— Не… Я воду дуть не люблю, больше пиво… — Майор уселся в кожаное кресло, крутанулся. — Клево… А в моем кабинете трехногий стул с жесткой спинкой, ладно хоть редко на нем сижу, все больше бегаю…
— Как Аня? — спросил Петр после небольшой, но очень напряженной паузы.
— Так себе… — Стас поморщился. — Чувствует себя нормально, а выглядит хреново…
— Сильно он ее побил?
— Нет… Больше грозился… Но она всю ночь не спала: читала и рыдала… Вот и выглядит, как зомби… — Он недовольно нахмурился. — Жена моя ей в зале постелила, как путной, а она даже не прилегла, все в старухиных бумагах рылась…
— Что за бумаги?
— Дневники, письма, детские рисунки, кое-какие документы — завещание как раз в одной из тетрадок было обнаружено, там же был и перечень предметов коллекции, их ровно тринадцать. Элеонора Георгиевна оставила для потомков все самое дорогое: драгоценности и воспоминания. В собачьей голове были фамильные сокровища, в пузе семейный архив. И все это она завещала Ане… Странно…
— Кстати, где она? Я думал, вы вместе приедете?
— Она в приемной сидит, ждет, когда ее позовут…
Петр выскочил из-за стола, бросился к двери, распахнул ее. Аня и вправду сидела и ждала, и выглядела, как было сказано, хреново. И виной тому ни сизая шишка на лбу и ни багровых синяк на шее, а донельзя изможденный вид: усталые глаза, сухой рот, ввалившиеся щеки. Она была такая измученная и несчастная, будто за эту ночь прожила несколько очень трудных жизней…
— Входите, Анечка, — очень тихо, чтобы не испугать задумавшуюся девушку, сказал Петр.
Аня все же вздрогнула, но, подняв глаза и увидев перед собой Петра, радостно улыбнулась. Улыбка преобразила ее, как преображала всегда, и теперь она не казалась отталкивающе-некрасивой, просто уставшей.
— Уже пора? — просила она, вставая с кресла и убирая тетради (они лежали у нее на коленях) в кожаную сумку.
— Без четверти, так что скоро все появятся… А мы пока разложим украшения.
Они втроем вернулись в кабинет. Аня села в уголке, Петр устроился на своем привычном месте, Стас встал рядом, достал из-под руки пакет, схватил его за дно и легонько тряхнул. На черную лакированную поверхность стола высыпались сплетенные в змеиный клубок украшения и тут же заиграли, подставляя под лампу дневного света отшлифованные бока своих камней. Петр не разбирался в драгоценностях, и всегда считал, что бриллиант от, скажем, феонита, отличается лишь ценой, но, глядя на эти камни, он понял, как глубоко заблуждался… Бриллианты в отличие от своих дешевых двойников живые! В них живут огонь и солнце! А не лед, как думают некоторые… Они не холодные и не надменные, а веселые, озорные и немого лукавые… А еще безумно, завораживающе красивые…
Некоторые, правда, не разделяли его точку зрения.
— И что в них такого? — брезгливо спросила Аня, не купившись на бриллиантовое подмигивание. — Почему люди теряют из-за них голову? По мне деревянные бусы в сто раз красивее…
— Дело не в красоте, — усмехнулся Стас. — А в цене… Ты теперь, Анька, богатая невеста… Коллекция на пару лимонов баксов тянет… Конечно, наследнички сейчас часть оттяпают, и государство свое не упустит, но тебе оставшегося до конца дней хватит…
Аня вскинула на него совершенно ошалевшие глаза — наверняка, она даже не предполагала, что горсть старинных украшений может стоить таких сумасшедших денег. Стас ободряюще ей подмигнул и отделил от общей кучи самое скромное из трех имеющихся колье: три каплевидных бриллианта на витой золотой цепочке.
— Вот оно! Сокровище клана Шаховских, — торжественно изрек он. — Фамильная реликвия…
— Сколько в камнях карат? — заинтересованно спросил Петр.
— Много! Конкретнее сказать не могу… Но одно знаю точно — именно колье самое ценное, что есть в коллекции… Во-первых, редкая оправа. Во-вторых, камни удивительной чистоты… Таких в мире не так уж много…
Только он закончил фразу, как дверь кабинета отварилась, и в комнату впорхнула секретарша Катюша.
— Петр Алексеевич, — почему-то шепотом заговорила она. — Все собрались…
— А чего шепчем?
— Там такие подозрительные личности… — Она приложила ладошку ко рту и практически беззвучно прошелестела. — Может, охрану вызвать…
— С нами родная милиция, — Петр кивнул головой на Стаса, — и она нас бережет…
— Вульф что ли со своими мальчиками притащился? — скривился Головин.
Ответа на вопрос не последовало, да и не было в нем нужды, потому что в тот момент Вульф материализовался на пороге кабинета вместе со своими телохранителями.
— Уже три, — привычно рявкнул он. — Не пора ли нам начать?!
— Проходите, Эдуард Петрович, — радушно пригласил Петр и указал Новицкому на самое просторное кресло. — Присаживайтесь.
Вульф сел, его мальчики встали по обе стороны от двери и застыли в позе футболистов, ожидающих пенальти.
— Эти атланты так и будут тут стоять? — нахмурился Петр.
— Да, и я на этом настаиваю, — прищурившись, отчеканил Вульф.
Спорить с ним было некогда, потому что в кабинет вошел Отрадов, а за ним Ева. Сергей сразу подошел к Ане, приобнял ее, чмокнул в лоб и сел поблизости. Ева же ни на кого не прореагировала, даже на адвоката Моисеева, просто опустилась на кушетку, закинула ногу на ногу (на сей раз без нарочитой грациозности) и исподлобья глянула на рассыпанные по столу драгоценности.
Когда вся эта братия расселась, в кабинет вошли супруги Бергман: седовласая стильная Елена и по-джентльменски импозантный Алекс. Они удивительно гармонично смотрелись и, судя по всему, прекрасно ладили: Петр видел как-то передачу, посвященную этой чете, и был в восторге от их уважительно-трепетного отношения друг к другу.
Вслед за Бергманами в помещение просочилась Катя, в одной руке она держала ноутбук, в другой цифровую видеокамеру: протоколировать и снимать должна была именно она.
Когда Катя распложалась за столом, Петр начал.
Анна
Аня не очень внимательно слушала речь Моисеева, все, о чем он сейчас говорил (о драгоценностях, о завещании, о правах наследования), ее мало волновало. Как и дележка украшений. С большим удовольствием она сейчас уединилась бы в каком-нибудь укромной уголке, чтобы дочитать бабусин дневник. Судьба Элеоноры ей была интереснее ее драгоценностей…
Однако других (в частности Еву) больше заботили как раз разложенные на столе украшения — она просто не сводила с них глаз. Остальные на них не смотрели, но и Петра слушали в пол уха. Особенно отстраненным выглядел Эдуард Петрович, он явно о чем-то напряженно размышлял, и даже бормотал что-то себе под нос.
Наконец, речь адвоката подошла к концу. Все сразу подобрались, даже Эдуард Петрович закончил диалог с самим собой, и внимательно посмотрел на Моисеева.
— Итак, господа, приступим, — бодро молвил Петр, выложив все тринадцать предметов в ряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71