невозможно поверить, — если не допустить, что он — самый жестокий враг собственной стране, — что ему нравится затягивать мятежи, беспорядки, которые с течением гражданской войны приведут его самого к гибели. Из этого я заключаю, что если он оказывает сопротивление вашим декретам, значит, он считает себя достаточно сильным, чтобы, не прибегая к предлагаемым вами средствам, поддерживать общественный порядок. Если же выходит так, что общественный порядок не соблюдается, а факел фанатизма грозит вот-вот спалить королевство, если насилие клерикалов приводит в отчаяние жителей департаментов, это свидетельствует о том, что агенты монархии и есть причина всех наших бед. Так пусть же они ответят головой за те беспорядки, которые творятся во имя Церкви! Покажите врагам Революции, что вашему терпению пришел конец, что нация устала жить в постоянном страхе!
Ваша забота о спокойствии государства, о защите его от вторжения иноземных войск заставила вас выработать декрет о военном лагере под Парижем; там должны собраться посланцы со всей Франции и повторить четырнадцатого июля клятву жить свободными или умереть. Смрадное дыхание лжи убило этот проект; король отказался его утвердить. Я слишком глубоко чту соблюдение конституционного права, чтобы призывать вас к наказанию министров, виновных в этом отказе короля; однако если окажется, что прежде чем батальоны будут сформированы, родина свободы будет осквернена, вам следует поступить с ними, как с предателями! Сбросьте их самих в бездну, разверстую под ногами свободы благодаря их нерадению или недоброжелательству! Сорвем повязку, наброшенную интриганами и льстецами на глаза королю, и укажем ему, куда пытаются его завести вероломные друзья.
Ведь во имя короля французские принцы поднимают против нас всю Европу; ради отмщения за его поруганную честь был заключен Пильницкий сговор; ради защиты короля в Германию стекаются под знамена восставших его бывшие телохранители; под предлогом оказания помощи королю эмигранты поступают на службу в австрийскую армию и готовятся растерзать отечество; ради того, чтобы присоединиться к доблестным рыцарям, защищающим королевскую прерогативу, некоторые оставляют свои посты перед лицом врага, нарушают клятвы, взламывают кассы, подкупают солдат и таким образом губят свою честь, совершая подлость, клятвопреступление, отказываясь исполнить приказ, идя на воровство и убийство. И все это совершается именем короля!
И вот я читаю в Конституции:
«Если король встает во главе армии и идет войной на свой народ или если он не выражает решительного протеста, когда такая попытка предпринимается от его имени, это будет означать, что он отрекся от престола».
И пусть тогда король попробует сказать:
«Это верно, что враги нации утверждают, что действуют в моих интересах; однако я доказал, что не являюсь их соучастником; я поступал согласно Конституции: я отправил войска на границу. Это правда, что войска оказали слишком слабое сопротивление; однако в Конституции не сказано, какие я должен выставить войска. Это правда, что я собрал их с опозданием; однако в Конституции не уточняется, когда именно я должен их собрать. Это правда, что их могли бы поддержать резервные лагеря; однако Конституция не обязывает меня формировать резервные лагеря. Это правда, что когда генералы беспрепятственно продвигались по вражеской территории, я приказал им отступать; однако в Конституции не говорится, что я непременно должен победиту. Это правда, что мои министры обманули Национальное собрание, дав неверные сведения о численности, диспозиции моих войск и их обеспечении; однако Конституция дает мне право самому выбирать себе министров; она не обязывает меня оказывать доверие патриотам и изгонять контрреволюционеров. Это правда, что Национальное собрание приняло декреты, необходимые для защиты родины, и что я отказался их санкционировать; однако Конституция не гарантирует мне это право. Наконец, это правда, что готовится контрреволюционный переворот, что деспотизм вновь вложит мне в руки свой железный скипетр, что я вас всех раздавлю, что вы будете пресмыкаться, что я вас накажу за то, что вы имели наглость возжаждать свободы; однако все это совершается на законных основаниях. От меня не исходило ни одного документа, который осудила бы Конституция: значит, никому не позволено сомневаться в моей верности букве закона, моему усердию в деле ее защиты».
