Но мне кажется, что с годами я становлюсь более терпимым. Если мне не доставляет удовольствие, улюлюкая, скакать во весь опор за лисицей, это еще не дает мне права чувствовать свое превосходство над неким капитаном, напротив, в этом смысле я должен смиренно признать его превосходство над собой. Мало того, у него есть интересы, мне недоступные; радости и утехи, в которых мне отказано. Если я слеп, это еще не значит, что весь мир погружен во тьму. Теперь я стараюсь слушать со вниманием, когда сквайр Коджерс повествует о своих повседневных делах. Я прилагаю все усилия, чтобы улыбнуться, когда капитан Ратлтон отпускает свои казарменные шуточки. Я провожаю к клавесину почтенную мисс Хэмби (нашу соседку из Биклса) и слушаю, как она щебечет такие же древние, как она сама, песенки. Я прилежно играю в вист. Кто скажет, что я не исполняю свои житейские обязанности? И если я все утро читал Монтеня, разве это не дает мне права быть немножко эгоистичным и брюзгливым?
Зная, под чьим влиянием постоянно находится мой брат, я нисколько не был удивлен, обнаружив его имя в числе тех представителей виргинской ассамблеи, которые заявили, что только нашему парламенту но закону и по конституции всегда принадлежало и принадлежит право облагать податями население колоний, и призывали другие колонии просить августейшего вмешательства для восстановления попранных прав Америки. Вот тогда-то, спустя три года после того, как мы обосновались в нашем новом доме в Англии, - и завязалась моя переписка с госпожой Эсмонд. Наши отношения были восстановлены стараниями моей супруги (сумевшей, как все женщины, найти для этого какой-то предлог). Мистера Майлза в это самое время угораздило заболеть оспой, от которой он чудесным образом исцелился без всякого ущерба для своей наружности, и после его выздоровления маменька пишет бабушке этого удачливого ребенка небольшое очаровательно-льстивое письмецо. Она задабривает ее изъявлениями своего глубочайшего к ней уважения и смиренными пожеланиями ей всяческих благ. Она рассказывает забавные истории об этом не по летам умном мальчике (хотелось бы мне знать, что случилось позднее, отчего мозги этого бравого молодого офицера перестали расти?). И, надо полагать, посылает бабушке прядь волос с головы ее драгоценного внука, ибо в своем ответном послании госпожа Эсмонд подтверждает получение чего-то в этом роде. Я только дивлюсь тому, как эта прядь, будучи послана из Англии, могла проскользнуть через нашу таможню в Уильямсберге? В ответ на эти контрабандные преподношения, символизирующие миролюбие и смирение, госпожа Эсмонд соизволила прислать довольно милостивое письмо. Она яростно обрушивалась на опасный дух непокорства, получивший распространение в колониях, жаловалась, что ее несчастный сын якшается с людьми, которых, к ее глубокому сожалению, иначе как предателями и бунтовщиками не назовешь; но, зная, кто его друзья и советчики, она понимает, что удивляться нечему. Можно ли ждать, чтобы жена, находившаяся ранее на положении почти что служанки, стала на сторону людей высокопоставленных и знатных, близко принимающих к сердцу интересы и честь Короны? Если для монархии наступают черные дни (ибо народ в Америке, по-видимому, не склонен платить налоги и требует, чтобы все делалось для него бесплатно), она должна помнить, что все Эсмонды, - а маркиз, ее отец, особенно, - были верны своему монарху в тяжелую годину. Ей неизвестно, какие мнения преобладают сейчас в Англии (хотя по речам новоявленного лорда Чатема можно кое о чем догадаться), но она молит бога, чтобы хоть один из ее сыновей не оказался на стороне мятежников.
Много лет спустя, просматривая в Виргинии наш семейный архив, мы наткнулись на аккуратно перевязанную ленточкой пачку писем с надписью: "Письма моей дочери леди Уорингтон". Леди Тео потребовала, чтобы я к ним не прикасался, - потому, думается мне, что содержащиеся в них неумеренные похвалы по моему адресу могли вредно воздействовать на мое тщеславие.
Начав поддерживать с нами переписку, госпожа Эсмонд в нескольких словах обрисовала нам жизнь Гарри после его женитьбы. "Эти две женщины, - писала ока, - по-прежнему командуют моим бедным мальчиком у него в Фаннистауне (так он почел нужным назвать свою усадьбу). Они порядочные скопидомки, если судить по тому, сколь убогие, по слухам, устраивают приемы.
Известный вам господин из Маунт-Вернона по-прежнему остается закадычным другом Гарри, и в ассамблее Гарри действует по указке своего советчика. Почему он должен так скаредничать, мне совершенно невдомек: рассказывают, что из пяти негров, сопровождавших его экипаж, когда он был с визитом у милорда Боттетура, только двое были обуты. Имея двух сыновей, о благосостоянии коих мне надлежит печься, я, естественно, должна соблюдать экономию, у него же детей нет, что спасает его от многих печалей и огорчений, хотя, без сомнения, господь в неизреченной мудрости своей желает нам только добра, ниспосылая нам тяжкие испытания через наших детей". "Его теща, - писала она в другом письме, - занемогла. Мой бедный Гарри с первого дня своей женитьбы был пешкой в руках этих хитрых женщин, и они вертят им, как хотят. А что, спрашиваю я вас, моя дорогая дочь, может быть более противно здравому смыслу и Священному писанию? Разве не сказано: жена да покорствует мужу своему? Будь мистер Уорингтон жив, я бы положила все силы на то, чтобы следовать священному наставлению, зная, что ничто так не красит женщину, как смирение и послушание".
А затем мы получили запечатанное черным сургучом письмо, извещавшее нас о смерти доброй Маунтин, к которой я был (Искренне привязан, и утрату которой оплакивал от всего сердца, памятуя, как нежно любила она нас, когда мы были детьми. Гарри тоже сильно горевал на свой бурный лад, письмо его было прямо-таки закапано слезами. А госпожа Эсмонд, касаясь этого события, писала так: "Моя бывшая экономка миссис Маунтин, узнав, что ее болезнь неизлечима, прислала за мной, прося навестить ее на ложе смерти и желая, без сомнения, вымолить у меня прощение за свое вероломство. Я отвечала ей, что как христианка готова ее простить и от всего сердца надеюсь (хотя, признаться, испытывала большое сомнение), что она должным образом прониклась сознанием преступности своего поведения по отношению ко мне, но свидание наше, на мой взгляд, не может принести никакой пользы, а лишь будет нам обеим тягостно. Раскаяться никогда не поздно, хотя бы даже в свой смертный час, и я искренне надеюсь, что так оно и будет. И поверите ли, сколь ужасно зачерствело ее сердце, если она сообщила мне через Дину, мою служанку, которую я послала к ней с лекарствами для исцеления ее души и тела, что она не совершила по отношению ко мне ничего, в чем могла бы раскаиваться, и просит, чтобы ее оставили в покое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166