Задача была не из легких: Стефен задумал сложную композицию с множеством фигур и широкой гаммой гармоничных и контрастных тонов. У него не было ни мастерской, ни достаточно большого холста, и он решил последовать примеру старых мастеров и для качала сделать все в уменьшенном масштабе и без деталей. В процессе работы замысел захватил его целиком. Он уже чувствовал, что материал, собранный им в результате терпеливейших наблюдений и зарисовок на протяжении многих недель, должен принести хорошие плоды.
После завтрака в «Сиреневом отеле» стрелка барометра, указывавшая на перемены в настроениях Эмми, качала медленно, но неуклонно приближаться к «ясно». Ни Честер, ни Ламберты больше не появлялись – это знакомство, по-видимому, сошло на нет. У Стефена в душе давно гнездилось подозрение, что Честер и Эмми были когда-то увлечены друг другом. Быть может, оно возникло из какого-нибудь случайно оброненного Глином замечания, и теперь он испытывал радость, видя, как мало огорчена Эмми тем, что эти отношения оборвались. У Эмми, как и у других циркачей, нашлись свои дела в Ницце. Сестра мадам Арманд, проживавшая на окраине, сразу за предместьем Сен-Рош, держала небольшую шляпную мастерскую, изготовлявшую преимущественно соломенные карнавальные шляпки. Эмми, как большинство француженок, была чрезвычайно способна ко всякого рода рукоделию, и теперь она каждый вечер степенно садилась в трамвай и отправлялась «немножко подработать себе на булавки» в мастерскую «Соломенная шляпка». Поэтому Стефен виделся с ней еще реже, чем прежде. Однако он чувствовал себя спокойнее. Эти неожиданно обнаружившиеся новые стороны ее натуры – скромность и трудолюбие – пришлись ему очень по душе. Однако такая работа, вероятно, была однообразна и утомительна, и Стефен решил, что должен как-то скрасить ее монотонность. В «Кларьон-де-Нис» он прочел, что ангажированная на сезон оперная труппа дает в следующий понедельник в помещении юродского казино «Богему». Стефен решил, что это романтическое изображение жизни студента в Париже должно понравиться Эмми, и при следующей встрече предложил ей:
– Давай пойдем в понедельник в театр.
– В театр? – Она как будто слегка растерялась. – Разве ты не собираешься работать над своей картиной?
– Вечером, конечно, нет.
– Ну что ж… если тебе так хочется…
– Отлично. Я возьму сегодня билеты.
Он отправился пешком в казино и взял два билета в бельэтаж, затем, зная, как Эмми любит «кутнуть», заказал на вечер столик в ресторане. Готовясь к этому вечеру, он снова ощутил то мучительное волнение, которое всегда охватывало его при мысли о том, что он останется с Эмми наедине.
Настал понедельник. Изготовив очередную серию портретов, Стефен тщательно вымылся в жестяном тазу за фургоном, надел чистую рубашку, которую выстирал себе накануне, и костюм. Он был уже вполне готов, когда услышал за спиной шаги Эмми. Он обернулся и замер, увидя, что лицо ее выражает сожаление.
– Что случилось?
– Я не могу пойти с тобой сегодня.
– Не можешь?
– Нет. Сестра мадам Арманд заболела гриппом. Я должна побыть с ней.
– Мадам Арманд может сделать это сама.
– Нет, нет, там у них очень срочный заказ. Мадам с этим не справится.
– Но мне кажется…
– Нет, право же, я никак не могу.
Наступило довольно продолжительное молчание.
– Ну что ж… Нет, так нет. – Он был глубоко разочарован, но старался не подать виду.
– Ты пригласи кого-нибудь еще. Жалко, если пропадут билеты.
– Черт с ними! Какое это имеет значение?
– Мне, право, жаль. – Она сочувственно похлопала его по руке. – Может, как-нибудь в другой раз.
Ее озабоченный, огорченный вид смягчил боль разочарования. И все же, когда Стефен, поглядев ей вслед, медленно обернулся и выплеснул мыльную воду из таза, у него было такое расстроенное лицо, что Джо-Джо, наблюдавший всю эту сцену, полулежа на ступеньке и опираясь на локоть, поднялся и подошел к нему.
– Как дела? – спросил он, не переставая ковырять соломинкой в зубах.
– Все в порядке.
– Ты что-то разоделся.
– Да, я надел костюм, если ты это имеешь в виду.
– Куда же ты собрался?
– В театр. Пойдем со мной. Дают «Богему».
– Это что – водевиль?
– Нет, опера.
– Опера – это не для меня. Пойдем лучше в «Провансаль», выпьем.
