— Я делаю это не только из дружеских чувств и ставлю некоторые условия. Вы должны позволить арабам из Абу-Йеши перенять ваш сельскохозяйственный и санитарный опыт. Для этого, конечно, потребуется время. Кроме того, я хочу, чтобы часть детей нашего села, самые способные, могли посещать вашу школу.
— Мы с удовольствием предоставим им эту возможность.
— И еще одно условие.
— А именно?
— Вы сами должны переехать туда.
Барак встал и почесал свою лохматую бороду.
— Я? Почему именно я?
— Потому что, покуда вы там, я буду уверен, что условия будут соблюдаться и мы все сможем жить в мире. Я проникся доверием к вам еще в тот день, когда вы впервые появились мальчиком в Абу-Йеше, тридцать с лишним лет тому назад.
— Я подумаю, — ответил Барак.
— Ну и что ты скажешь Камалу? — спросила Сара.
Барак пожал плечами.
— Что я могу сказать? Мы не можем, вот и все. Как жалко. Годами я умолял его продать эту землю. Если мы теперь туда не поедем, то уже никогда ее не получим.
— Да, жалко, — согласилась Сара, разливая чай.
Барак шагал по комнате. Вид у него был несчастный.
— В конце концов, Сара, — бормотал он, — я нужен здесь. Тут и национальный совет, и поселенческое общество. Ведь я же не конфетами торгую.
— Конечно нет, дорогой, — сочувственно ответила Сара. — Ты тут незаменим. Весь ишув нуждается в тебе.
— Да, — сказал он, продолжая шагать по комнате, — к тому же мы с тобой уже не дети. Мне шестой десяток, а с этой землей придется здорово повозиться.
— Ты прав, Барак. Мы слишком стары, чтобы снова стать пионерами. Ты уже сделал свое для строительства этой страны.
— Точно! Придется отказать Камалу.
Он тяжело опустился в кресло и глубоко вздохнул. Ему не удалось убедить себя. Сара стояла над ним и улыбалась.
— Никак, ты смеешься надо мной? — спросил он тихо. — Что ты там затеяла?
Она села к нему на колени, такая маленькая. Он погладил ее волосы своими ручищами, которые вдруг стали удивительно нежными.
— Я думала о тебе и Ари. Работа, конечно, будет очень тяжелая, да и вообще будет нелегко.
— Молчи и пей чай.
Барак уволился из поселенческого общества, продал тель-авивскую квартиру и вместе с двадцатью пятью семействами репатриантов отправился в район болот Хулы, чтобы строить новый мошав Яд-Эль — Рука Господня.
Они разбили палатки ниже полей Абу-Йеши. Редко кому приходилось сталкиваться с такими трудностями. Болото было глубокое, с густой растительностью, полусгнившими корягами, над которыми возвышались заросли тростника и папоротника. В нем кишели ядовитые змеи, скорпионы, крысы и прочая нечисть. По ночам у одинокого лагеря кружили волки. Решительно все, в том числе и воду для питья и хозяйственных надобностей, приходилось завозить на мулах.
Саре поручили работу в больничной палатке и на кухне. Барак руководил работой бригад, которые каждый день отправлялись на болото с лопатами и кирками.
Первое изнурительное лето они работали без выходных в невыносимый зной, стоя по пояс, а то и по горло в воде, вырубая бурелом и прокладывая сточные канавы. По вечерам они не чуяли рук от непрерывной работы топорами. Женщины работали на болоте вместе с мужчинами. Один из трех детей мошава, Ари Бен Канаан — ему уже было десять лет — оттаскивал мусор и носил рабочим еду. Работа шла непрерывно, от зари до зари. И все же у людей оставались силы, чтобы прежде, чем лечь, спеть вместе несколько песен или сплясать хору, хотя для сна им никогда не оставалось больше шести-семи часов. Вдобавок ночью пришлось по очереди караулить лагерь из-за возможных нападений зверей или бедуинов.
Люди спешили закончить дренажные работы до начала зимних дождей. Им ежедневно оказывали помощь окрестные кибуцы и мошавы. Все понимали: если не будет стока, то труд всего лета пойдет насмарку. Попутно посадили сотни австралийских эвкалиптов, которые должны были высасывать воду.
Как ни силен и непреклонен был Барак, но и он начал сомневаться — не слишком ли непосильную ношу взвалили они на себя? Каждый раз, когда он смотрел на Сару и Ари, у него сердце обливалось кровью. Они вечно были искусаны насекомыми, страдали от поноса и нередко голодали.
Страшнее всего была свирепствовавшая среди поселенцев малярия. Сара перенесла пять приступов, Ари — четыре. Лихорадка и жар отнимали все силы, но Сара и Ари терпеливо переносили болезнь.
Многие не выдержали трудностей. Около половины людей вернулись в город, чтобы подыскать себе дело полегче.
А вскоре Яд-Элю пришлось обзавестись собственным кладбищем: двое поселенцев умерли от малярии.
Яд-Эль, Рука Господня! Может быть, их и впрямь привела сюда рука Господа, но осушить болото должны были человеческие руки.
Три года ушло, прежде чем набралось осушенной земли на двадцать пять хозяйств по двести дунамов в каждом. Но радоваться времени не оставалось, нужно было сеять, строить дома.
Ари Бен Канаан, благополучно справившись с малярией и с другими болезнями, вытянулся в рослого парня, крепкого, как скала. В четырнадцать лет он не уступал в работе взрослым.
Когда они переехали в свой дом и посевная оказалась позади, Сара вознаградила Барака за все трудные годы вестью о том, что она беременна.
К концу четвертого года в Яд-Эле произошли два знаменательных события. Сара подарила Бараку девочку с такими же, как у него, огненно-рыжими волосами. Вторым событием стал праздник первого урожая, снятого в Яд-Эль.
Вот тут-то усталые труженики приостановили наконец свою бесконечную работу и устроили праздник. Съехались кибуцники и мошавники со всей округи, помогавшие в трудную минуту жителям Яд-Эля, пришли арабы из Абу-Йеши. Целую неделю шел пир горой, и ночи напролет отплясывали хору, пока люди под утро не валились с ног от радостной усталости. Все любовались дочерью Барака и Сары. Ей дали имя Иордана, по названию реки, протекавшей тут же, на окраине Яд-Эля.
В самый разгар праздника Барак позвал Ари, они оседлали коней и поскакали в Тель-Хай, туда, где сорок лет назад Барак пересек границу Земли Обетованной. Тель-Хай, место гибели Иосифа Трумпельдора, чтил весь ишув. Барак остановился на вершине горы и посмотрел вниз на Яд-Эль.
— Я привел сюда твою мать, прежде чем мы поженились, — сказал он Ари, обняв сына за плечи. — Когда-нибудь в этой долине будут десятки сел, и она будет зеленеть круглый год.
— До чего же красив наш Яд-Эль! — воскликнул Ари.
Внизу вращались дождевые установки, строилась новая школа. На огромном дворе стояли трактора и другие машины. По всему селу виднелись кусты роз, клумбы и просторные газоны. Вдоль дорожек росли деревья.
Но было и горе: на кладбище в Яд-Эле появилось уже пять могил.
Как полагал Камал, Яд-Эль производил на арабов Абу-Йеши большое впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184