Осевшая пыль вновь начинала клубиться.
– Бежим! – воскликнул он. – Надо выбираться отсюда, да побыстрее! Бежим!
Бок о бок они устремились к стене тумана, рассекая на бегу вьющиеся струйки пыли, чтобы не дать им уплотниться. Ранд рассылал смерчи во всех направлениях. Пыль рассеивалась, но тут же, не успев осесть на мостовую, вновь начинала сгущаться. Собрав последние силы, друзья устремились прямо в густую туманную завесу и, промчавшись сквозь нее, выскочили на открытое место, на тусклый свет, расчерченный острыми тенями.
Ранд завертелся на месте, готовый испепелить все вокруг. Но ни одной из темных фигур поблизости не было. Возможно, туман каким-то образом удерживал их внутри. Как это получалось. Ранд не знал, да, признаться, и не особо интересовался. Главное, что их с Мэтом никто не преследует.
– Чтоб мне сгореть, – хрипло пробормотал Мэт, – мы там всю ночь проторчали. Глянь-ка, уже рассвет близится. Вот уж не думал, что столько времени прошло.
Ранд поднял глаза. Солнце еще не встало над вершинами гор, но зазубренные пики уже окаймляло яркое свечение.
О н придет из Руидина с рассветом и свяжет вас неразрывными узами. Он вернет вас к истоку – и уничтожит вас.
– Полезли-ка на гору, – тихо сказал Ранд, – надо возвращаться. Они ждут нас… Ждут меня.
Глава 27. В ПУТЯХ
Кромешная тьма Путей сдавливала свет лампы, которую держал на шесте у Перрин, – их с Гаулом окружал лишь четко очерченный кружок света. Казалось, глубокий мрак глушил даже стук конских копыт. В воздухе не было ни малейшего запаха – только ощущение беспредельной пустоты. Айилец без труда держался рядом с Ходоком, не сводя взгляда с видневшегося впереди тусклого пятнышка света – фонаря Лойала. Казалось, что, несмотря на недобрую славу Путей, путешествие не слишком тревожило Гаула. Перрин же почти два дня – если, конечно, можно говорить о днях, когда вокруг царит беспросветный мрак, – напряженно вслушивался в бархатную тишину. Он готов был – и страшился! – услышать завывание ветра, означавшее смерть или нечто худшее. Ветра, поднявшегося там, где не бывает никаких ветров, кроме пожирающего души Мачин Шин. Перрин полагал, что совершил большую глупость, решив сунуться в Пути, но это не меняло дела. Если по-настоящему прижмет, пойдешь и не на такую дурость.
Туманное световое пятно впереди замерло, и Перрин, натянув поводья, остановился на середине моста. Во всяком случае, с виду это сооружение больше всего походило на перекинутый через бездонный провал мрака арочный каменный мост, очень древний, если судить по многочисленным выбоинам, трещинам и дырам в парапете. Вполне возможно, что этот мост простоял около трех тысяч лет, но теперь он, похоже, готов был рухнуть в любой момент. Возможно, именно сейчас.
Вьючные лошади сгрудились позади Ходока. Животные подрагивали и тревожно косили глазами. Непроглядная тьма была им не по нраву. Как и ему самому. Возможно, в большей компании Перрин чувствовал бы себя увереннее, но даже не будь с ними Гаула, он ни за что не приблизился бы к спутникам Лойала. Еще чего – чтобы получилось как на том, первом Острове, сразу после вступления в Пути. Перрин раздраженно поскреб бородку, припоминая случившееся. Чего-то похожего он ожидал, но не этого.
Ф онарь на шесте закачался, когда Перрин слез с седла и подвел Ходока и вьючных лошадок к Указателю – высокой стеле из белого камня, испещренной резьбой в виде причудливо переплетенной виноградной лозы. То были огирские письмена. Перрин не мог их прочесть и теперь волей-неволей должен был дожидаться Лойала. Юноша обогнул Указатель и принялся осматривать Остров. Он оказался таким же, какие Перрину доводилось видеть прежде. Остров был огражден узорчатым парапетом из белого камня, высотой примерно по грудь человеку. Ограду через равные интервалы прорезали въезды на мосты, пропадавшие в темноте, и ведущие вверх и вниз пандусы, висевшие над черной бездной без всякой видимой опоры. Повсюду виднелись проломы, сколы и трещины. Когда лошади двигались, казалось, что камень крошится под их копытами. Гаул вглядывался во тьму, не выказывая ни малейшей тревоги, но возможно, его спокойствие объяснялось неведением. Перрин же слишком хорошо знал, что таится во мраке. К ак только Лойал и его спутники подъехали к Острову, Фэйли соскочила с лошади и, вперившись взглядом в лицо Перрина, зашагала прямо к нему. Молодой человек успел уже пожалеть о том, что заставил ее волноваться, но, по правде сказать, девушка выглядела не столько встревоженной, сколько просто целеустремленной.
