Была еще узкая щель, пробитая высоко в стене, через которую в камеры попадала полоска дневного света. Сквозь нее Дов видел верхушки деревьев и макушку холма, носившего имя Наполеона, — крайней точки, до которой дошел французский император во время похода на Восток.
Акива чувствовал себя неважно. С потолка и стен текла вода; сырость действовала на его ревматические суставы, и они невыносимо ныли.
Два-три раза в день приходили британские чиновники и уговаривали узников спасти свою жизнь компромиссом. Дов не обращал на них внимания, а Акива прогонял, выкрикивая цитаты из Библии, которые долго потом звенели в их ушах.
За шесть дней до казни Акиву и Дова перевели в другое крыло здания — в камеры смертников, расположенные рядом с помещением, где находилась виселица. Место казни окружали четыре бетонные стены, между ними было глубокое замаскированное отверстие, а с потолка свисал стальной кронштейн, на котором укреплялась веревка. Надежность виселицы предварительно испытывали: подвешивали мешок с песком примерно того же веса, что и осужденный, надзиратель нажимал на рычаг, крышка опускалась, и мешок проваливался в отверстие.
Акиве и Дову выдали рубашки и штаны кровавого цвета — традиционную одежду английских висельников.
ГЛАВА 15
Был час ночи. Брюс Сазерленд дремал в библиотеке над книгой, когда раздался резкий стук в дверь и лакей ввел в комнату Карен Клемент.
Сазерленд протер глаза.
— Какая нелегкая заставила тебя приехать среди ночи?
Карен стояла, дрожа всем телом.
— Китти знает, что ты здесь?
Карен покачала головой.
Сазерленд усадил ее в кресло. Карен была смертельно бледна.
— Ты ужинала, Карен?
— Я не голодна, — ответила девушка.
— Принесите бутерброд и стакан молока, — распорядился Сазерленд. — Ну, милочка, может быть, ты мне все-таки расскажешь, что случилось?
— Я должна видеть Дова Ландау. Только вы можете мне в этом помочь.
Сазерленд вздохнул и зашагал по комнате, заложив руки за спину.
— Если я даже и смогу тебе помочь, это ничего, кроме огорчений, не принесет. Вы ведь уезжаете с Китти через пару недель. Ты не должна о нем думать, дитя мое.
— Пожалуйста, — взмолилась она. — Я все это уже слышала, но с тех пор, как его схватили, я не могу думать ни о чем другом. Я обязательно должна увидеть его хотя бы один-единственный раз. Пожалуйста, генерал, умоляю вас — помогите!
— Попытаюсь, — ответил он. — Но первым делом мы должны позвонить Китти и сказать, что ты здесь. Она, верно, там с ума сходит. И разве это дело — ездить одной по арабским селам?
На следующее утро Сазерленд позвонил в Иерусалим. Губернатор мгновенно разрешил свидание: англичане все еще надеялись уговорить Дова и Акиву изменить решение и хватались за любую соломинку. Может быть, Карен удастся сломить сопротивление Дова? Китти, Сазерленд и Карен с полицейским конвоем добрались до Акко, где их провели прямо в кабинет начальника тюрьмы.
Всю дорогу Карен провела словно в забытьи. Когда она оказалась в здании тюрьмы, ей почудилось, что она видит сон.
Вошел начальник тюрьмы.
— Все готово.
— Я пойду с тобой, — сказала Китти.
— Нет, я хочу его видеть одна, — твердо ответила Карен.
Два вооруженных надзирателя ждали девушку в коридоре. Они провели ее через длинный ряд стальных дверей в безобразный каменный двор, окруженный со всех сторон окнами в решетках. Из-за решеток на Карен смотрели заключенные. Карен шла, глядя прямо перед собой. Они поднялись по узкой лестнице в крыло, где размещались камеры смертников, прошли мимо огороженного колючей проволокой пулемета, затем остановились перед новой стальной дверью, охраняемой двумя часовыми с примкнутыми штыками.
Карен проводили в крохотную камеру. Вместе с ней вошел надзиратель, и дверь снова заперли на замок. Надзиратель открыл маленькое отверстие в стене.
— Будете разговаривать через это отверстие.
Карен кивнула и заглянула внутрь. По ту сторону стены были две камеры. В одной она впервые увидела Акиву, в другой — Дова, обоих в кроваво-красных одеждах. Дов лежал на топчане и смотрел в потолок. Надзиратель подошел к решетчатой двери его камеры, отомкнул ее и рявкнул:
— Встать, Ландау! К тебе пришли на свидание.
Дов поднял книгу с пола, раскрыл ее и принялся читать.
— Оглох, что ли? К тебе пришли.
Дов перевернул страницу.
— Встать, говорю! Тебя хотят видеть.
— Мне надоели ваши послы. Передай им — пускай убираются к…
— Это не наш, а ваш посол. Это какая-то девушка, Ландау.
Руки Дова крепко стиснули книгу. Сердце забилось.
— Скажи ей, что я занят.
Надзиратель пожал плечами и подошел к отверстию.
