), встряхнула. Внутри что-то взыкнуло, но не деньги, и уж тем более не драгоценности. Оторвав от края прорези скотч, Аня заглянула в нутро собаки. Что-то блеснуло, но опять же не золото, а будто фольга…
Тут фонарь резко погас, очевидно, батарейка села, и Аня перестала видеть не только содержимое копилки, но и свои руки. Надо выбираться, решила она. Собакой займемся позже!
Кое-как доковыляв до забора, Аня перелезла через столб и выбралась на тропу. К счастью, вечер был не очень темным, и глаза, привыкшие к мраку, сумели разглядеть дорогу: поворот, мостик, проулок, платформа. Добралась! Вот и станционная домушка, естественно, не работающая, хорошо хоть расписание было вывешено снаружи. Аня подошла к нему вплотную, стала изучать… Когда прочла, что последняя электричка до Москвы ушла полтора часа назад, не поверил, решила, что не правильно разобрала цифры. Пришлось лезть в сумку за спичками. Зажгла одну, приблизила к расписанию… Так и есть, ушла! А следующая только в половине девятого утра! Какой кошмар! Одна-одинешенька (бульдожка не в счет) в богом забытом уголке, где даже вокзала нет…
И что ей теперь делать? Как ехать в Москву?
Аня начала озираться по сторонам, в надежде отыскать стоянку такси или хотя бы одинокого частника, она знала, что на полустанках иногда дежурят мужчины, подрабатывающие извозом, но в Клюеевке, как выяснилось, зарабатывать на хлеб таким сомнительным способом желающих не было — ни оной машины поблизости не стояло. Зато чуть в стороне от станционного домика Аня увидела магазин, судя по ярко освещенному окошку, работающий. Она направилась к нему. Деньги у нее имелись, так что можно было купить что-нибудь поесть и попить, да и погреться не мешало — во влажной одежде Аня стала замерзать.
Магазинчик был бедненьким, это Аня поняла, когда вошла. Два прилавка: с колбасой и рыбой, холодильник с мороженым и пельменями и батарея бутылок за спиной у тучной наскоро накрашенной продавщицы — вот и весь ассортимент. Правда, у кассы горкой лежали презервативы с неуместными в такой холод голыми попами на обертках.
— Покупают? — с интересом спросила Аня у толстой продавщицы.
— Гандоны-то? Не…Больше водку… Вот хозяин и предложил: каждому, купившему две резинку в подарок.
— Он за безопасный секс?
— Он за что, чтоб товар не залеживался… А у презиков срок годности кончается… — Она довольно приветило кивнула. — А тебе чего?
— Попить бы…
— Водка, пиво, портвешок?
— Нет, мне соку.
Тетка достала с полки яркую коробку и бухнула ее на прилавок с комментарием:
— Только апельсиновый.
— Спасибо… А еще перекусить бы…
— Печенье возьми, свежее…
— А чипсы есть?
— Есть, но не советую есть, — скаламбурила тетка. — Прогорклые они…
— Тогда печенье давайте…
— А собачке? — хохотнула та — веселые, однако, продавщицы в Клюевке.
— Он уже ел, — улыбнулась в ответ Аня.
— Ты чего тут? — спросила тетка, выбивая чек. — Вроде, не наша?
— Я в гости приехала, к родственнице, — соврала Аня. — На день рождения, вот собачку в подарок привезла, а хозяев нет…
— К кому?
— К Новицкой Элеоноре Григорьевне.
— У нас таких нет.
— У нее здесь дача, в «Усадьбе»…
— Ну ты даешь! — захохотала тетка, долбанув кулаком по крышке кассового аппарата. — «Усадьба» заброшена давно! Да и раньше там зимой никто не жил! Кто над тобой так подшутил, девонька?
— Не знаю… Племянник, наверное…
— Вот нехристь! — возмутилась женщина. — Как до дома добираться будешь? Ты ведь из Москвы?
— Из Москвы, — тяжко выдохнула Аня. — А как добираться, не знаю…
— Бабки есть? — деловито осведомилась продавщица. — Если есть, то на тачке. До Москвы часа полтора езды…
— Деньги есть, машин нет… Я смотрела…
— Пятихатку кинешь — довезу.
— На чем? — не поняла Аня.
— На ласточке своей… — Тетка вышла из-за прилавка, встала напротив Ани, глянула на нее сверху своими добрыми, плохо накрашенными глазами и представилась. — Ниной меня зовут.
— А я Аня.
— Ну че, Анютка, есть пятихатка?
— Есть.
— Ну тогда почапали… — Она облачилась в потрепанную телогрейку, на голову намотала пуховый платок. — Холодно на улице?
— Нет. Нормально… — Аня удивленно следила за Ниниными сборами. — А вы что так просто уйдете? И магазин бросите?
— Почему брошу? Запру, на сигнализацию поставлю, все как положено…
— Так до закрытия еще сорок минут.