– Ты решила поговорить прямо со мной, вместо того чтобы… – начал Перрин. П олновесная оплеуха заставил его умолкнуть – у бедняги искры из глаз посыпались.
– Ты что о себе вообразил, кабан волосатый? – заявила она. – Пора бы усвоить, что здесь ты никто! Никто! П еррин медленно, глубоко вздохнул:
– Фэйли, я ведь просил тебя этого не делать. Темные раскосые глаза девушки сверкнули, словно он сказал что-то обидное. В следующий миг Перрин получил еще одну пощечину, да такую, что у него загудела челюсть. Девы Копья поглядывали на него с интересом. Мохнатые уши Лойала огорченно обвисли.
– Я – же – тебе – говорил – не делать – так! – взревел Перрин – и захлебнулся собственным вздохом. Кулачок Фэйли был не слишком велик, но, когда она резко ударила ему под ребра, у него из легких вышибло весь воздух. С ревом он схватил ее за шиворот и… Ладно, она сама во всем виновата. Именно она. Он же просил ее не бить его, говорил ей не раз. Она сама во всем виновата.
Чему он и впрямь удивился, так это тому, что она даже не попыталась достать один из своих ножей – по его разумению, их у нее было никак не меньше, чем у Мэта.
Конечно же, Фэйли была вне себя от ярости. Она разозлилась на Лойала за то, что он попытался вмешаться, – нечего лезть не в свое дело, она и сама может за себя постоять. На Байн и Чиад Фэйли, напротив, сердилась за то, что они и не думали встревать, полагая, что коли Фэйли затеяла стычку, то ей и разбираться с последствиями, каковы бы они ни были. Но вот на него она, кажется, больше не злилась – во всяком случае не выказывала никаких признаков гнева. Это настораживало. Фэйли лишь пристально смотрела на Перрина, и в ее темных глазах проблескивали выступившие слезы, отчего молодой человек чувствовал себя виноватым. Это выводило его из себя. Чем он виноват и перед кем? Он что, должен был стоять как истукан и позволять ей лупить его сколько душе угодно?
Фэйли вновь взобралась на Ласточку и напряженно сидела в седле, глядя на Перрина без всякого выражения. Он нервничал. Ему почти хотелось, чтобы она все-таки вытащила хоть один ножик. Почти хотелось…
– Они двинулись дальше, – промолвил Гаул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333
– Бежим! – воскликнул он. – Надо выбираться отсюда, да побыстрее! Бежим!
Бок о бок они устремились к стене тумана, рассекая на бегу вьющиеся струйки пыли, чтобы не дать им уплотниться. Ранд рассылал смерчи во всех направлениях. Пыль рассеивалась, но тут же, не успев осесть на мостовую, вновь начинала сгущаться. Собрав последние силы, друзья устремились прямо в густую туманную завесу и, промчавшись сквозь нее, выскочили на открытое место, на тусклый свет, расчерченный острыми тенями.
Ранд завертелся на месте, готовый испепелить все вокруг. Но ни одной из темных фигур поблизости не было. Возможно, туман каким-то образом удерживал их внутри. Как это получалось. Ранд не знал, да, признаться, и не особо интересовался. Главное, что их с Мэтом никто не преследует.
– Чтоб мне сгореть, – хрипло пробормотал Мэт, – мы там всю ночь проторчали. Глянь-ка, уже рассвет близится. Вот уж не думал, что столько времени прошло.
Ранд поднял глаза. Солнце еще не встало над вершинами гор, но зазубренные пики уже окаймляло яркое свечение.
О н придет из Руидина с рассветом и свяжет вас неразрывными узами. Он вернет вас к истоку – и уничтожит вас.
– Полезли-ка на гору, – тихо сказал Ранд, – надо возвращаться. Они ждут нас… Ждут меня.
Глава 27. В ПУТЯХ
Кромешная тьма Путей сдавливала свет лампы, которую держал на шесте у Перрин, – их с Гаулом окружал лишь четко очерченный кружок света. Казалось, глубокий мрак глушил даже стук конских копыт. В воздухе не было ни малейшего запаха – только ощущение беспредельной пустоты. Айилец без труда держался рядом с Ходоком, не сводя взгляда с видневшегося впереди тусклого пятнышка света – фонаря Лойала. Казалось, что, несмотря на недобрую славу Путей, путешествие не слишком тревожило Гаула. Перрин же почти два дня – если, конечно, можно говорить о днях, когда вокруг царит беспросветный мрак, – напряженно вслушивался в бархатную тишину. Он готов был – и страшился! – услышать завывание ветра, означавшее смерть или нечто худшее. Ветра, поднявшегося там, где не бывает никаких ветров, кроме пожирающего души Мачин Шин. Перрин полагал, что совершил большую глупость, решив сунуться в Пути, но это не меняло дела. Если по-настоящему прижмет, пойдешь и не на такую дурость.