И ежели допустимо, господа, чтобы в период губительной для нации войны, в хаосе контрреволюционного переворота король французов позволял себе насмехаться над своим народом, если допустимо, чтобы он говорил о своей любви к Конституции с такой оскорбительной насмешкой, то не вправе ли и мы ответить ему так:
«О король! Вы, несомненно, согласны с мнением тирана Лизандра, что ложь лучше правды и что необходимо время от времени позабавить народ клятвами, как забавляют игрушками малых детей; вы делали вид, что чтите законы, лишь для того, чтобы сохранить власть, необходимую для их нарушения; вы притворялись, что любите Конституцию, ради того, чтобы она не прогнала вас с трона, где вы остаетесь, чтобы с ней же и расправиться; вы клянетесь в любви к нации, чтобы вам было удобнее ей изменять; внушая ей доверие, вы рассчитываете сегодня засыпать нас лицемерными протестами, разве не так? Неужто вы полагаете, что можете ввести нас в заблуждение относительно причины наших бед благодаря хитроумным извинениям и лукавым софизмам? Ужели вы рассчитывали защитить нас, бросив против иностранных солдат силы настолько немногочисленные, что они даже не оставляли сомнения в нашем поражении? Неужели именно ради того, чтобы защитить нас, вы отклонили проекты, направленные на укрепление внутреннего положения королевства, а также стали принимать меры по предотвращению войны только тогда, когда мы уже вот-вот станем жертвой тиранов? Разве вы защищаете нас, не наказывая генерала, нарушившего Конституцию, и тем самым связываете руки тем, кто ей верно служит? Неужели ради нашей защиты вы постоянно выводите из строя правительство путем беспрестанного изменения состава кабинета министров? Конституция оставила за вами право выбора министров ради нашего блага иди нам на горе? Она поставила вас во главе вооруженных сил во имя нашей славы или нам на позор? Наконец, она наделила вас правом утверждения декретов, гражданскими правами и многочисленными серьезными прерогативами ради того, чтобы вы, опираясь на законы, погубили Конституцию и королевство? Нет, нет, неблагодарный вы человек, которого даже не тронула щедрость французского народа! Единственное чувство, на которое вы способны, — любовь к деспотизму!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206
Ваша забота о спокойствии государства, о защите его от вторжения иноземных войск заставила вас выработать декрет о военном лагере под Парижем; там должны собраться посланцы со всей Франции и повторить четырнадцатого июля клятву жить свободными или умереть. Смрадное дыхание лжи убило этот проект; король отказался его утвердить. Я слишком глубоко чту соблюдение конституционного права, чтобы призывать вас к наказанию министров, виновных в этом отказе короля; однако если окажется, что прежде чем батальоны будут сформированы, родина свободы будет осквернена, вам следует поступить с ними, как с предателями! Сбросьте их самих в бездну, разверстую под ногами свободы благодаря их нерадению или недоброжелательству! Сорвем повязку, наброшенную интриганами и льстецами на глаза королю, и укажем ему, куда пытаются его завести вероломные друзья.
Ведь во имя короля французские принцы поднимают против нас всю Европу; ради отмщения за его поруганную честь был заключен Пильницкий сговор; ради защиты короля в Германию стекаются под знамена восставших его бывшие телохранители; под предлогом оказания помощи королю эмигранты поступают на службу в австрийскую армию и готовятся растерзать отечество; ради того, чтобы присоединиться к доблестным рыцарям, защищающим королевскую прерогативу, некоторые оставляют свои посты перед лицом врага, нарушают клятвы, взламывают кассы, подкупают солдат и таким образом губят свою честь, совершая подлость, клятвопреступление, отказываясь исполнить приказ, идя на воровство и убийство. И все это совершается именем короля!
