Он продирался сквозь груды сведений то с сигаретой, то с чашкой кофе в руке, сильный, уверенный в себе человек.
Англичане утверждали, что палестинские евреи чертовски умны. Но сила евреев была еще и в другом: любой соплеменник в любой стране мира мог стать источником информации для агентов Моссада Алия Бет, оказать им помощь и поддержку.
На рассвете Ари разбудил Давида. Быстро позавтракав, они отправились на такси, предоставленном Мандрией, в караолосские лагеря.
Лагеря тянулись на много миль вдоль залива на полпути между Фамагустой и развалинами Саламиды. Мусорные свалки служили единственным местом связи между киприотами и беженцами. Англичане охраняли их спустя рукава, так как мусорщиками обычно назначали людей, которым охрана доверяла. Эти свалки стали центрами оживленной торговли, кожаные кошельки и прочая мелочь, производимая в лагере, обменивались здесь на хлеб и одежду. Давид повел Ари к одной из свалок, где утренняя торговля между киприотами и евреями была в полном разгаре. Отсюда они пробрались в первую зону.
Ари смотрел на колючую проволоку, тянувшуюся миля за милей. Был уже ноябрь, но стояла нестерпимая жара, столбом поднималась удушающая пыль. На поросшем акациями пустыре вдоль берега залива были разбиты рваные палатки. Каждую зону ограждал забор из колючей проволоки высотой в три, а то и три с половиной метра. На углах стояли вышки с прожекторами и пулеметами. За Ари и Давидом увязалась облезлая собака. На ее впалом боку краской было выведено «Бевин» — фамилия британского министра иностранных дел.
И в каждой зоне одно и то же: толпы оборванных, озлобленных людей. Почти все в самодельных, грубо сшитых фиолетовых штанах до колен и рубашках, которые здесь мастерили из внутренней обшивки палаток. Ари всматривался в подозрительные, безнадежные, ненавидящие лица. Каждый раз, когда они входили в новую зону, к нему бросались с объятиями молодые парни и девушки. Это были те, кто пробрался в лагерь по заданию Пальмаха для работы с беженцами. Они обнимали его, расспрашивали о доме. Ари изредка задавал вопросы и обещал всем устроить через несколько дней общую встречу пальмахников. Глаза его ощупывали колючую проволоку в поисках решения, которое позволит освободить три сотни людей.
Беженцы группировались по происхождению. Были зоны польских, французских и чешских евреев; обособленно держались евреи-ортодоксы, вместе жили беженцы, связанные общими политическими убеждениями. Но всех их роднило общее несчастье — эти люди пережили войну; это были евреи, стремившиеся в Палестину.
Давид повел Ари к деревянному мосту, перекинутому над оградой из колючей проволоки и соединявшему две половины лагеря. На мосту была табличка: «Добро пожаловать в Берген-Бевин».
— Какая горькая ирония, Ари. Точно такой же мост был в Лодзинском гетто в Польше.
Давид кипел. Он поносил англичан за нечеловеческие условия в лагере, за то, что немцы-военнопленные и те пользовались большей свободой на Кипре, за недостаток пищи и лекарств и вообще за вопиющую несправедливость. Ари не слушал его. Он изучал расположение лагеря. Потом попросил Давида показать ему туннели.
Ари подошел к месту, где у самого берега залива жили евреи-ортодоксы. Вдоль колючей проволоки тянулся ряд уборных. На первой была табличка: «Бевинград». В пятой и шестой из выгребных ям под колючую проволоку, в сторону залива, вел узкий туннель. Ари покачал головой — это годилось, чтобы вывести несколько человек, но никак не для массового побега.
Прошло несколько часов. Они почти закончили осмотр. Последние два часа Ари не проронил ни слова. Наконец Давида прорвало:
— И что же ты думаешь?
— Я думаю, — ответил Ари, — что Бевин в лагере не слишком популярен. Что здесь еще можно увидеть?
— Я оставил детский лагерь напоследок. Там штаб Пальмаха.
Когда они вошли в детский лагерь, к Ари бросился еще один пальмахник. На этот раз Ари расплылся в улыбке и крепко обнял парня. Это был Иоав Яркони, его близкий друг. Ари подхватил его, чуть ли не подбросил в воздух И снова заключил в объятия. Яркони, марокканский еврей, перебрался в Палестину еще ребенком. Смуглый, с черными, сверкающими как уголь глазами и огромными усами, которые скрывали чуть ли не половину лица, Иоав в свои двадцать с небольшим лет уже считался одним из самых способных агентов Моссада Алия Бет; к тому же он прекрасно знал арабские страны.
