Лаилль Бозире. Убита собственными сборщиками, а Лазурина сожжена. Геринн и Оуэн Миллайны с тремя детьми погибли, и Голубой Приют превратился в пепелище. И в Сокровищнице та же история. И в Звезде Мандиджуур. Скольких уже нет… — Ее голос прервался.
За столом воцарилось молчание, которое прервал Ренилл, спросив:
— А что с Бевиареттой? В каком настроении вы оставили наших сборщиков, дядя?
— Меня не интересовало их настроение. — Ниен надменно вздернул подбородок. — Да и кто их разберет? До нашего отъезда случилось… несколько мелких, незначительных происшествий. Однако когда мы уезжали, желтые вели себя смирно и прилично — в большинстве. И лучше для них продолжать в том же духе, иначе, когда мы вернемся, им придется отвечать перед военными властями.
Откуда такая уверенность, что тебе будет, куда возвращаться? Вслух Ренилл спросил только:
— Были пострадавшие?
— Семь или восемь помятых желтых.
— А Зилур?
— Это твой престарелый любимчик, племянник? За решеткой, надо полагать.
— Что ты сделал, дядя? — Ренилл приложил все усилия, чтобы не закричать.
— Выполнил свой долг, как обычно. Старый Зилур — надо сказать, его испортили недопустимой снисходительностью — избалован, как модная красотка. Как бы то ни было, ты знаешь, что ему не раз было сказано бросить эту чушь с Дворцом Света, или по крайней мере, держать свои суеверия при себе. Однако (старикан упорствовал в своем дурачестве: продолжал изливать этот устаревший бред в уши любого желтого щенка, у которого хватало терпения посидеть смирно — а такое демонстративное непослушание, как ты, конечно, понимаешь, нельзя оставлять безнаказанным. Так что мне пришлось уведомить совет графства, и вскоре после этого твоему дружку умури было предъявлено обвинение. Он не потрудился отрицать его — ты не представляешь себе эту наглую рожу, племянник! — И естественно, был осужден.
— Естественно… — Ренилл подавил порыв ударить дядюшку. — И что же?
— И он был приговорен к шести месяцам заключения.
— Понятно. Значит, Зилур за решеткой в АфаХаале?
— Нет. Если срок заключения превышает девяносто Дней, заключенного переводят в Исправительное Заведение ЗуЛайсы.
— Разумеется, как того и заслуживает столь закоренелый преступник.
На самом деле это не такая уж и плохая новость. Здесь в городе, как прикинул Ренилл, влияния заместителя второго секретаря может оказаться достаточно, чтобы добиться немедленного освобождения Зилура. Если, конечно, сам он вместе со своим влиянием переживет предстоящую атаку мятежников. И если Зилур, в его-то годы, переживет даже столь краткое пребывание в тюрьме. Ах, как приятно было бы врезать кулаком по самоуверенной, добродетельной физиономии дядюшки!
— Я считаю своим долгом предупредить тебя, племянник, что когда старика выпустят, я не позволю ему вернуться в Бевиаретту.
Думаю, даже приплати ты ему, он туда не вернется!
— Ты можешь счесть мое решение жестоким, однако я убежден в его справедливости. — Ниен скрестил руки на груди. — Мне приходится думать о благополучии общества.
— Разумеется, дядя. Требования морали. Ты не допустишь, чтобы этот развратитель юношества, этот сосуд зла, эта коварная змея изливала свой яд в Бевиаретте.
— По-твоему, это повод для шуток? Ты бы, пожалуй, еще и поощрил его наглость. Не прикажешь ли выстроить для старого идиота мраморную школу и платить ему стипендию?
— Между прочим…
— О, прошу вас, оставьте эти мрачные темы, — вмешалась заскучавшая Цизетта. — Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь приятном!
— Я поддерживаю просьбу племянницы, — заявила Тиффтиф. — Мы за столом, и я не желаю слушать подобных разговоров.
Громкий удар гонга разнесся по залу. Все смолкли. Звук повторился. Он, казалось, доносился сверху, словно гонг был подвешен прямо над крышей.
— Что это? — Цизетта вцепилась в локоть второго секретаря Шивокса.