И вот я читаю в Конституции:
«Если король встает во главе армии и идет войной на свой народ или если он не выражает решительного протеста, когда такая попытка предпринимается от его имени, это будет означать, что он отрекся от престола».
И пусть тогда король попробует сказать:
«Это верно, что враги нации утверждают, что действуют в моих интересах; однако я доказал, что не являюсь их соучастником; я поступал согласно Конституции: я отправил войска на границу. Это правда, что войска оказали слишком слабое сопротивление; однако в Конституции не сказано, какие я должен выставить войска. Это правда, что я собрал их с опозданием; однако в Конституции не уточняется, когда именно я должен их собрать. Это правда, что их могли бы поддержать резервные лагеря; однако Конституция не обязывает меня формировать резервные лагеря. Это правда, что когда генералы беспрепятственно продвигались по вражеской территории, я приказал им отступать; однако в Конституции не говорится, что я непременно должен победиту. Это правда, что мои министры обманули Национальное собрание, дав неверные сведения о численности, диспозиции моих войск и их обеспечении; однако Конституция дает мне право самому выбирать себе министров; она не обязывает меня оказывать доверие патриотам и изгонять контрреволюционеров. Это правда, что Национальное собрание приняло декреты, необходимые для защиты родины, и что я отказался их санкционировать; однако Конституция не гарантирует мне это право. Наконец, это правда, что готовится контрреволюционный переворот, что деспотизм вновь вложит мне в руки свой железный скипетр, что я вас всех раздавлю, что вы будете пресмыкаться, что я вас накажу за то, что вы имели наглость возжаждать свободы; однако все это совершается на законных основаниях. От меня не исходило ни одного документа, который осудила бы Конституция: значит, никому не позволено сомневаться в моей верности букве закона, моему усердию в деле ее защиты».
И ежели допустимо, господа, чтобы в период губительной для нации войны, в хаосе контрреволюционного переворота король французов позволял себе насмехаться над своим народом, если допустимо, чтобы он говорил о своей любви к Конституции с такой оскорбительной насмешкой, то не вправе ли и мы ответить ему так:
«О король! Вы, несомненно, согласны с мнением тирана Лизандра, что ложь лучше правды и что необходимо время от времени позабавить народ клятвами, как забавляют игрушками малых детей; вы делали вид, что чтите законы, лишь для того, чтобы сохранить власть, необходимую для их нарушения; вы притворялись, что любите Конституцию, ради того, чтобы она не прогнала вас с трона, где вы остаетесь, чтобы с ней же и расправиться; вы клянетесь в любви к нации, чтобы вам было удобнее ей изменять; внушая ей доверие, вы рассчитываете сегодня засыпать нас лицемерными протестами, разве не так? Неужто вы полагаете, что можете ввести нас в заблуждение относительно причины наших бед благодаря хитроумным извинениям и лукавым софизмам? Ужели вы рассчитывали защитить нас, бросив против иностранных солдат силы настолько немногочисленные, что они даже не оставляли сомнения в нашем поражении? Неужели именно ради того, чтобы защитить нас, вы отклонили проекты, направленные на укрепление внутреннего положения королевства, а также стали принимать меры по предотвращению войны только тогда, когда мы уже вот-вот станем жертвой тиранов? Разве вы защищаете нас, не наказывая генерала, нарушившего Конституцию, и тем самым связываете руки тем, кто ей верно служит? Неужели ради нашей защиты вы постоянно выводите из строя правительство путем беспрестанного изменения состава кабинета министров? Конституция оставила за вами право выбора министров ради нашего блага иди нам на горе? Она поставила вас во главе вооруженных сил во имя нашей славы или нам на позор? Наконец, она наделила вас правом утверждения декретов, гражданскими правами и многочисленными серьезными прерогативами ради того, чтобы вы, опираясь на законы, погубили Конституцию и королевство? Нет, нет, неблагодарный вы человек, которого даже не тронула щедрость французского народа! Единственное чувство, на которое вы способны, — любовь к деспотизму!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206