«Любит Ветка старое вспоминать, а не к чему!». Вот и все, больше ничего не добавила, но целый день хмурная ходила…
— При тебе они не ругались?
— Нет, были очень друг с другом милыми, но особой теплоты я в их отношениях не заметила… Уж очень они разные… Вета вся из себя аристократка: спесивая, надменная, а бабуся простая была женщина, душевная…
— Ты говоришь, теплоты не было… Тогда зачем больной старухе тащиться через всю Москву, чтобы повидать не очень приятного человека?
— Знаете, что я думаю? — взволнованно спросила Аня, и от волнения покрылась крупным потом. — Мне кажется, что Голицына ездила, чтобы продемонстрировать, что еще жива… Или проверить, не умерла ли Элеонора Георгиевна… Будто между ними соперничество какое было… По жизни… Вот и в смерти решили посоперничать.
— Антикварные вещи у Голицыной были, не знаешь? Может, говорила что-то…
— Когда-то была целая коллекция фарфоровых ваз и картин, это мне бабуся рассказывала, но еще она говорила, что Вета в картишки поиграть любила, причем, по крупному, вот весь антиквариат и просадила… — Тут Аня резко обернулась и пристально глянула на следователя. — Только если вы думаете, что это она бабусю убила, то зря… Старуха Голицына страдает артритом, у нее все пальцы скрючены, она не то, что нож сжать, даже застегнуться не может…
Аня ждала очередного вопроса, но Стас больше ни о чем не спрашивал, он погрузился в глубокие раздумья и будто бы забыл про свою собеседницу.
— Мне можно идти? — робко спросила Аня, когда пауза затянулась до неприличия.
— А? — очнулся он. — Что?
— Идти, говорю, можно?
— Да, да, иди, — рассеянно кивнул Стас, после чего развернулся и медленно пошел по лестнице вверх.
Аня проводила взглядом его худую спину, поправила шапку, вытерла нас варежкой, после чего вышла из подъезда и быстро-быстро, насколько позволяла скользкая подошва стоптанных сапог, потрусила к автобусной остановке. Анюту ждала ее сырая темная комната, ее чахлые цветы, ее раздрызганный многочисленными мамиными любовниками диван, ее домашние шлепанцы, измусоленные соседским котом Тихоном, и несбыточные, рожденные бессонницей, мечты.
День второй
Ева
Огромный черный джип затормозил у крыльца старинного здания, на фасаде которого красовалась золоченая вывеска «Арт-джи», и из недр его показалась роскошная блондинистая сука. Сука (только у них бывают такие хищно-прекрасные лица), плевать хотела на знак «Стоянка запрещена», и на возмущенно сопящего охранника рядом с ним, по этому не стала отгонять машину на стоянку, а бесстрастно щелкнула брелоком сигнализации и стремительно проследовала к зеркальным дверям особняка.
Нужное ей помещение находилось в конце коридора, и пряталось за мощной железной дверью с табличкой «Студия звукозаписи». В данный момент она была не заперта, по этому Ева вошла в звукозаписывающую студию беспрепятственно. Как она и ожидала, в помещении никого не было, кроме сидящего за огромным пультом парня. Парень с умным видом передвигал рычажки, тыкал в кнопки, щелкал тумблерами, короче говоря, игрался, потому что, насколько Ева знала, в техничке он не разбирался совершенно.
Она постояла немного, разглядывая его трогательно-беззащитный затылок, его хрупкие плечики, нежные руки, и не верила своим глазам — Денису никак нельзя было дать его полные тридцать два года, скорее двадцать три, а то и девятнадцать.
Хорошо сохранился, чертяка, мне бы так, — с завистью подумала Ева, а вслух произнесла:
— Дусик, ты играешь в космический корабль? Или в капитана Немо, как в детстве?
Денис вздрогнул и резко обернулся. Вот тут сразу стало ясно, что Ева с завистью поторопилась, потому что лицо его, в отличие от тела, не походило на мальчишечье: оно было по-взрослому порочно, испито, помято, а из уголков глаз в разные стороны бежали лучики морщинок.
Ева подошла к парню и коснулась губами его лба.
— Здравствуй, братик.
— Привет, сестричка, — ласково проворковал Денис, одарив Еву своей фирменной улыбкой (именно она, по мнению газетчиков, делала его лицо юным и прекрасным). — Давно тебя не видел…
Ева кивнула — они действительно давно не виделись. Обычно брат с сестрой общались по средствам телефонов или Интернета, а в последнее время, когда Денис подался в звезды эстрады, даже такое общение стало для них роскошью.
— Как идет запись второго альбома? — поинтересовалась Ева, присаживаясь в кресло. — Путем?
— Путем, — бодро проговорил Денис, пряча глаза.