— И че? Все равно народу никого. — Она достала из кармана связку ключей и скомандовала. — Пошли!
Аня послушно двинулась за благодетельницей.
Когда дверь магазина была заперта, а сигнализация включена, Нина зашагала в направлении проулка, но не того, по которому шла Аня, а более дальнего. Оказалось, что машина (она же ласточка) стояла прямо там: между двух заборов. Жутко потрепанная «Нива» с самодельным «кенгурятником» на морде.
— Вот она моя ласточка, — промурлыкала Нина, любовно смахивая с бампера снег. — Ждет меня…
— Ваша? — с уважением протянула Аня.
— Мужа. Но он уже несколько лет за баранку не садиться, все протрезветь не моет. Вот я и отобрала. Мне до дома добираться долго — я на самом краю деревни живу… — Она открыла дверцу. — Садись. Ща прогреем маленько, тепло будет…
Аня забралась в холодный салон, устроилась, барбоса усадила рядом. Нина разместилась за баранкой, забренчала ключами. Через несколько минут машина тронулась.
Всю дорогу до Москвы Нина не замолкала, по этому успела рассказать о себе все, начиная с первых дней жизни и заканчивая сегодняшним утром, когда муж-оглоед разбил ее любимую чашку, а она его за это побила табуреткой. Аня ее не перебивала — она понимала, что, когда закончатся рассказы, начнутся вопросы, а отвечать на них (на любые) не хотелось. Потому что придется либо врать, либо исповедоваться, а ни того, ни другого делать не хотелось.
Нина довезла Аню до первой станции метро, хотела бы прямо до дома, но Москвы не знала, и боялась заблудиться.
К счастью, подземка еще работала. Аня вошла внутрь, съехала на эскалаторе к перрону, села в поезд, стала прикидывать, во сколько приедет домой. По самым оптимистическим подсчетам не раньше часа ночи. Это ужасно! Потому что идти по подъезду, в котором лежала мертвая тетя Сима, очень жутко. Тем более, света на площадке, наверное, так и нет, зато имеется меловой трафарет на бетоне: надеяться на то, что его смыли соседи-алкаши, не приходится… Эх, жалко, что сейчас магазины не работают, а то батареек бы купила, чтоб в фонарь вставить, со светом все-таки спокойнее…
Аня достала из сумки бесполезный фонарик, пощелкала кнопкой. Чуда не произошло — он не зажегся. Тогда Аня вынула батарейки и начала усиленно стучать ими друг об друга: она слышала, что после этой экзекуции они могут еще немного поработать. Не врали люди! Когда батарейки были возвращены на прежнее место, фонарик зажегся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Тут фонарь резко погас, очевидно, батарейка села, и Аня перестала видеть не только содержимое копилки, но и свои руки. Надо выбираться, решила она. Собакой займемся позже!
Кое-как доковыляв до забора, Аня перелезла через столб и выбралась на тропу. К счастью, вечер был не очень темным, и глаза, привыкшие к мраку, сумели разглядеть дорогу: поворот, мостик, проулок, платформа. Добралась! Вот и станционная домушка, естественно, не работающая, хорошо хоть расписание было вывешено снаружи. Аня подошла к нему вплотную, стала изучать… Когда прочла, что последняя электричка до Москвы ушла полтора часа назад, не поверил, решила, что не правильно разобрала цифры. Пришлось лезть в сумку за спичками. Зажгла одну, приблизила к расписанию… Так и есть, ушла! А следующая только в половине девятого утра! Какой кошмар! Одна-одинешенька (бульдожка не в счет) в богом забытом уголке, где даже вокзала нет…
И что ей теперь делать? Как ехать в Москву?
Аня начала озираться по сторонам, в надежде отыскать стоянку такси или хотя бы одинокого частника, она знала, что на полустанках иногда дежурят мужчины, подрабатывающие извозом, но в Клюеевке, как выяснилось, зарабатывать на хлеб таким сомнительным способом желающих не было — ни оной машины поблизости не стояло. Зато чуть в стороне от станционного домика Аня увидела магазин, судя по ярко освещенному окошку, работающий. Она направилась к нему. Деньги у нее имелись, так что можно было купить что-нибудь поесть и попить, да и погреться не мешало — во влажной одежде Аня стала замерзать.
Магазинчик был бедненьким, это Аня поняла, когда вошла. Два прилавка: с колбасой и рыбой, холодильник с мороженым и пельменями и батарея бутылок за спиной у тучной наскоро накрашенной продавщицы — вот и весь ассортимент. Правда, у кассы горкой лежали презервативы с неуместными в такой холод голыми попами на обертках.
— Покупают? — с интересом спросила Аня у толстой продавщицы.
— Гандоны-то? Не…Больше водку… Вот хозяин и предложил: каждому, купившему две резинку в подарок.
— Он за безопасный секс?
— Он за что, чтоб товар не залеживался… А у презиков срок годности кончается… — Она довольно приветило кивнула. — А тебе чего?