С самого начала Яркони проявил себя одним из самых ловких и отважных связных Моссада. Больше всего он прославился операцией, после которой в Палестине начали разводить финиковые пальмы. Иракские арабы ревниво охраняли свои плантации, но Яркони ухитрился переправить из Ирака в Палестину сотню саженцев.
Давид Бен Ами назначил Иоава Яркони начальником детской зоны, потому что она была ключевым пунктом всего караолосского лагеря.
Иоав повел Ари по зоне, набитой сиротами — от младенцев до семнадцатилетних. Большинство из них побывали в немецких концлагерях, многие никогда не жили за пределами колючей проволоки. В отличие от других зон, здесь было несколько постоянных строений. Школа, столовая, больница, какие-то блоки поменьше; тут же была разбита большая площадка для игр. Жизнь здесь била ключом, и не видно было ни малейших признаков апатии, царившей в других частях лагеря. С детьми работали няни, врачи, учителя, нанятые на пожертвования американских евреев.
Из-за обилия вольнонаемных детская зона охранялась слабее остальных. Давид и Иоав воспользовались этим и разместили штаб Пальмаха именно здесь. По ночам площадка Для игр превращалась в учебный плац, в классных комнатах изучали географию Палестины, психологию арабов, боевую тактику, оружие и другие стороны военного дела.
Каждый прошедший обучение должен был пройти испытание, инсценирующее допрос беженца, который пробрался в Палестину и схвачен там англичанами. Беженец должен был ответить на множество вопросов по географии и истории, чтобы доказать, что он прожил здесь уже много лет.
Если беженец успешно заканчивал курс. Пальмах устраивал ему побег — чаще всего через детскую зону или туннель, к белому домику на горе у Саламиды, а уж оттуда его нелегально переправляли морем в Палестину. Несколько сот беженцев уже были отправлены таким способом группами по два-три человека.
Англичанам из Си-Ай-Ди было, конечно, известно, что в детской зоне происходят странные вещи. Время от Времени туда засылали шпионов под видом учителей или воспитателей, но еврейские гетто и концлагеря воспитали в детях подозрительность и умение держать язык за зубами — так что через два-три дня шпионов обычно разоблачали.
Осмотр детской зоны Ари закончил в школе. В одном из классов располагался штаб Пальмаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184
Англичане утверждали, что палестинские евреи чертовски умны. Но сила евреев была еще и в другом: любой соплеменник в любой стране мира мог стать источником информации для агентов Моссада Алия Бет, оказать им помощь и поддержку.
На рассвете Ари разбудил Давида. Быстро позавтракав, они отправились на такси, предоставленном Мандрией, в караолосские лагеря.
Лагеря тянулись на много миль вдоль залива на полпути между Фамагустой и развалинами Саламиды. Мусорные свалки служили единственным местом связи между киприотами и беженцами. Англичане охраняли их спустя рукава, так как мусорщиками обычно назначали людей, которым охрана доверяла. Эти свалки стали центрами оживленной торговли, кожаные кошельки и прочая мелочь, производимая в лагере, обменивались здесь на хлеб и одежду. Давид повел Ари к одной из свалок, где утренняя торговля между киприотами и евреями была в полном разгаре. Отсюда они пробрались в первую зону.
Ари смотрел на колючую проволоку, тянувшуюся миля за милей. Был уже ноябрь, но стояла нестерпимая жара, столбом поднималась удушающая пыль. На поросшем акациями пустыре вдоль берега залива были разбиты рваные палатки. Каждую зону ограждал забор из колючей проволоки высотой в три, а то и три с половиной метра. На углах стояли вышки с прожекторами и пулеметами. За Ари и Давидом увязалась облезлая собака. На ее впалом боку краской было выведено «Бевин» — фамилия британского министра иностранных дел.
И в каждой зоне одно и то же: толпы оборванных, озлобленных людей. Почти все в самодельных, грубо сшитых фиолетовых штанах до колен и рубашках, которые здесь мастерили из внутренней обшивки палаток. Ари всматривался в подозрительные, безнадежные, ненавидящие лица. Каждый раз, когда они входили в новую зону, к нему бросались с объятиями молодые парни и девушки. Это были те, кто пробрался в лагерь по заданию Пальмаха для работы с беженцами. Они обнимали его, расспрашивали о доме. Ари изредка задавал вопросы и обещал всем устроить через несколько дней общую встречу пальмахников. Глаза его ощупывали колючую проволоку в поисках решения, которое позволит освободить три сотни людей.