В ответ Шивокс взмахнул рукой, призывая к молчанию — без всякой надобности. На несколько секунд пораженные вонарцы замерли, прислушиваясь, затем, не сговариваясь, вскочили и бросились к окнам.
Небо над резиденцией пылало багрянцем. Из огненного облака, повисшего прямо над крышей, гремели оглушительные удары гонга.
— Что это? — Тиффтиф схватила Ренилла за руку. Сыны. Тот кошмарный первый жрец. То существо из храма.
Вслух Ренилл осторожно сказал:
— Какое-то атмосферное явление, Тиффтиф. Электрический разряд вызывает свечение пылевых облаков… или рой светящихся насекомых… полярное сияние… или может быть…
— Ты что, считаешь меня дурой?! Лжец! Что это такое? — голос Тиффтиф сорвался на визг. — И что это за звуки!?
Грохот выстрелов с улицы, прорвавшийся сквозь оглушительный звон гонга, не дал ему ответить. Издалека донеслись грозные крики. Во дворе резиденции начиналось столпотворение — все ее обитатели рвались наружу.
— Бери Цизетту и всех женщин, которых сможешь собрать, и уходите в подвал, — приказал Ренилл. — Это самое безопасное место при атаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Мисс в'Эрист пришлось пережить восстание дикарей на Золотой Мандиджуур. Не всем выпало такое счастье, — суховато заметил Квисс в'Икве. — Это событие могло бы предоставить материал для пары историй.
— Мы не имели случая полюбоваться буйством дикарей, — возразил Ниен во Чаумелль. — Я последовал совету племянника, привел в порядок дела в Бевиаретте и заранее выехал с плантации. Так что мы избежали неприятностей. Не надолго, — подумал Ренилл.
— Хотел бы я сказать то же и о себе, — отвечал второй плантатор. — Мы в Алмазном Листе по наивности своей доверяли нашим желтым и дождались, пока сборщики убили надсмотрщика, подожгли склады и начали подбираться к самому дому. Пришлось бежать, побросав, что успели, в пару саквояжей. Если бы не наши щедрые соседи, питались бы теперь тощей бараниной, чечевицей да лепешками, как многие другие. — Он жестом указал на соседние столы. Сам в'Икве, как и его соседи по столику, отобедал супом, паштетом из трюфелей, консервированной гусятиной, солеными лорберами, и кушал на десерт отборные вонарские персики; запивая их отличным вином из погребов Бевиаретты.
— Мы счастливы поделиться с менее удачливыми соотечественниками, — радостно объявила Тиффтиф. — Правда, на всех у нас не хватит, и уж конечно, невозможно прокормить всех мелких лавочников, которые набились сюда! Но мы с Ниеном на все готовы ради друзей.
— Нам не приходится жаловаться на судьбу, — вмешалась похожая на мышку жена Квисса, Эвлина. — Как-никак мы живы, и нам ничего не грозит…
Ничего не грозит? — молча подивился Ренилл.
— Нам еще повезло, — продолжала Эвлина. — Вспомните других. Лаилль — бедная Лаилль Бозире. Убита собственными сборщиками, а Лазурина сожжена. Геринн и Оуэн Миллайны с тремя детьми погибли, и Голубой Приют превратился в пепелище. И в Сокровищнице та же история. И в Звезде Мандиджуур. Скольких уже нет… — Ее голос прервался.
За столом воцарилось молчание, которое прервал Ренилл, спросив:
— А что с Бевиареттой? В каком настроении вы оставили наших сборщиков, дядя?
— Меня не интересовало их настроение. — Ниен надменно вздернул подбородок. — Да и кто их разберет? До нашего отъезда случилось… несколько мелких, незначительных происшествий. Однако когда мы уезжали, желтые вели себя смирно и прилично — в большинстве. И лучше для них продолжать в том же духе, иначе, когда мы вернемся, им придется отвечать перед военными властями.
Откуда такая уверенность, что тебе будет, куда возвращаться? Вслух Ренилл спросил только:
— Были пострадавшие?
— Семь или восемь помятых желтых.
— А Зилур?
— Это твой престарелый любимчик, племянник? За решеткой, надо полагать.
— Что ты сделал, дядя? — Ренилл приложил все усилия, чтобы не закричать.
