- А его матушка! - восклицает миссис Ламберт. - Читали вы в газете обращение ее милости к избирателям Ноттингема? "Ввиду того, что лорд Хоу навеки покинул государственную службу, а подполковник Хоу находится с полком в Дуйсбурге, я полагаю своим долгом просить вас отдать ваши голоса подполковнику Хоу, дабы он мог в качестве вашего представителя занять в парламенте место своего покойного брата". Сколь мужественна эта женщина!
- Это истинная спартанка! - замечает Джордж.
- Попробовал бы кто-нибудь, будучи вскормлен молоком такой матери, не стать храбрецом! - восклицает генерал.
Братья переглядываются.
- Если бы одному из нас суждено было пасть на поле брани, защищая свою родину, оставшаяся в Спарте наша мать мыслила бы и действовала совершенно так же, - говорит Джордж.
- Если Спарта находится где-нибудь в Виргинии, то, наверное, брат прав, - говорит мистер Гарри. - И надо же, братец, чтобы так случилось - обоим нам довелось столкнуться с неприятелем и обоим нам он задал жару! - задумчиво добавляет он.
Этти смотрит на него и видит, как все это было: вот он с окровавленным телом товарища на спине, преследуемый неприятелем, бредет по колено в воде к лодкам, а вокруг свищут пули. И ведь не кто иной, как она подвергла его такой опасности! Ее слова толкнули его на это! А вернувшись, он не упрекнул ее ни единым словом! Пока его не спросят, он сам никогда и не заговорит о том, что пришлось ему испытать. Он держится с мисс Этти внимательно и с достоинством, с остальными членами ее семейства просто и сердечно. Но ее тогдашние уколы ранили его. "Ох, эта ручка, - казалось, говорит его взгляд и все его поведение, - как могла ты подняться против меня! Негоже подвергать людей насмешкам, а уж тех, кто так предан тебе и твоим близким, и подавно. Если умом я не так остер, то сердце у меня горячее, а все лучшее, что есть в этом сердце, отдано вашему семейству".
Гарри был обижен, но великодушие, с каким он предал забвению свою обиду, вернуло ему уважение мисс Этти, утраченное им за время его позорного бездействия. Теперь она отдавала ему ту дань поклонения, какую красота платит храбрости. Она больше не отвечала колкостями на его вопросы и не отпускала по его адресу насмешек. Словом, она была пристыжена, в ней произошла перемена к лучшему, это была уже новая мисс Этти.
Да и все окружающие, казалось, изменили свое отношение к Гарри, так же как он изменил свое отношение к окружающим. Он теперь уже не впадал в мрачную меланхолию, не предавался праздности или отчаянию, не терял веры в себя и не терзал своих близких. Командующий полком сказал, что он несет службу образцово, и ходатайствовал о назначении его на один из офицерских постов, освободившихся вследствие потерь, понесенных в походе. Так этот злополучный поход обернулся для Гарри удачей. Другие волонтеры по возвращении на Сент-Джеймс-стрит отзывались о нем с большой похвалой. А надо сказать, что сами волонтеры были у всех на устах, все превозносили до небес их геройство. Будь сэр Джон Армитеидж самим главнокомандующим и пади он на поле битвы в час победы, всенародное сочувствие ему и тогда не могло бы быть выражено сильнее. Газеты пестрели статьями о нем, и множество мудрых голов и чувствительных сердец состязались друг с другом, сочиняя ему эпитафии. Все оплакивали несчастную судьбу его невесты. Она, как мы уже сказали, доводилась сестрой храброму коммодору, только что возвратившемуся из несчастливого похода и получившему титул своего старшего брата, такого же доблестного воина, как он сам, павшего на поле боя в Америке.
Стало известно, что мистер Уорингтон удостоился особенно высоких похвал лорда Хоу, и теперь, когда Лондон отдавал дань восхищения своим славным волонтерам, изрядная доля славы и почестей выпала и на долю нашего героя. Нет сомнения в том, что тысячи рекрутов проявили себя на войне ничуть не хуже; но англичане, как известно, любят свое дворянство и рады, когда оно умеет себя прославить, а посему волонтеры были единодушно провозглашены Рыцарями и Героями. Они же, снисходительно-любезно, как и полагается джентльменам, принимали эту дань всенародного поклонения. Кофейни Уайта и Ол-ыэка были иллюминированы в честь их возвращения, и Сент-Джеймс-стрит заключила в объятия своих рыцарей, а среди них находился и Гарри, который теперь снова был в полном фаворе. Все руки были радушно протянуты ему. Даже родственники поспешили принести ему свои поздравления. Из Каслвуда, который госпожа Бернштейн почтила своим пребыванием, пришло письмо, восхвалявшее его мужество, а к письму был приложен новенький банковский билет - в знак одобрения от любящей тетушки. Послание это было франкировано милордом Каслвудом, который передавал приветы обоим братьям и гостеприимно напоминал, что его загородный дом к их услугам, ежели они пожелают его посетить. И, наконец, просто по почте было доставлено еще одно письмо, написанное знакомым почерком и не без погрешностей по части орфографии, вызвавшее на устах Гарри улыбку: преданная ему кузина Мария Эсмонд сообщала, что ей всегда доставляло радость слышать похвалы по его адресу (теперь они были у всех на устах), что душой она всегда была с ним - и в счастье и в беде - и просит, что бы ни уготовила ему судьба, сохранить в своем сердце хоть крошечный уголочек для нее. Пастор Сэмпсон, писала она далее, прочитал прекрасную проповедь об ужасах войны и о благородном поведении наших мужчин, которые, презрев опасности, добровольно стали под боевые знамена отчизны. А вслед за этим пришло восторженное письмо и от самого почтенного капеллана, в котором он именовал мистера Гарри своим другом, благодетелем и достославным героем. Даже сэр Майлз Уорингтон прислал из Норфолка корзину с дичью, и к лапке одной из птиц была привязана бумажка: сию птичку, свой первый охотничий трофей (правда, подстреленную не влет), посылал с любовью дорогому кузену малолетний мистер Майлз.
И вот уже в квартире на Саутгемптон-роу мы видим сияющее от радости лицо мистера Ламберта, явившегося проведать своих молодых друзей и сообщить им, что с минуту на минуту ожидается приказ, согласно которому мистер Гарри Уорингтон будет произведен в чин прапорщика второго батальона, входившего ранее в состав двадцатого полка Кингсли и участвовавшего в сражении, а ныне переформированного в самостоятельный полк, шестьдесят седьмой. Сам полковник Кингсли находился со своим полком во время похода. Он был далеко, у острова Кейп-Бретон и под Дуйсбургом отбивал у неприятеля те самые пушки, прибытие которых в Англию вызвало такой восторг.
Глава LXVI,
в которой кто-то ухаживает за кем-то
Я не сомневаюсь в том, что кое-кто из моих благосклонных читателей имеет привычку посещать тот прославленный сад в Риджент-парке, где предоставлен стол и кров немалому количеству наших плавающих, пернатых и четвероногих собратьев, в благодарность за что они должны выставлять себя напоказ для нашего умудрения и забавы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166