Беженцы группировались по происхождению. Были зоны польских, французских и чешских евреев; обособленно держались евреи-ортодоксы, вместе жили беженцы, связанные общими политическими убеждениями. Но всех их роднило общее несчастье — эти люди пережили войну; это были евреи, стремившиеся в Палестину.
Давид повел Ари к деревянному мосту, перекинутому над оградой из колючей проволоки и соединявшему две половины лагеря. На мосту была табличка: «Добро пожаловать в Берген-Бевин».
— Какая горькая ирония, Ари. Точно такой же мост был в Лодзинском гетто в Польше.
Давид кипел. Он поносил англичан за нечеловеческие условия в лагере, за то, что немцы-военнопленные и те пользовались большей свободой на Кипре, за недостаток пищи и лекарств и вообще за вопиющую несправедливость. Ари не слушал его. Он изучал расположение лагеря. Потом попросил Давида показать ему туннели.
Ари подошел к месту, где у самого берега залива жили евреи-ортодоксы. Вдоль колючей проволоки тянулся ряд уборных. На первой была табличка: «Бевинград». В пятой и шестой из выгребных ям под колючую проволоку, в сторону залива, вел узкий туннель. Ари покачал головой — это годилось, чтобы вывести несколько человек, но никак не для массового побега.
Прошло несколько часов. Они почти закончили осмотр. Последние два часа Ари не проронил ни слова. Наконец Давида прорвало:
— И что же ты думаешь?
— Я думаю, — ответил Ари, — что Бевин в лагере не слишком популярен. Что здесь еще можно увидеть?
— Я оставил детский лагерь напоследок. Там штаб Пальмаха.
Когда они вошли в детский лагерь, к Ари бросился еще один пальмахник. На этот раз Ари расплылся в улыбке и крепко обнял парня. Это был Иоав Яркони, его близкий друг. Ари подхватил его, чуть ли не подбросил в воздух И снова заключил в объятия. Яркони, марокканский еврей, перебрался в Палестину еще ребенком. Смуглый, с черными, сверкающими как уголь глазами и огромными усами, которые скрывали чуть ли не половину лица, Иоав в свои двадцать с небольшим лет уже считался одним из самых способных агентов Моссада Алия Бет; к тому же он прекрасно знал арабские страны.
С самого начала Яркони проявил себя одним из самых ловких и отважных связных Моссада. Больше всего он прославился операцией, после которой в Палестине начали разводить финиковые пальмы. Иракские арабы ревниво охраняли свои плантации, но Яркони ухитрился переправить из Ирака в Палестину сотню саженцев.
Давид Бен Ами назначил Иоава Яркони начальником детской зоны, потому что она была ключевым пунктом всего караолосского лагеря.
Иоав повел Ари по зоне, набитой сиротами — от младенцев до семнадцатилетних. Большинство из них побывали в немецких концлагерях, многие никогда не жили за пределами колючей проволоки. В отличие от других зон, здесь было несколько постоянных строений. Школа, столовая, больница, какие-то блоки поменьше; тут же была разбита большая площадка для игр. Жизнь здесь била ключом, и не видно было ни малейших признаков апатии, царившей в других частях лагеря. С детьми работали няни, врачи, учителя, нанятые на пожертвования американских евреев.
Из-за обилия вольнонаемных детская зона охранялась слабее остальных. Давид и Иоав воспользовались этим и разместили штаб Пальмаха именно здесь. По ночам площадка Для игр превращалась в учебный плац, в классных комнатах изучали географию Палестины, психологию арабов, боевую тактику, оружие и другие стороны военного дела.
Каждый прошедший обучение должен был пройти испытание, инсценирующее допрос беженца, который пробрался в Палестину и схвачен там англичанами. Беженец должен был ответить на множество вопросов по географии и истории, чтобы доказать, что он прожил здесь уже много лет.
Если беженец успешно заканчивал курс. Пальмах устраивал ему побег — чаще всего через детскую зону или туннель, к белому домику на горе у Саламиды, а уж оттуда его нелегально переправляли морем в Палестину. Несколько сот беженцев уже были отправлены таким способом группами по два-три человека.
Англичанам из Си-Ай-Ди было, конечно, известно, что в детской зоне происходят странные вещи. Время от Времени туда засылали шпионов под видом учителей или воспитателей, но еврейские гетто и концлагеря воспитали в детях подозрительность и умение держать язык за зубами — так что через два-три дня шпионов обычно разоблачали.
Осмотр детской зоны Ари закончил в школе. В одном из классов располагался штаб Пальмаха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184