Туманное световое пятно впереди замерло, и Перрин, натянув поводья, остановился на середине моста. Во всяком случае, с виду это сооружение больше всего походило на перекинутый через бездонный провал мрака арочный каменный мост, очень древний, если судить по многочисленным выбоинам, трещинам и дырам в парапете. Вполне возможно, что этот мост простоял около трех тысяч лет, но теперь он, похоже, готов был рухнуть в любой момент. Возможно, именно сейчас.
Вьючные лошади сгрудились позади Ходока. Животные подрагивали и тревожно косили глазами. Непроглядная тьма была им не по нраву. Как и ему самому. Возможно, в большей компании Перрин чувствовал бы себя увереннее, но даже не будь с ними Гаула, он ни за что не приблизился бы к спутникам Лойала. Еще чего – чтобы получилось как на том, первом Острове, сразу после вступления в Пути. Перрин раздраженно поскреб бородку, припоминая случившееся. Чего-то похожего он ожидал, но не этого.
Ф онарь на шесте закачался, когда Перрин слез с седла и подвел Ходока и вьючных лошадок к Указателю – высокой стеле из белого камня, испещренной резьбой в виде причудливо переплетенной виноградной лозы. То были огирские письмена. Перрин не мог их прочесть и теперь волей-неволей должен был дожидаться Лойала. Юноша обогнул Указатель и принялся осматривать Остров. Он оказался таким же, какие Перрину доводилось видеть прежде. Остров был огражден узорчатым парапетом из белого камня, высотой примерно по грудь человеку. Ограду через равные интервалы прорезали въезды на мосты, пропадавшие в темноте, и ведущие вверх и вниз пандусы, висевшие над черной бездной без всякой видимой опоры. Повсюду виднелись проломы, сколы и трещины. Когда лошади двигались, казалось, что камень крошится под их копытами. Гаул вглядывался во тьму, не выказывая ни малейшей тревоги, но возможно, его спокойствие объяснялось неведением. Перрин же слишком хорошо знал, что таится во мраке. К ак только Лойал и его спутники подъехали к Острову, Фэйли соскочила с лошади и, вперившись взглядом в лицо Перрина, зашагала прямо к нему. Молодой человек успел уже пожалеть о том, что заставил ее волноваться, но, по правде сказать, девушка выглядела не столько встревоженной, сколько просто целеустремленной.
– Ты решила поговорить прямо со мной, вместо того чтобы… – начал Перрин. П олновесная оплеуха заставил его умолкнуть – у бедняги искры из глаз посыпались.
– Ты что о себе вообразил, кабан волосатый? – заявила она. – Пора бы усвоить, что здесь ты никто! Никто! П еррин медленно, глубоко вздохнул:
– Фэйли, я ведь просил тебя этого не делать. Темные раскосые глаза девушки сверкнули, словно он сказал что-то обидное. В следующий миг Перрин получил еще одну пощечину, да такую, что у него загудела челюсть. Девы Копья поглядывали на него с интересом. Мохнатые уши Лойала огорченно обвисли.
– Я – же – тебе – говорил – не делать – так! – взревел Перрин – и захлебнулся собственным вздохом. Кулачок Фэйли был не слишком велик, но, когда она резко ударила ему под ребра, у него из легких вышибло весь воздух. С ревом он схватил ее за шиворот и… Ладно, она сама во всем виновата. Именно она. Он же просил ее не бить его, говорил ей не раз. Она сама во всем виновата.
Чему он и впрямь удивился, так это тому, что она даже не попыталась достать один из своих ножей – по его разумению, их у нее было никак не меньше, чем у Мэта.
Конечно же, Фэйли была вне себя от ярости. Она разозлилась на Лойала за то, что он попытался вмешаться, – нечего лезть не в свое дело, она и сама может за себя постоять. На Байн и Чиад Фэйли, напротив, сердилась за то, что они и не думали встревать, полагая, что коли Фэйли затеяла стычку, то ей и разбираться с последствиями, каковы бы они ни были. Но вот на него она, кажется, больше не злилась – во всяком случае не выказывала никаких признаков гнева. Это настораживало. Фэйли лишь пристально смотрела на Перрина, и в ее темных глазах проблескивали выступившие слезы, отчего молодой человек чувствовал себя виноватым. Это выводило его из себя. Чем он виноват и перед кем? Он что, должен был стоять как истукан и позволять ей лупить его сколько душе угодно?
Фэйли вновь взобралась на Ласточку и напряженно сидела в седле, глядя на Перрина без всякого выражения. Он нервничал. Ему почти хотелось, чтобы она все-таки вытащила хоть один ножик. Почти хотелось…
– Они двинулись дальше, – промолвил Гаул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333