— Говорит, что ему никого не надо.
— Дов! — закричала Карен. — Дов!
Ее голос пронесся по камерам смертников.
— Дов! Это я, Карен!
Дов стиснул зубы и перевернул еще одну страницу.
— Дов! Дов!
— Да поговори ты с ней, парень, — закричал Акива. — Не отправляйся в могилу молча, как по милости моего братца отправляюсь я. Поговори.
Дов отложил книгу, встал с топчана и знаком велел надзирателю отомкнуть дверь. Затем он подошел к глазку, заглянул в него и увидел лицо Карен.
Она посмотрела в его холодные, злые глаза.
— Мне осточертели эти хитрости, — сказал он язвительно. — Если тебя подослали, чтобы ты начала хныкать, то лучше сразу уходи. Я у этих гадов не стану просить милосердия.
— Как ты со мной разговариваешь, Дов?!
— Да ведь тебя же подослали, я знаю.
— Никто меня не подсылал. Клянусь тебе!
— Тогда зачем ты пришла?
— Просто хотела повидаться с тобой.
Дов стиснул зубы, чтобы не потерять самообладание. Зачем она пришла? Он умирал от желания дотронуться до ее щеки.
— Как ты себя чувствуешь, Дов?
— Хорошо, вполне хорошо.
Последовала длинная пауза.
— Дов, ты тогда правду написал Китти или просто хотел, чтобы…
— Я написал правду.
— Мне хотелось знать.
— Теперь ты знаешь.
— Да, знаю. Дов, я скоро покину Эрец Исраэль. Я еду в Америку.
Дов пожал плечами.
— Пожалуй, мне не нужно было приходить. Ты уж извини.
— Да чего уж там. Я знаю, ты хотела сделать мне приятное. Вот если бы я мог повидаться с моей девушкой, это было бы действительно приятно. Но она из маккавеев и не может прийти Она моя ровесница, ты знаешь?
— Да.
— Ну, все равно. Ты хорошая девушка, Карен. Уедешь к себе в Америку и постарайся забыть там обо всем. Желаю тебе счастья.
— Я, пожалуй, пойду, — тихо сказала Карен.
Она выпрямилась. Дов даже не повел бровью.
— Карен!
Она быстро обернулась.
— А… Мы с тобой все-таки друзья… Давай, если надзиратель не возражает, пожмем друг другу руки…
Карен протянула руку в отверстие, Дов крепко схватил ее, прижался к стене и закрыл глаза.
Карен потянула его руку к себе.
— Нет, — вырвалось у него. — Нет, нет!
Она плача прильнула к его руке губами, прижала ее к щеке и снова к губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184
Акива чувствовал себя неважно. С потолка и стен текла вода; сырость действовала на его ревматические суставы, и они невыносимо ныли.
Два-три раза в день приходили британские чиновники и уговаривали узников спасти свою жизнь компромиссом. Дов не обращал на них внимания, а Акива прогонял, выкрикивая цитаты из Библии, которые долго потом звенели в их ушах.
За шесть дней до казни Акиву и Дова перевели в другое крыло здания — в камеры смертников, расположенные рядом с помещением, где находилась виселица. Место казни окружали четыре бетонные стены, между ними было глубокое замаскированное отверстие, а с потолка свисал стальной кронштейн, на котором укреплялась веревка. Надежность виселицы предварительно испытывали: подвешивали мешок с песком примерно того же веса, что и осужденный, надзиратель нажимал на рычаг, крышка опускалась, и мешок проваливался в отверстие.
Акиве и Дову выдали рубашки и штаны кровавого цвета — традиционную одежду английских висельников.
ГЛАВА 15
Был час ночи. Брюс Сазерленд дремал в библиотеке над книгой, когда раздался резкий стук в дверь и лакей ввел в комнату Карен Клемент.
Сазерленд протер глаза.
— Какая нелегкая заставила тебя приехать среди ночи?
Карен стояла, дрожа всем телом.
— Китти знает, что ты здесь?
Карен покачала головой.
Сазерленд усадил ее в кресло. Карен была смертельно бледна.
— Ты ужинала, Карен?
— Я не голодна, — ответила девушка.
— Принесите бутерброд и стакан молока, — распорядился Сазерленд. — Ну, милочка, может быть, ты мне все-таки расскажешь, что случилось?
— Я должна видеть Дова Ландау. Только вы можете мне в этом помочь.
Сазерленд вздохнул и зашагал по комнате, заложив руки за спину.
— Если я даже и смогу тебе помочь, это ничего, кроме огорчений, не принесет. Вы ведь уезжаете с Китти через пару недель. Ты не должна о нем думать, дитя мое.
— Пожалуйста, — взмолилась она. — Я все это уже слышала, но с тех пор, как его схватили, я не могу думать ни о чем другом. Я обязательно должна увидеть его хотя бы один-единственный раз. Пожалуйста, генерал, умоляю вас — помогите!
