Английские эмигранты писали королю:
«Умрите, если это необходимо, но не унижайте себя присягой!»
Леопольд и Барнав говорили:
— Непременно принесите клятву: держитесь изо всех сил!
Наконец король решил этот вопрос следующим образом:
— Я заявляю, что не считаю Конституцию достаточно действенной и способной объединить страну; однако раз мнения на, сей счет расходятся, я согласен, что надо это испытать: это единственное, что может нас рассудить.
Осталось решить, где королю будет предложено принять Конституцию: в Тюильри или в Собрании?
Король вышел из затруднения, объявив, что принесет клятву Конституции там, где она была вотирована.
Король назначил церемонию на 13 сентября.
Национальное собрание приняло это сообщение дружными аплодисментами.
Король придет я Собрание!
В порыве воодушевления Лафайет встал и потребовал амнистии для всех, обвинявшихся в содействии бегству короля.
Собрание единодушно проголосовало за амнистию.
Туча, нависшая было над головами Шарни и Андре, рассеялась.
Депутация из шестидесяти членов Собрания была направлена к королю, дабы поблагодарить его за письмо.
Хранитель печати вскочил и побежал предупредить короля о депутации.
В то же утро был принят декрет, упразднявший орден Святого Духа и разрешавший королю в виде исключения носить этот орден, символ высшей аристократии.
Король принял депутацию с единственным орденом Св. Людовика в петлице; заметив, как удивились депутаты, не видя на его груди голубой орденской ленты, он проговорил:
— Господа! Нынче утром вы упразднили орден Святого Духа, сделав исключение для меня одного; но орден, каков бы он ни был, имеет для меня лишь ту ценность, что его можно передать; вот почему, начиная с сегодняшнего дня, я считаю, что для меня он упразднен наравне с другими.
Королева, дофин и наследная принцесса стояли недалеко от двери; королева была бледна, она крепко стиснула зубы и дрожала всем телом; наследная принцесса была взволнована, она негодовала в душе и держалась высокомерно, переживая прошлые, настоящие и будущие унижения; дофин был беззаботен, как всякий ребенок: он казался единственным живым существом среди этих застывших, словно мраморные изваяния, фигур.
Несколькими днями раньше король сказал г-ну де Монморену:
— Я знаю, что погиб… Все, что будет отныне сделано в пользу королевской власти, пусть делается ради моего сына.
Внешне ответ Людовика XVI на обращение депутатов выглядел вполне искренно.
Как только он договорил, он обернулся к королеве и наследникам:
— Вот моя супруга и мои дети, — молвил он, — они разделяют мои чувства.
Да, супруга и дети разделяли его чувства: когда депутация, сопровождаемая беспокойным взглядом короля и ненавидящим взглядом королевы, удалилась, супруги сошлись и Мария-Антуанетта, положив белую и холодную, словно мрамор, руку на рукав короля, покачала головой и сказала:
— Эти люди не хотят более государя. Они разрушают монархию камень за камнем и из них складывают для нас гробницу!
Бедная женщина! Она заблуждалась: ей суждено было лежать в общей могиле в саване для бедняков.
Но в чем она не заблуждалась, так это в ежедневных посягательствах Собрания на прерогативы короля.
Господин де Малуэ председательствовал в Собрании; это был закоренелый роялист, однако и он счел своим долгом обсудить, стоя или сидя будут члены Собрания слушать клятву короля.
— Сидя! Сидя! — раздалось со всех сторон.
— А король? — уточнил г-н де Малуэ.
— Пусть говорит стоя и с обнаженной головой! — вы крикнул кто-то.
По рядам собравшихся пробежал ропот.
Этот голос прозвучал отчетливо и громко, словно глас народа, который говорит в одиночку, чтобы его было лучше слышно.
Председатель изменился в лице.
Кто произнес эти слова? Вырвались ли они у сидящего в зале или донеслись с трибуны?
Какое это имело значение?! В них была заложена такая мощь, что председатель вынужден был на них ответить.
— Господа! — промолвил он. — У нас, представителей нации, нет оснований для того, чтобы в присутствии короля не выразить своего уважения ему как главе государства. Если король принесет клятву стоя, я требую, чтобы Национальное собрание выслушало его в том же положении.
В ответ послышался тот же голос:
— Я хочу предложить поправку, которая примирит всех. Пусть господину де Малуэ, а также другим желающим будет позволено внимать королю преклонив колени; мы же примем предыдущее предложение.
Предложение было отклонено.
Король должен был принести клятву на следующий день. Зал был переполнен; трибуны ломились от зрителей В полдень доложили о прибытии короля.
Король говорил стоя; Собрание слушало его стоя; по окончании речи был подписан конституционный акт, и все заняли свои места.
Председательствующий — на сей раз это был Type — встал, собираясь выступить с ответной речью; после первых двух фраз, видя, что король не встает, он тоже сел.
Это вызвало рукоплескания на трибунах.
Долго не умолкавшие аплодисменты заставили короля побледнеть.
Он вынул из кармана платок и вытер взмокший лоб Королева присутствовала на этом заседании, он? занимала отдельную ложу; долее она не могла вынести: она поднялась, вышла, громко хлопнув дверью, и приказала отвезти ее в Тюильри По возвращении она не сказала ни слова даже с самыми близкими людьми. С тех пор, как Шарни не было рядом, в ее сердце копилась горечь, но она все держала в себе.
Король вернулся спустя полчаса.
— Что королева? — тотчас поинтересовался он.
Ему доложили, где она.
Лакей хотел пойти вперед.
Король знаком остановил его, сам отворил двери и вошел в комнату без доклада.
Он был бледен, растерян, пот струился по его лицу; при виде супруга королева, вскрикнув, вскочила с места.
— Государь! Что случилось? — вымолвила она.
Не отвечая ни слова, король рухнул в кресло и разрыдался.
— Ах, ваше величество! — воскликнул он. — Зачем вы присутствовали на этом заседании? Зачем вам нужно было видеть мое унижение? Разве для этого я вас пригласил когда-то во Францию?
Подобная вспышка со стороны Людовика XVI была тем невыносимее, что такое случалось с ним крайне редко. Королева, не сдержавшись, подбежала к королю и упала перед ним на колени.
Дверь с шумом распахнулась и заставила ее обернуться. На пороге появилась г-жа Кампан. Королева жестом ее остановила.
— Оставьте нас, Кампан! Оставьте нас! — приказала она.
Госпожа Кампан поняла, какое чувство владело в эту минуту королевой и почему она просила ее уйти. Камеристка почтительно удалилась. Стоя за дверью, она еще долго слушала, как супруги обменивались словами, прерываемыми рыданиями.
Наконец все стихло; спустя полчаса дверь отворялась и королева кликнула камеристку, — Госпожа Кампан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206