На клетчатом листе, вырванном из школьной тетради, было написано: «Волоколамское шоссе, дом 10, кв. 86 — Вета». Сунув бумажку с адресом в задний карман джинсов, Аня выбежала из квартиры.
Добралась до «Сокола» за сорок пять минут. От метро доехала три остановки на трамвае. Нужный дом нашла сразу. Это было добротное каменное строение в девять этажей, из тех, в которые во времена «развитого социализма» селили военных в чинах и партийцев средней руки. Аня чудом справилась с кодовым замком на двери (ткнула наугад, оказалось верно), вошла в просторный холл. Поднялась на одном из двух лифтов на четвертый этаж.
Дверь квартиры восемьдесят шесть была, не в пример соседним, обшарпанной, хлипкой, с покосившимся номерком, даже коврик на полу поражал ветхостью. Аня аккуратно вытерла об него ноги, надеясь, что он не рассыплется под толстыми подошвами ее ботинок, и позвонила. Раздалась оглушительная птичья трель (в самый раз для глухой старухи, такой звонок не проигнорируешь), но никто не открыл. Подождав минуту, Аня позвонила еще раз.
К ее удивлению никаких звуков из-за двери не послышалось. Странно… Куда могла податься больная старуха на ночь глядя? В магазин, аптеку? Что-то не верится, что в такую темень и гололед, Голицына рискнет выходить из дома…
Аня перестала терзать звонок — постучала. Никакого ответа. Только дверь, на которую она обрушила свой кулак неожиданно отошла. Открыто? Открыто, это стало ясно, когда Аня толкнула дверь посильнее и она, повинуясь ее толчку, распахнулась настежь.
Сначала Аня ничего не увидела — в большой прихожей было темно. Но потом, когда глаза немного привыкли к мраку, она разглядела очертания мебели, двери в комнаты, большой мешок на полу, наверное, с картошкой. В квартире пахло любимыми духами Голицыной, а еще какой-то сушеной травой, подгоревшей картошкой, сыростью и… кровью.
Аня медленно подняла руку, щелкнула выключателем. Помещение осветилось тусклым желтым светом. Теперь можно было разглядеть не только очертания, но и сами предметы: шкаф, зеркало, висящий справа от него светильник в форме уличного фонаря, кресло под потертым пледом, оленьи рога над комнатной дверью… Еще стало ясно, что то, что лежит в углу прихожей, не мешок с картошкой, это сама Лизавета Петровна.
Мертвая Лизавет Петровна!
И из ее груди торчит огромная деревянная рукоятка кухонного ножа.
Старуху убили! Зарезали!
Дежа вю! Дежа вю! Дежа вю! Дежа вю!
Боже! Еще одна старая женщина убита ножом… Только ее убили не в стиле «ретро». Нет, эту зарезали по всем законам жанра «экшн». Жестоко, грязно!
Аня с ужасом разглядывала труп несчастной женщины. Он был не таким чистеньким, как бабусин. Тело Голицыной походило на месиво: залитое кровью, израненное, истерзанное — было ясно, что убийца сначала нанес старушке несколько ударов, и только потом всадил нож в сердце.
Как, оказывается, одуряюще, отвратительно, мерзко пахнет кровь!
Зажав нос рукой, Аня начала пятиться.
Перешагнув через порог, развернулась, толкнула свободной рукой дверь и, не медля ни секунды, помчалась вниз по лестнице — про лифт она даже не вспомнила.
Она выбежала из подъезда. Ничего не видя вокруг, пронеслась по тротуару. Свернула к шоссе. Добежав до подземного перехода, нырнула в него, но не пошла на другую сторону дороги к остановке, а опустилась на грязную ступеньку лестницы — ноги перестали ее держать. Ее трясло, руки были ледяными, как и ноги, и нос, только слезы были горячими, они бежали двумя ручейками по лицу, скатывались на шею и впитывались в пушистую шерсть шарфа.
За что? — этот вопрос бился в Аниной голове, как попавшая в паутину муха. — За что убили бедную старуху? И почему именно сегодня?
Аня уткнула свой холодный нос в ладони и шмыгнула. И что ей теперь делать? Звонить в милицию? Да, конечно, поставить в известность стражей правопорядка просто необходимо, но пусть это сделает кто-то другой… Она ни за что не вернется в квартиру, умрет, но не вернется! И показаний давать она больше не будет — все рано сказать ей ничего, но менты так просто не отстанут. Прилипнут с вопросами, да еще скажут: «Что ты, девонька, слишком часто нам стала подбрасывать трупы убитых старух. Очень это странно!». И будут правы, это чертовски странно, только Аня тут не при чем…
Что же делать? Боже! Тут Аню осенило. Петр Алексеевич, вот кто ей нужен! Во-первых, он ее адвокат, значит, должен улаживать ее проблемы, во-вторых, он мужчина, а на кого, как не на мужчину можно положиться в такую трудную минуту, и, в-третьих, он сможет лучше нее объясниться с ментами.