Они пересекли площадь и направились к ближайшему кафе, находившемуся под особым покровительством труппы Пэроса. Это был славный, хоть и дешевенький ресторанчик с длинными столами и скамейками, стоявшими не только в помещении, но и прямо под открытым небом. Внутри было темновато, играла радиола, посетители сидели, скинув пиджаки. Джо-Джо кивнул каким-то рабочим, которые по пути домой зашли пропустить стаканчик.
– Ты какую отраву предпочитаешь, аббат?
– Все равно… Ну, хоть вермут…
– Вермут! Quelle blague! Будешь пить коньяк. – Джо-Джо крикнул, чтобы подали перно и коньяк.
Напитки разносила рослая молодая особа с голыми красными руками, у нее были круглые крепкие груди, которые перекатывались под блузкой, словно два кокосовых ореха.
– Чем плоха красотка? – Джо-Джо привычным жестом процедил перно через кусочек сахара, затем с наслаждением глотнул мутную беловатую жидкость. – Ее зовут Сузи. И это не какая-нибудь потаскушка. Хозяйская дочка. Почему бы тебе не попытать счастья? Такие здоровенные девки любят невысоких мужчин.
– Поди ты к черту.
Джо-Джо усмехнулся.
– Вот это лучше. Вся твоя беда в том, что ты вечно держишь себя в узде.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Sacrebleu! Мог бы немножко дать себе волю. Ты же не тряпка, я в этом убедился тогда ночью… когда ты прыгнул с трамплина. Тебе нужно завить горе веревочкой. Плюнуть на все и загулять. Напиться, загулять так, чтоб чертям тошно стало.
– Я пробовал. У меня это как-то не получается.
Оба помолчали.
– В «Негреско» каждый вечер чай и танцы – очень шикарно. Может, тебе стоит заглянуть туда.
В словах Джо-Джо прозвучал какой-то намек, но Стефен лишь отрицательно покачал головой.
Джо-Джо развел руками. Затем сказал:
– А что случилось с красавицей велосипедисткой?
– Она должна навестить сестру мадам Арманд.
– У Арманд есть сестра? Неужто еще одна такая сука рыщет по нашей многострадальной земле?
– У нее шляпная мастерская в Люнеле, за Сен-Рошем. И она больна.
– Вот оно что! – Джо-Джо кивнул. – Подвиг милосердия. Мадемуазель Найтингейл номер два.
Он умолк и с минуту глядел на Стефена, иронически скривив губы. Чувствовалось, что он хочет сказать еще что-то, раскрыл было рот, но ограничился тем, что слегка пожал плечами, поманил официантку, жестом приказал ей принести еще вина и заговорил о предстоящих назавтра скачках.
В семь часов они вышли из кафе. Джо-Джо отправился задавать корм своим арабским скакунам, и Стефен остался один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
После завтрака в «Сиреневом отеле» стрелка барометра, указывавшая на перемены в настроениях Эмми, качала медленно, но неуклонно приближаться к «ясно». Ни Честер, ни Ламберты больше не появлялись – это знакомство, по-видимому, сошло на нет. У Стефена в душе давно гнездилось подозрение, что Честер и Эмми были когда-то увлечены друг другом. Быть может, оно возникло из какого-нибудь случайно оброненного Глином замечания, и теперь он испытывал радость, видя, как мало огорчена Эмми тем, что эти отношения оборвались. У Эмми, как и у других циркачей, нашлись свои дела в Ницце. Сестра мадам Арманд, проживавшая на окраине, сразу за предместьем Сен-Рош, держала небольшую шляпную мастерскую, изготовлявшую преимущественно соломенные карнавальные шляпки. Эмми, как большинство француженок, была чрезвычайно способна ко всякого рода рукоделию, и теперь она каждый вечер степенно садилась в трамвай и отправлялась «немножко подработать себе на булавки» в мастерскую «Соломенная шляпка». Поэтому Стефен виделся с ней еще реже, чем прежде. Однако он чувствовал себя спокойнее. Эти неожиданно обнаружившиеся новые стороны ее натуры – скромность и трудолюбие – пришлись ему очень по душе. Однако такая работа, вероятно, была однообразна и утомительна, и Стефен решил, что должен как-то скрасить ее монотонность. В «Кларьон-де-Нис» он прочел, что ангажированная на сезон оперная труппа дает в следующий понедельник в помещении юродского казино «Богему». Стефен решил, что это романтическое изображение жизни студента в Париже должно понравиться Эмми, и при следующей встрече предложил ей:
– Давай пойдем в понедельник в театр.
– В театр? – Она как будто слегка растерялась. – Разве ты не собираешься работать над своей картиной?
– Вечером, конечно, нет.
– Ну что ж… если тебе так хочется…
– Отлично. Я возьму сегодня билеты.
Он отправился пешком в казино и взял два билета в бельэтаж, затем, зная, как Эмми любит «кутнуть», заказал на вечер столик в ресторане. Готовясь к этому вечеру, он снова ощутил то мучительное волнение, которое всегда охватывало его при мысли о том, что он останется с Эмми наедине.