— Выполнил свой долг, как обычно. Старый Зилур — надо сказать, его испортили недопустимой снисходительностью — избалован, как модная красотка. Как бы то ни было, ты знаешь, что ему не раз было сказано бросить эту чушь с Дворцом Света, или по крайней мере, держать свои суеверия при себе. Однако (старикан упорствовал в своем дурачестве: продолжал изливать этот устаревший бред в уши любого желтого щенка, у которого хватало терпения посидеть смирно — а такое демонстративное непослушание, как ты, конечно, понимаешь, нельзя оставлять безнаказанным. Так что мне пришлось уведомить совет графства, и вскоре после этого твоему дружку умури было предъявлено обвинение. Он не потрудился отрицать его — ты не представляешь себе эту наглую рожу, племянник! — И естественно, был осужден.
— Естественно… — Ренилл подавил порыв ударить дядюшку. — И что же?
— И он был приговорен к шести месяцам заключения.
— Понятно. Значит, Зилур за решеткой в АфаХаале?
— Нет. Если срок заключения превышает девяносто Дней, заключенного переводят в Исправительное Заведение ЗуЛайсы.
— Разумеется, как того и заслуживает столь закоренелый преступник.
На самом деле это не такая уж и плохая новость. Здесь в городе, как прикинул Ренилл, влияния заместителя второго секретаря может оказаться достаточно, чтобы добиться немедленного освобождения Зилура. Если, конечно, сам он вместе со своим влиянием переживет предстоящую атаку мятежников. И если Зилур, в его-то годы, переживет даже столь краткое пребывание в тюрьме. Ах, как приятно было бы врезать кулаком по самоуверенной, добродетельной физиономии дядюшки!
— Я считаю своим долгом предупредить тебя, племянник, что когда старика выпустят, я не позволю ему вернуться в Бевиаретту.
Думаю, даже приплати ты ему, он туда не вернется!
— Ты можешь счесть мое решение жестоким, однако я убежден в его справедливости. — Ниен скрестил руки на груди. — Мне приходится думать о благополучии общества.
— Разумеется, дядя. Требования морали. Ты не допустишь, чтобы этот развратитель юношества, этот сосуд зла, эта коварная змея изливала свой яд в Бевиаретте.
— По-твоему, это повод для шуток? Ты бы, пожалуй, еще и поощрил его наглость. Не прикажешь ли выстроить для старого идиота мраморную школу и платить ему стипендию?
— Между прочим…
— О, прошу вас, оставьте эти мрачные темы, — вмешалась заскучавшая Цизетта. — Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь приятном!
— Я поддерживаю просьбу племянницы, — заявила Тиффтиф. — Мы за столом, и я не желаю слушать подобных разговоров.
Громкий удар гонга разнесся по залу. Все смолкли. Звук повторился. Он, казалось, доносился сверху, словно гонг был подвешен прямо над крышей.
— Что это? — Цизетта вцепилась в локоть второго секретаря Шивокса.
В ответ Шивокс взмахнул рукой, призывая к молчанию — без всякой надобности. На несколько секунд пораженные вонарцы замерли, прислушиваясь, затем, не сговариваясь, вскочили и бросились к окнам.
Небо над резиденцией пылало багрянцем. Из огненного облака, повисшего прямо над крышей, гремели оглушительные удары гонга.
— Что это? — Тиффтиф схватила Ренилла за руку. Сыны. Тот кошмарный первый жрец. То существо из храма.
Вслух Ренилл осторожно сказал:
— Какое-то атмосферное явление, Тиффтиф. Электрический разряд вызывает свечение пылевых облаков… или рой светящихся насекомых… полярное сияние… или может быть…
— Ты что, считаешь меня дурой?! Лжец! Что это такое? — голос Тиффтиф сорвался на визг. — И что это за звуки!?
Грохот выстрелов с улицы, прорвавшийся сквозь оглушительный звон гонга, не дал ему ответить. Издалека донеслись грозные крики. Во дворе резиденции начиналось столпотворение — все ее обитатели рвались наружу.
— Бери Цизетту и всех женщин, которых сможешь собрать, и уходите в подвал, — приказал Ренилл. — Это самое безопасное место при атаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103