На самом деле, ничего путного из второго альбома не выходило. А все потому, что продюсер решил экономить на всем: на композиторе, на аранжировщике, на звукорежиссере, даже на бэк-вокале, а без хорошего бэк-вокала Денис не мог вытянуть даже простейший мотивчик…
— Ты чего один сидишь? Где все? — спросила Ева, оглядываясь на дверь.
— Пошли обедать. А я на диете…
— На кокаиновой?
— С ума сошла! — возмутился Денис. — Я наркотики не употребляю!
— Тогда почему так хреново выглядишь?
— Сплю плохо… И вообще… — он нервно дернул ртом. — Жизнь поп-идола не сахар…
— Не рановато ты себя в идолы записал? — насмешливо проговорила Ева.
— В самый раз, — оскалился Денис.
— Смотри, прокатит тебя твой продюсер с бабками, мигом с пьедестала свалишься…
— С чего бы ему меня прокатывать? — насторожился он.
— Слышала, новый фаворит у него появился, не то казах, не то бурят, говорят, жутко красивый… Так что будь начеку, в большие долги не залезай, а то опять по гей-кабакам придется задом крутить, а зад у тебя уже не первой свежести, так что…
— Ты приехала только за тем, чтобы облажать мой зад? — зло воскликнул он.
— Нет, Дусик, я здесь, чтобы сообщить тебе одну новость… — Ева выдержала театральную паузу и прошептала. — Старуха умерла!
Дусик ошарашено уставился на сестру, потом всплеснул руками (Ева терпеть не могла его пидарестические жесты) и выдохнул:
— Не может быть!
— А ты решил, что она, как Дункан Маклауд, бессмертна?
— Честно говоря, да… — Он нервно заправил непокорную русую прядь за ухо. — Вернее, я всегда был уверен, что она всех нас переживет…
— Радуйся, твои мрачные пророчества не сбылись!
— От чего она умерла? Сердце или что?
— А тебе не по фигу? — зло прищурилась Ева, став сразу жутко некрасивой, даже отталкивающей.
— По фигу, конечно, просто… — Он потеряно посмотрел на сестру. — Бабушка ведь… А мы не знаем…
— Бабушка! — передразнила его Ева. — Забыл, как тебя эта бабушка из дома вышвырнула…
— Так за дело же…
— Подумаешь, с парнем в подъезде целовался…
— Это сейчас «подумаешь», а десять лет назад…
— Даже десять лет назад этим уже никого нельзя было удивить… А тем более оскорбить! Это тебе не дремучие восьмидесятые!
— Все равно, — упрямо возразил он, — все равно…
— Еще скажи, что тебе ее жалко!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— При тебе они не ругались?
— Нет, были очень друг с другом милыми, но особой теплоты я в их отношениях не заметила… Уж очень они разные… Вета вся из себя аристократка: спесивая, надменная, а бабуся простая была женщина, душевная…
— Ты говоришь, теплоты не было… Тогда зачем больной старухе тащиться через всю Москву, чтобы повидать не очень приятного человека?
— Знаете, что я думаю? — взволнованно спросила Аня, и от волнения покрылась крупным потом. — Мне кажется, что Голицына ездила, чтобы продемонстрировать, что еще жива… Или проверить, не умерла ли Элеонора Георгиевна… Будто между ними соперничество какое было… По жизни… Вот и в смерти решили посоперничать.
— Антикварные вещи у Голицыной были, не знаешь? Может, говорила что-то…
— Когда-то была целая коллекция фарфоровых ваз и картин, это мне бабуся рассказывала, но еще она говорила, что Вета в картишки поиграть любила, причем, по крупному, вот весь антиквариат и просадила… — Тут Аня резко обернулась и пристально глянула на следователя. — Только если вы думаете, что это она бабусю убила, то зря… Старуха Голицына страдает артритом, у нее все пальцы скрючены, она не то, что нож сжать, даже застегнуться не может…
Аня ждала очередного вопроса, но Стас больше ни о чем не спрашивал, он погрузился в глубокие раздумья и будто бы забыл про свою собеседницу.
— Мне можно идти? — робко спросила Аня, когда пауза затянулась до неприличия.
— А? — очнулся он. — Что?
— Идти, говорю, можно?
— Да, да, иди, — рассеянно кивнул Стас, после чего развернулся и медленно пошел по лестнице вверх.
Аня проводила взглядом его худую спину, поправила шапку, вытерла нас варежкой, после чего вышла из подъезда и быстро-быстро, насколько позволяла скользкая подошва стоптанных сапог, потрусила к автобусной остановке. Анюту ждала ее сырая темная комната, ее чахлые цветы, ее раздрызганный многочисленными мамиными любовниками диван, ее домашние шлепанцы, измусоленные соседским котом Тихоном, и несбыточные, рожденные бессонницей, мечты.