Трясущимися от нетерпения руками она достала из кармана сотовый телефон. Немного помудрив с меню, нашла в телефонном справочнике номер адвоката (всего номеров было четыре: домашний, Моисеевский, Стасов и операторский, чтобы баланс узнавать), нажала клавишу дозвона. После четвертого гудка ответили:
— Ало.
— Петр Алексеевич, — закричала Аня в трубку. — Вы меня слышите?
— Прекрасно слышу. Кто это?
— Это Аня Железнова.
— Я слушаю вас, Аня, — приветливо, но немного удивленно проговорил Петр.
— Голицыну убили! Зарезали! Я нашла ее! И я не знаю, что делать…
— Где вы? — деловито осведомился он.
— Я в переходе. Рядом с ее домом. Это Волоколамское шоссе…
— Я знаю ее адрес. Ждите, через двадцать минут буду, — бросил он и отключился.
Аня убрала телефон, уткнула голову в колени, закрыла глаза и стала считать до тысячи двухсот, по ее подсчетам именно через тысяча двести секунд должен приехать ее спаситель — Петр Моисеев.
Петр
Он опоздал на какие-то пять минут, но, когда прибежал к переходу, девушка уже была на грани истерики. Она, скрючившись, сидела на грязных ступеньках лестницы, тряслась, как осиновый лист, икала, бормотала какие-то цифры. Его она даже не заметила.
— Аня, — позвал ее Петр, легонько тронув за плечо.
— Тысяча пятьсот, тысяча пятьсот один, ты…
— Аня, Аня, вставайте, — строго сказал он и сильно встряхнул ее.
— Вы опоздали.
— Да, я не рассчитал времени, извините.
— Она там. — Аня махнула рукой в сторону домов. — Лежит в прихожей. Вся в крови…
— Вставайте, — мягко сказал он, подхватывая ее под локоть.
— Я туда не пойду, — панически выкрикнула она, отстраняясь. — Там пахнет кровью!
— Я вас и не заставляю. Просто вы должны встать, потому что на холодном сидеть вредно…
— Я могу ехать домой?
— Нет, вы посидите в моей машине, успокоитесь. Потом я отвезу вас.
— А вы? — Она вцепилась в его руку. — Куда вы сейчас?
— Я поднимусь в квартиру и вызову милицию.
— Не ходите! Там страшно… — Ее опять начало трясти. — Давайте лучше вызовем милицию отсюда. У меня телефон есть…
— Аня, пойдемте к моей машине, — Петр силой поднял ее со ступенек. — Я пробуду там недолго. А вы за это время успокоитесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Добралась до «Сокола» за сорок пять минут. От метро доехала три остановки на трамвае. Нужный дом нашла сразу. Это было добротное каменное строение в девять этажей, из тех, в которые во времена «развитого социализма» селили военных в чинах и партийцев средней руки. Аня чудом справилась с кодовым замком на двери (ткнула наугад, оказалось верно), вошла в просторный холл. Поднялась на одном из двух лифтов на четвертый этаж.
Дверь квартиры восемьдесят шесть была, не в пример соседним, обшарпанной, хлипкой, с покосившимся номерком, даже коврик на полу поражал ветхостью. Аня аккуратно вытерла об него ноги, надеясь, что он не рассыплется под толстыми подошвами ее ботинок, и позвонила. Раздалась оглушительная птичья трель (в самый раз для глухой старухи, такой звонок не проигнорируешь), но никто не открыл. Подождав минуту, Аня позвонила еще раз.
К ее удивлению никаких звуков из-за двери не послышалось. Странно… Куда могла податься больная старуха на ночь глядя? В магазин, аптеку? Что-то не верится, что в такую темень и гололед, Голицына рискнет выходить из дома…
Аня перестала терзать звонок — постучала. Никакого ответа. Только дверь, на которую она обрушила свой кулак неожиданно отошла. Открыто? Открыто, это стало ясно, когда Аня толкнула дверь посильнее и она, повинуясь ее толчку, распахнулась настежь.
Сначала Аня ничего не увидела — в большой прихожей было темно. Но потом, когда глаза немного привыкли к мраку, она разглядела очертания мебели, двери в комнаты, большой мешок на полу, наверное, с картошкой. В квартире пахло любимыми духами Голицыной, а еще какой-то сушеной травой, подгоревшей картошкой, сыростью и… кровью.
Аня медленно подняла руку, щелкнула выключателем. Помещение осветилось тусклым желтым светом. Теперь можно было разглядеть не только очертания, но и сами предметы: шкаф, зеркало, висящий справа от него светильник в форме уличного фонаря, кресло под потертым пледом, оленьи рога над комнатной дверью… Еще стало ясно, что то, что лежит в углу прихожей, не мешок с картошкой, это сама Лизавета Петровна.
Мертвая Лизавет Петровна!
И из ее груди торчит огромная деревянная рукоятка кухонного ножа.
Старуху убили! Зарезали!
