Юноше представлялось, что он, Яков Рабинский, стоит рядом с Симоном Бар-Гиорой, который восемнадцать месяцев удерживал Иерусалим под натиском Рима. Что он, закованный в цепи, следует за легендарным и гордым еврейским героем, брошенным в Риме на растерзание львам.
Или вот он, Яков Рабинский, сражается рядом с величайшим из героев Бар-Кохбой, наводящим страх на римлян.
Или вот он там — в Геродиуме, Махерусе, Массаде, Бейтаре, где после долголетней осады легли все до последнего…
Однако более всех героев древности Якова привлекал рабби Акива, принявший мученическую смерть в Кесарии, — учитель, ученый и боец.
Яков стал ходить на собрания «Друзей Сиона», едва они появились в Житомире. Призыв к освобождению собственными силами звучал для него райской музыкой. «Друзьям Сиона» очень хотелось привлечь в свои ряды и его брата, силача Иосю, но тот держался в стороне.
Однако после того, как на собрании в свечной мастерской Когана выступил прибывший из Палестины член группы БИЛУ, Иося не выдержал. Он расспросил брата: какой он, этот билуец, что сказал, как себя вел.
— Думаю, Иося, тебе надо сходить со мной на собрание.
Иося вздохнул. Это означало первый раз в жизни вступить в спор с отцом.
— Ладно, — шепнул он наконец и до самого вечера молился, испрашивая прощения за грех, который собирался совершить.
Братья сказали отцу, что отправляются читать Кадиш — поминальную молитву по недавно скончавшемуся соседу. А сами поспешили в мастерскую свечника Когана. Как и отцовская, она располагалась в подвале. Здесь сладко пахло воском. Окна тщательно занавесили, а на улице выставили караул. Иося увидел среди присутствующих много знакомых, и это его сильно поразило. Выступал человек из Одессы, которого звали Владимиром.
Владимир держался и говорил совсем не так, как они. Он и выглядел совсем по-другому: без бороды, без пейсов, одетый в кожаные сапоги и кожаную куртку. Как только он заговорил, Яков забыл обо всем на свете. Но Владимира то и дело перебивали издевательские голоса:
— Уж не Мессия ли ты, что зовешь нас на родину предков?
— А ты, случаем, не наткнулся на Мессию под кроватью, где прятался в дни погрома? — ответил Владимир.
— Ты уверен, что ты не царский агент?
— А ты уверен, что ты не следующая царская жертва? — парировал Владимир.
Наконец установилась тишина. Владимир говорил спокойно. Он кратко коснулся истории евреев в Польше и России, затем перешел к Германии и Австрии, потом заговорил о насильственном изгнании евреев из Франции и Англии.
Владимир напомнил, как Папа Римский призвал христиан освободить Святую Землю и как крестоносцы три столетия истребляли евреев именем Господа. Он рассказал об испанской инквизиции, во время которой над евреями именем церкви Христовой совершались самые невероятные зверства.
— Товарищи, нет такого места на свете, где бы над нами не издевались. Мы должны вновь стать нацией, вот в чем наше единственное спасение. Пинскер это понял, поняли «Друзья Сиона» и, наконец, билуйцы. Мы должны восстановить Дом Иакова.
Когда возвращались домой, Яков возбужденно говорил:
— Видишь, Иося? Я был прав! Даже рабби Липцин и тот пришел на собрание!
— Мне еще надо подумать, — уклончиво ответил Иося, но в глубине души он уже знал, что Владимир и Яков правы.
На улице было тихо и темно. Дойдя до дома, они быстро поцеловали мезузу и вошли. На верстаке горела свеча. Отец стоял в длинной ночной рубашке, заложив руки за спину.
— Здравствуй, отец, — сказали они скороговоркой, спеша пройти за занавеску.
— Подождите! — приказал Симон.
Братья подошли к верстаку. В эту минуту послышался голос матери:
— Симон, ребята дома?
— Дома.
— Скажи им, чтобы не ходили так поздно.
— Ладно, мать, — ответил Симон. — Ложись, я им скажу.
Симон взглянул сначала на Якова, затем на Иосю, затем опять на Якова.
— Я завтра скажу вдове Горовица, что теперь ее покойному мужу Царство Небесное обеспечено: оба моих сына прочитали по нему Кадиш.
Иося не мог лгать отцу.
— Мы не молились за упокой Горовица, — пробормотал он.
Симон изобразил удивление и поднял руки.
— Вот как! Впрочем, мне следовало догадаться. Вы, верно, невесту смотрели. Как раз сегодня у меня был Абрам, наш шадхен. Говорит: «Хороший парень этот твой Иося. Он приведет к тебе в дом богатейшую невесту». Представляешь, Иося? Он подыскивает для тебя невесту.
— Никакой невесты мы не смотрели, — вырвалось у Иоси.
— Как? Вы не были ни на смотринах, ни на молитвенном собрании?.. Может, вы в синагоге задержались за священными книгами?
— Нет, отец, — чуть слышно ответил Иося.
Яков не мог больше сдерживаться и крикнул:
— Мы были на собрании «Друзей Сиона»!
Иося с глуповатым видом уставился на отца, краснея и кусая губы, а Яков был рад, что наконец-то сказал отцу правду. Симон вздохнул и пристально посмотрел на сыновей.
— Вы меня обидели, — сказал он наконец.
— Именно поэтому мы и молчали. Не хотели обижать тебя, — ответил Иося.
— Я обижен не тем, что вы пошли на собрание «Друзей Сиона», а тем, что сыновья Симона Рабинского не доверяют своему отцу.
Теперь и Яков смутился.
— Но ведь если бы мы тебе сказали, ты бы мог и запретить.
— Ну-ка, Яков, скажи мне, когда я запрещал вам набираться знаний? Разве я вам когда-нибудь запрещал читать книжки? Даже когда тебе взбрело на ум прочесть, прости Господи, христианское Евангелие, разве я тебе запретил?
— Нет, отец, — ответил Яков.
— Нам пора поговорить в открытую, — сказал Симон.
Рыжие волосы Иоси светились в розовом свете свечи. Он стоял перед отцом, на целую голову выше его, и говорил без колебаний. Иося был медлителен, но, раз приняв решение, редко менял его.
— Мы с Яковом не хотели обижать тебя потому, что знаем, как ты относишься к «Друзьям Сиона» и к новым идеям. Но я рад, что пошел сегодня на собрание.
— Я тоже рад, что ты пошел, — ответил Симон.
— Рабби Липцин предложил мне записаться в отряд самообороны.
— Рабби Липцин нарушает столько обычаев, что я начинаю сомневаться, еврей ли он.
— В том-то и дело, отец, — сказал Иося. — Тебя просто пугают эти новые идеи.
Симон вышел из-за верстака, обнял сыновей за плечи, повел их за занавеску и усадил там на койку.
— Вы думаете, я не понимаю, что происходит в ваших головах? Новые идеи — смотри-ка! Совершенно те же разговоры об освобождении и самообороне велись, еще когда я был мальчишкой. Вы переживаете сейчас кризис, который переживает в своей жизни каждый еврей. Вам хочется найти ответ на мучающие вас вопросы, найти свое место в жизни. В вашем возрасте я даже подумывал о крещении. Так что напрасно вы думаете, будто я не смогу вас понять.
Иося был поражен. Его отец подумывал о крещении!
— А что плохого, если мы хотим постоять за себя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184