День второй
Ева
Огромный черный джип затормозил у крыльца старинного здания, на фасаде которого красовалась золоченая вывеска «Арт-джи», и из недр его показалась роскошная блондинистая сука. Сука (только у них бывают такие хищно-прекрасные лица), плевать хотела на знак «Стоянка запрещена», и на возмущенно сопящего охранника рядом с ним, по этому не стала отгонять машину на стоянку, а бесстрастно щелкнула брелоком сигнализации и стремительно проследовала к зеркальным дверям особняка.
Нужное ей помещение находилось в конце коридора, и пряталось за мощной железной дверью с табличкой «Студия звукозаписи». В данный момент она была не заперта, по этому Ева вошла в звукозаписывающую студию беспрепятственно. Как она и ожидала, в помещении никого не было, кроме сидящего за огромным пультом парня. Парень с умным видом передвигал рычажки, тыкал в кнопки, щелкал тумблерами, короче говоря, игрался, потому что, насколько Ева знала, в техничке он не разбирался совершенно.
Она постояла немного, разглядывая его трогательно-беззащитный затылок, его хрупкие плечики, нежные руки, и не верила своим глазам — Денису никак нельзя было дать его полные тридцать два года, скорее двадцать три, а то и девятнадцать.
Хорошо сохранился, чертяка, мне бы так, — с завистью подумала Ева, а вслух произнесла:
— Дусик, ты играешь в космический корабль? Или в капитана Немо, как в детстве?
Денис вздрогнул и резко обернулся. Вот тут сразу стало ясно, что Ева с завистью поторопилась, потому что лицо его, в отличие от тела, не походило на мальчишечье: оно было по-взрослому порочно, испито, помято, а из уголков глаз в разные стороны бежали лучики морщинок.
Ева подошла к парню и коснулась губами его лба.
— Здравствуй, братик.
— Привет, сестричка, — ласково проворковал Денис, одарив Еву своей фирменной улыбкой (именно она, по мнению газетчиков, делала его лицо юным и прекрасным). — Давно тебя не видел…
Ева кивнула — они действительно давно не виделись. Обычно брат с сестрой общались по средствам телефонов или Интернета, а в последнее время, когда Денис подался в звезды эстрады, даже такое общение стало для них роскошью.
— Как идет запись второго альбома? — поинтересовалась Ева, присаживаясь в кресло. — Путем?
— Путем, — бодро проговорил Денис, пряча глаза.
На самом деле, ничего путного из второго альбома не выходило. А все потому, что продюсер решил экономить на всем: на композиторе, на аранжировщике, на звукорежиссере, даже на бэк-вокале, а без хорошего бэк-вокала Денис не мог вытянуть даже простейший мотивчик…
— Ты чего один сидишь? Где все? — спросила Ева, оглядываясь на дверь.
— Пошли обедать. А я на диете…
— На кокаиновой?
— С ума сошла! — возмутился Денис. — Я наркотики не употребляю!
— Тогда почему так хреново выглядишь?
— Сплю плохо… И вообще… — он нервно дернул ртом. — Жизнь поп-идола не сахар…
— Не рановато ты себя в идолы записал? — насмешливо проговорила Ева.
— В самый раз, — оскалился Денис.
— Смотри, прокатит тебя твой продюсер с бабками, мигом с пьедестала свалишься…
— С чего бы ему меня прокатывать? — насторожился он.
— Слышала, новый фаворит у него появился, не то казах, не то бурят, говорят, жутко красивый… Так что будь начеку, в большие долги не залезай, а то опять по гей-кабакам придется задом крутить, а зад у тебя уже не первой свежести, так что…
— Ты приехала только за тем, чтобы облажать мой зад? — зло воскликнул он.
— Нет, Дусик, я здесь, чтобы сообщить тебе одну новость… — Ева выдержала театральную паузу и прошептала. — Старуха умерла!
Дусик ошарашено уставился на сестру, потом всплеснул руками (Ева терпеть не могла его пидарестические жесты) и выдохнул:
— Не может быть!
— А ты решил, что она, как Дункан Маклауд, бессмертна?
— Честно говоря, да… — Он нервно заправил непокорную русую прядь за ухо. — Вернее, я всегда был уверен, что она всех нас переживет…
— Радуйся, твои мрачные пророчества не сбылись!
— От чего она умерла? Сердце или что?
— А тебе не по фигу? — зло прищурилась Ева, став сразу жутко некрасивой, даже отталкивающей.
— По фигу, конечно, просто… — Он потеряно посмотрел на сестру. — Бабушка ведь… А мы не знаем…
— Бабушка! — передразнила его Ева. — Забыл, как тебя эта бабушка из дома вышвырнула…
— Так за дело же…
— Подумаешь, с парнем в подъезде целовался…
— Это сейчас «подумаешь», а десять лет назад…
— Даже десять лет назад этим уже никого нельзя было удивить… А тем более оскорбить! Это тебе не дремучие восьмидесятые!
— Все равно, — упрямо возразил он, — все равно…
— Еще скажи, что тебе ее жалко!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71