— Попить бы…
— Водка, пиво, портвешок?
— Нет, мне соку.
Тетка достала с полки яркую коробку и бухнула ее на прилавок с комментарием:
— Только апельсиновый.
— Спасибо… А еще перекусить бы…
— Печенье возьми, свежее…
— А чипсы есть?
— Есть, но не советую есть, — скаламбурила тетка. — Прогорклые они…
— Тогда печенье давайте…
— А собачке? — хохотнула та — веселые, однако, продавщицы в Клюевке.
— Он уже ел, — улыбнулась в ответ Аня.
— Ты чего тут? — спросила тетка, выбивая чек. — Вроде, не наша?
— Я в гости приехала, к родственнице, — соврала Аня. — На день рождения, вот собачку в подарок привезла, а хозяев нет…
— К кому?
— К Новицкой Элеоноре Григорьевне.
— У нас таких нет.
— У нее здесь дача, в «Усадьбе»…
— Ну ты даешь! — захохотала тетка, долбанув кулаком по крышке кассового аппарата. — «Усадьба» заброшена давно! Да и раньше там зимой никто не жил! Кто над тобой так подшутил, девонька?
— Не знаю… Племянник, наверное…
— Вот нехристь! — возмутилась женщина. — Как до дома добираться будешь? Ты ведь из Москвы?
— Из Москвы, — тяжко выдохнула Аня. — А как добираться, не знаю…
— Бабки есть? — деловито осведомилась продавщица. — Если есть, то на тачке. До Москвы часа полтора езды…
— Деньги есть, машин нет… Я смотрела…
— Пятихатку кинешь — довезу.
— На чем? — не поняла Аня.
— На ласточке своей… — Тетка вышла из-за прилавка, встала напротив Ани, глянула на нее сверху своими добрыми, плохо накрашенными глазами и представилась. — Ниной меня зовут.
— А я Аня.
— Ну че, Анютка, есть пятихатка?
— Есть.
— Ну тогда почапали… — Она облачилась в потрепанную телогрейку, на голову намотала пуховый платок. — Холодно на улице?
— Нет. Нормально… — Аня удивленно следила за Ниниными сборами. — А вы что так просто уйдете? И магазин бросите?
— Почему брошу? Запру, на сигнализацию поставлю, все как положено…
— Так до закрытия еще сорок минут.
— И че? Все равно народу никого. — Она достала из кармана связку ключей и скомандовала. — Пошли!
Аня послушно двинулась за благодетельницей.
Когда дверь магазина была заперта, а сигнализация включена, Нина зашагала в направлении проулка, но не того, по которому шла Аня, а более дальнего. Оказалось, что машина (она же ласточка) стояла прямо там: между двух заборов. Жутко потрепанная «Нива» с самодельным «кенгурятником» на морде.
— Вот она моя ласточка, — промурлыкала Нина, любовно смахивая с бампера снег. — Ждет меня…
— Ваша? — с уважением протянула Аня.
— Мужа. Но он уже несколько лет за баранку не садиться, все протрезветь не моет. Вот я и отобрала. Мне до дома добираться долго — я на самом краю деревни живу… — Она открыла дверцу. — Садись. Ща прогреем маленько, тепло будет…
Аня забралась в холодный салон, устроилась, барбоса усадила рядом. Нина разместилась за баранкой, забренчала ключами. Через несколько минут машина тронулась.
Всю дорогу до Москвы Нина не замолкала, по этому успела рассказать о себе все, начиная с первых дней жизни и заканчивая сегодняшним утром, когда муж-оглоед разбил ее любимую чашку, а она его за это побила табуреткой. Аня ее не перебивала — она понимала, что, когда закончатся рассказы, начнутся вопросы, а отвечать на них (на любые) не хотелось. Потому что придется либо врать, либо исповедоваться, а ни того, ни другого делать не хотелось.
Нина довезла Аню до первой станции метро, хотела бы прямо до дома, но Москвы не знала, и боялась заблудиться.
К счастью, подземка еще работала. Аня вошла внутрь, съехала на эскалаторе к перрону, села в поезд, стала прикидывать, во сколько приедет домой. По самым оптимистическим подсчетам не раньше часа ночи. Это ужасно! Потому что идти по подъезду, в котором лежала мертвая тетя Сима, очень жутко. Тем более, света на площадке, наверное, так и нет, зато имеется меловой трафарет на бетоне: надеяться на то, что его смыли соседи-алкаши, не приходится… Эх, жалко, что сейчас магазины не работают, а то батареек бы купила, чтоб в фонарь вставить, со светом все-таки спокойнее…
Аня достала из сумки бесполезный фонарик, пощелкала кнопкой. Чуда не произошло — он не зажегся. Тогда Аня вынула батарейки и начала усиленно стучать ими друг об друга: она слышала, что после этой экзекуции они могут еще немного поработать. Не врали люди! Когда батарейки были возвращены на прежнее место, фонарик зажегся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71