Настал понедельник. Изготовив очередную серию портретов, Стефен тщательно вымылся в жестяном тазу за фургоном, надел чистую рубашку, которую выстирал себе накануне, и костюм. Он был уже вполне готов, когда услышал за спиной шаги Эмми. Он обернулся и замер, увидя, что лицо ее выражает сожаление.
– Что случилось?
– Я не могу пойти с тобой сегодня.
– Не можешь?
– Нет. Сестра мадам Арманд заболела гриппом. Я должна побыть с ней.
– Мадам Арманд может сделать это сама.
– Нет, нет, там у них очень срочный заказ. Мадам с этим не справится.
– Но мне кажется…
– Нет, право же, я никак не могу.
Наступило довольно продолжительное молчание.
– Ну что ж… Нет, так нет. – Он был глубоко разочарован, но старался не подать виду.
– Ты пригласи кого-нибудь еще. Жалко, если пропадут билеты.
– Черт с ними! Какое это имеет значение?
– Мне, право, жаль. – Она сочувственно похлопала его по руке. – Может, как-нибудь в другой раз.
Ее озабоченный, огорченный вид смягчил боль разочарования. И все же, когда Стефен, поглядев ей вслед, медленно обернулся и выплеснул мыльную воду из таза, у него было такое расстроенное лицо, что Джо-Джо, наблюдавший всю эту сцену, полулежа на ступеньке и опираясь на локоть, поднялся и подошел к нему.
– Как дела? – спросил он, не переставая ковырять соломинкой в зубах.
– Все в порядке.
– Ты что-то разоделся.
– Да, я надел костюм, если ты это имеешь в виду.
– Куда же ты собрался?
– В театр. Пойдем со мной. Дают «Богему».
– Это что – водевиль?
– Нет, опера.
– Опера – это не для меня. Пойдем лучше в «Провансаль», выпьем.
Они пересекли площадь и направились к ближайшему кафе, находившемуся под особым покровительством труппы Пэроса. Это был славный, хоть и дешевенький ресторанчик с длинными столами и скамейками, стоявшими не только в помещении, но и прямо под открытым небом. Внутри было темновато, играла радиола, посетители сидели, скинув пиджаки. Джо-Джо кивнул каким-то рабочим, которые по пути домой зашли пропустить стаканчик.
– Ты какую отраву предпочитаешь, аббат?
– Все равно… Ну, хоть вермут…
– Вермут! Quelle blague! Будешь пить коньяк. – Джо-Джо крикнул, чтобы подали перно и коньяк.
Напитки разносила рослая молодая особа с голыми красными руками, у нее были круглые крепкие груди, которые перекатывались под блузкой, словно два кокосовых ореха.
– Чем плоха красотка? – Джо-Джо привычным жестом процедил перно через кусочек сахара, затем с наслаждением глотнул мутную беловатую жидкость. – Ее зовут Сузи. И это не какая-нибудь потаскушка. Хозяйская дочка. Почему бы тебе не попытать счастья? Такие здоровенные девки любят невысоких мужчин.
– Поди ты к черту.
Джо-Джо усмехнулся.
– Вот это лучше. Вся твоя беда в том, что ты вечно держишь себя в узде.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Sacrebleu! Мог бы немножко дать себе волю. Ты же не тряпка, я в этом убедился тогда ночью… когда ты прыгнул с трамплина. Тебе нужно завить горе веревочкой. Плюнуть на все и загулять. Напиться, загулять так, чтоб чертям тошно стало.
– Я пробовал. У меня это как-то не получается.
Оба помолчали.
– В «Негреско» каждый вечер чай и танцы – очень шикарно. Может, тебе стоит заглянуть туда.
В словах Джо-Джо прозвучал какой-то намек, но Стефен лишь отрицательно покачал головой.
Джо-Джо развел руками. Затем сказал:
– А что случилось с красавицей велосипедисткой?
– Она должна навестить сестру мадам Арманд.
– У Арманд есть сестра? Неужто еще одна такая сука рыщет по нашей многострадальной земле?
– У нее шляпная мастерская в Люнеле, за Сен-Рошем. И она больна.
– Вот оно что! – Джо-Джо кивнул. – Подвиг милосердия. Мадемуазель Найтингейл номер два.
Он умолк и с минуту глядел на Стефена, иронически скривив губы. Чувствовалось, что он хочет сказать еще что-то, раскрыл было рот, но ограничился тем, что слегка пожал плечами, поманил официантку, жестом приказал ей принести еще вина и заговорил о предстоящих назавтра скачках.
В семь часов они вышли из кафе. Джо-Джо отправился задавать корм своим арабским скакунам, и Стефен остался один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131