Дежа вю! Дежа вю! Дежа вю! Дежа вю!
Боже! Еще одна старая женщина убита ножом… Только ее убили не в стиле «ретро». Нет, эту зарезали по всем законам жанра «экшн». Жестоко, грязно!
Аня с ужасом разглядывала труп несчастной женщины. Он был не таким чистеньким, как бабусин. Тело Голицыной походило на месиво: залитое кровью, израненное, истерзанное — было ясно, что убийца сначала нанес старушке несколько ударов, и только потом всадил нож в сердце.
Как, оказывается, одуряюще, отвратительно, мерзко пахнет кровь!
Зажав нос рукой, Аня начала пятиться.
Перешагнув через порог, развернулась, толкнула свободной рукой дверь и, не медля ни секунды, помчалась вниз по лестнице — про лифт она даже не вспомнила.
Она выбежала из подъезда. Ничего не видя вокруг, пронеслась по тротуару. Свернула к шоссе. Добежав до подземного перехода, нырнула в него, но не пошла на другую сторону дороги к остановке, а опустилась на грязную ступеньку лестницы — ноги перестали ее держать. Ее трясло, руки были ледяными, как и ноги, и нос, только слезы были горячими, они бежали двумя ручейками по лицу, скатывались на шею и впитывались в пушистую шерсть шарфа.
За что? — этот вопрос бился в Аниной голове, как попавшая в паутину муха. — За что убили бедную старуху? И почему именно сегодня?
Аня уткнула свой холодный нос в ладони и шмыгнула. И что ей теперь делать? Звонить в милицию? Да, конечно, поставить в известность стражей правопорядка просто необходимо, но пусть это сделает кто-то другой… Она ни за что не вернется в квартиру, умрет, но не вернется! И показаний давать она больше не будет — все рано сказать ей ничего, но менты так просто не отстанут. Прилипнут с вопросами, да еще скажут: «Что ты, девонька, слишком часто нам стала подбрасывать трупы убитых старух. Очень это странно!». И будут правы, это чертовски странно, только Аня тут не при чем…
Что же делать? Боже! Тут Аню осенило. Петр Алексеевич, вот кто ей нужен! Во-первых, он ее адвокат, значит, должен улаживать ее проблемы, во-вторых, он мужчина, а на кого, как не на мужчину можно положиться в такую трудную минуту, и, в-третьих, он сможет лучше нее объясниться с ментами.
Трясущимися от нетерпения руками она достала из кармана сотовый телефон. Немного помудрив с меню, нашла в телефонном справочнике номер адвоката (всего номеров было четыре: домашний, Моисеевский, Стасов и операторский, чтобы баланс узнавать), нажала клавишу дозвона. После четвертого гудка ответили:
— Ало.
— Петр Алексеевич, — закричала Аня в трубку. — Вы меня слышите?
— Прекрасно слышу. Кто это?
— Это Аня Железнова.
— Я слушаю вас, Аня, — приветливо, но немного удивленно проговорил Петр.
— Голицыну убили! Зарезали! Я нашла ее! И я не знаю, что делать…
— Где вы? — деловито осведомился он.
— Я в переходе. Рядом с ее домом. Это Волоколамское шоссе…
— Я знаю ее адрес. Ждите, через двадцать минут буду, — бросил он и отключился.
Аня убрала телефон, уткнула голову в колени, закрыла глаза и стала считать до тысячи двухсот, по ее подсчетам именно через тысяча двести секунд должен приехать ее спаситель — Петр Моисеев.
Петр
Он опоздал на какие-то пять минут, но, когда прибежал к переходу, девушка уже была на грани истерики. Она, скрючившись, сидела на грязных ступеньках лестницы, тряслась, как осиновый лист, икала, бормотала какие-то цифры. Его она даже не заметила.
— Аня, — позвал ее Петр, легонько тронув за плечо.
— Тысяча пятьсот, тысяча пятьсот один, ты…
— Аня, Аня, вставайте, — строго сказал он и сильно встряхнул ее.
— Вы опоздали.
— Да, я не рассчитал времени, извините.
— Она там. — Аня махнула рукой в сторону домов. — Лежит в прихожей. Вся в крови…
— Вставайте, — мягко сказал он, подхватывая ее под локоть.
— Я туда не пойду, — панически выкрикнула она, отстраняясь. — Там пахнет кровью!
— Я вас и не заставляю. Просто вы должны встать, потому что на холодном сидеть вредно…
— Я могу ехать домой?
— Нет, вы посидите в моей машине, успокоитесь. Потом я отвезу вас.
— А вы? — Она вцепилась в его руку. — Куда вы сейчас?
— Я поднимусь в квартиру и вызову милицию.
— Не ходите! Там страшно… — Ее опять начало трясти. — Давайте лучше вызовем милицию отсюда. У меня телефон есть…
— Аня, пойдемте к моей машине, — Петр силой поднял ее со ступенек. — Я пробуду там недолго. А вы за это время успокоитесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71