— Попытаюсь, — ответил он. — Но первым делом мы должны позвонить Китти и сказать, что ты здесь. Она, верно, там с ума сходит. И разве это дело — ездить одной по арабским селам?
На следующее утро Сазерленд позвонил в Иерусалим. Губернатор мгновенно разрешил свидание: англичане все еще надеялись уговорить Дова и Акиву изменить решение и хватались за любую соломинку. Может быть, Карен удастся сломить сопротивление Дова? Китти, Сазерленд и Карен с полицейским конвоем добрались до Акко, где их провели прямо в кабинет начальника тюрьмы.
Всю дорогу Карен провела словно в забытьи. Когда она оказалась в здании тюрьмы, ей почудилось, что она видит сон.
Вошел начальник тюрьмы.
— Все готово.
— Я пойду с тобой, — сказала Китти.
— Нет, я хочу его видеть одна, — твердо ответила Карен.
Два вооруженных надзирателя ждали девушку в коридоре. Они провели ее через длинный ряд стальных дверей в безобразный каменный двор, окруженный со всех сторон окнами в решетках. Из-за решеток на Карен смотрели заключенные. Карен шла, глядя прямо перед собой. Они поднялись по узкой лестнице в крыло, где размещались камеры смертников, прошли мимо огороженного колючей проволокой пулемета, затем остановились перед новой стальной дверью, охраняемой двумя часовыми с примкнутыми штыками.
Карен проводили в крохотную камеру. Вместе с ней вошел надзиратель, и дверь снова заперли на замок. Надзиратель открыл маленькое отверстие в стене.
— Будете разговаривать через это отверстие.
Карен кивнула и заглянула внутрь. По ту сторону стены были две камеры. В одной она впервые увидела Акиву, в другой — Дова, обоих в кроваво-красных одеждах. Дов лежал на топчане и смотрел в потолок. Надзиратель подошел к решетчатой двери его камеры, отомкнул ее и рявкнул:
— Встать, Ландау! К тебе пришли на свидание.
Дов поднял книгу с пола, раскрыл ее и принялся читать.
— Оглох, что ли? К тебе пришли.
Дов перевернул страницу.
— Встать, говорю! Тебя хотят видеть.
— Мне надоели ваши послы. Передай им — пускай убираются к…
— Это не наш, а ваш посол. Это какая-то девушка, Ландау.
Руки Дова крепко стиснули книгу. Сердце забилось.
— Скажи ей, что я занят.
Надзиратель пожал плечами и подошел к отверстию.
— Говорит, что ему никого не надо.
— Дов! — закричала Карен. — Дов!
Ее голос пронесся по камерам смертников.
— Дов! Это я, Карен!
Дов стиснул зубы и перевернул еще одну страницу.
— Дов! Дов!
— Да поговори ты с ней, парень, — закричал Акива. — Не отправляйся в могилу молча, как по милости моего братца отправляюсь я. Поговори.
Дов отложил книгу, встал с топчана и знаком велел надзирателю отомкнуть дверь. Затем он подошел к глазку, заглянул в него и увидел лицо Карен.
Она посмотрела в его холодные, злые глаза.
— Мне осточертели эти хитрости, — сказал он язвительно. — Если тебя подослали, чтобы ты начала хныкать, то лучше сразу уходи. Я у этих гадов не стану просить милосердия.
— Как ты со мной разговариваешь, Дов?!
— Да ведь тебя же подослали, я знаю.
— Никто меня не подсылал. Клянусь тебе!
— Тогда зачем ты пришла?
— Просто хотела повидаться с тобой.
Дов стиснул зубы, чтобы не потерять самообладание. Зачем она пришла? Он умирал от желания дотронуться до ее щеки.
— Как ты себя чувствуешь, Дов?
— Хорошо, вполне хорошо.
Последовала длинная пауза.
— Дов, ты тогда правду написал Китти или просто хотел, чтобы…
— Я написал правду.
— Мне хотелось знать.
— Теперь ты знаешь.
— Да, знаю. Дов, я скоро покину Эрец Исраэль. Я еду в Америку.
Дов пожал плечами.
— Пожалуй, мне не нужно было приходить. Ты уж извини.
— Да чего уж там. Я знаю, ты хотела сделать мне приятное. Вот если бы я мог повидаться с моей девушкой, это было бы действительно приятно. Но она из маккавеев и не может прийти Она моя ровесница, ты знаешь?
— Да.
— Ну, все равно. Ты хорошая девушка, Карен. Уедешь к себе в Америку и постарайся забыть там обо всем. Желаю тебе счастья.
— Я, пожалуй, пойду, — тихо сказала Карен.
Она выпрямилась. Дов даже не повел бровью.
— Карен!
Она быстро обернулась.
— А… Мы с тобой все-таки друзья… Давай, если надзиратель не возражает, пожмем друг другу руки…
Карен протянула руку в отверстие, Дов крепко схватил ее, прижался к стене и закрыл глаза.
Карен потянула его руку к себе.
— Нет, — вырвалось у него. — Нет, нет!
Она плача прильнула к его руке губами, прижала ее к щеке и снова к губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184