другие вам не понравятся.
— Ив этом случае, сударь?.. — торопливо перебил Людовик XVI.
— В том случае, государь, когда отвращение вашего величества будет слишком велико и достаточно мотивировано, то, так как вы — хозяин, я подчинюсь; но если ваш выбор будет вам навязан вашим окружением и я буду ясно видеть, что это поведет к тому, чтобы опорочить ваше имя, я буду умолять ваше величество об отставке… Государь! Подумайте, какие огромные опасности грозят вашему трону; его должно поддерживать общественное доверие, а оно, государь, зависит от вас!
— Позвольте мне вас прервать, сударь.
— Государь… Дюмурье поклонился.
— Я уже давно размышляю об этих опасностях. Указав рукой на портрет Карла I, он вытер лоб платком и продолжал:
— Да если бы я и захотел об этом забыть, этот портрет заставил бы меня вспомнить!
— Государь!..
— Погодите, я еще не все сказал. Я в таком же положении, мне грозят те же опасности; может быть, эшафот Уайт-холла будет возведен на Гревской площади.
— Вы смотрите слишком далеко, государь!
— Я смотрю в будущее, сударь. В этом случае я взойду на эшафот так, как это сделал Карл Первый; возможно, не как рыцарь, но по крайней мере как христианин… Продолжайте, сударь.
Дюмурье молчал, пораженный твердостью короля, которой он не ожидал.
— Государь! — молвил он наконец. — Позвольте мне перевести разговор на другую тему.
— Как вам будет угодно, сударь, — отвечал король, — однако я еще раз хочу подчеркнуть, что я не страшусь будущего, которым меня хотят запугать, а если и страшусь, то во всяком случае я к нему готов.
— Государь, следует ли мне по-прежнему считать себя вашим министром иностранных дел после того, что я имел честь вам сказать?
— Да, сударь.
— В таком случае я на первый же совет принесу, четыре депеши; предупреждаю ваше величество, что они ни изложенными в них принципами, ни стилем не похожи на те, что подавали мои предшественники: они будут продиктованы обстоятельствами. Если первый опыт удовлетворит ваше величество, я буду продолжать; если же нет, государь, мои солдаты всегда готовы отправиться на границу, чтобы там служить вашему величеству; что бы ни говорили вашему величеству о моих дипломатических талантах, — прибавил Дюмурье, — мое настоящее призвание и дело моей жизни за последние тридцать шесть лет — война. Он поклонился, намереваясь уйти.
— Подождите, — остановил его король, — мы договорились об одном деле, но остается еще немало других дел.
— Вы говорите о моих коллегах?
— Да; я не хочу, чтобы вы мне говорили, что вам мешает такой-то или такой-то: подберите кабинет министров сами.
— Государь, это большая ответственность!
— Мне кажется, я иду навстречу вашим пожеланиям, поручая это дело вам.
— Государь! Я никого в Париже не знаю за исключением некоего Лакоста, — заметил Дюмурье, — его я и рекомендую вашему величеству на пост морского министра.
— Лакост? — переспросил король. — Это простой комиссар-распорядитель?
— Да, государь, он подал в отставку ради того, чтобы не участвовать в несправедливости, затеянной господином де Бонном.
— Это хорошая рекомендация… Что же касается остальных…
— Я должен посоветоваться, государь.
— Могу ли я полюбопытствовать, с кем вы хотите посоветоваться?
— С Бриссо, Кондорсе, Петионом, Редерером, Жансоне…
— Одним словом, со всей Жирондой.
— Да, государь.
— Ну что ж, пусть будет Жиронда; посмотрим, сможет ли она лучше решить эту проблему, нежели конституционалисты и фельяны.
— Остается еще одно дело, государь.
— Какое?
— Надобно знать, удовлетворят ли вас четыре письма, которые я напишу.
— Это мы узнаем нынче же вечером.
— Нынче вечером, государь?
— Да, время не ждет; мы созовем внеочередной совет, в который войдете вы, а также господин де Грав и господин Кайе де Жервиль.
— А Дюпор дю Тертр?
— Он подал в отставку.
Сегодня вечером я буду к услугам вашего величества, Дюмурье поклонился и пошел было к двери.
— Нет, погодите, — снова остановил его король, — я хочу вас скомпрометировать.
Не успел он договорить, как вошли королева и принцесса Елизавета.
Они держали в руках молитвенники.
— Ваше величество! — обратился король к Марии-Антуанетте. — Это господин Дюмурье, он нам обещает хорошо служить, а нынче вечером мы с ним составили новый кабинет министров.
Дюмурье отвесил поклон, а королева тем временем с любопытством разглядывала невысокого человечка, которому суждено было оказать на дела Франции такое огромное влияние.
— Сударь, знакомы ли вы с доктором Жильбером? — спросила она.
— Нет, ваше величество, — отвечал Дюмурье.
— Ну так непременно познакомьтесь.
— Могу ли я спросить, в качестве кого королева мне его рекомендует?
— Как великолепного пророка: три месяца назад он мне предсказал, что вы займете Место господина де Нарбона.
В эту минуту распахнулись двери в кабинет короля, отправлявшегося к обедне.
Дюмурье последовал за ним.
Все придворные шарахались от него, как от прокаженного.
— Теперь вы видите, что я был прав, — шепнул ему со смехом король, — вот вы и скомпрометированы.
— Перед лицом аристократии, государь, — отвечал Дюмурье. — Этим король оказывает мне еще одну милость. И он удалился.
Глава 7. ЗА ГОБЕЛЕНОМ
Вечером в назначенное время Дюмурье вошел, держа в руках четыре депеши; де Грав и Кайе де Жервиль уже были здесь и ожидали короля.
Король и сам будто только и ждал появления Дюмурье: едва тот вошел в одну дверь, как король вошел в другую. Оба министра торопливо поднялись; Дюмурье не успел сесть, так что ему оставалось лишь поклониться; король в ответ кивнул.
Затем он придвинул кресло к середине стола и пригласил:
— Садитесь, господа.
Дюмурье показалось, что дверь, в которую вошел король, осталась приотворенной, а висящий в дверном проеме гобелен колышется.
Был ли это ветер? Или это происходило от прикосновения какого-то человека, подслушивавшего через портьеру, мешавшую увидеть происходившее, зато пропускавшую голоса?
Трое министров сели.
— Вы принесли свои депеши, сударь? — обратился король к Дюмурье.
— Да, государь.
Генерал вынул из кармана четыре письма.
— Кому они адресованы? — спросил король.
— Монархам Испании, Австрии, Пруссии и Англии.
— Прочтите.
Дюмурье еще раз бросил взгляд на гобелен и по тому, как он затрепетал, понял, что за ним кто-то подслушивает.
Он уверенно стал читать письма.
Министр говорил от имени короля, но в духе Конституции: не угрожая, но и не проявляя слабости.
Он обсуждал истинные интересы каждого государства, связанные с французской революцией.
Так как государства жаловались на памфлеты якобинцев, он переложил вину за их презрительные ругательства на свободу прессы, чье солнце помогает расцвести сорнякам, но в то же время взращивает и богатый урожай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206
— Ив этом случае, сударь?.. — торопливо перебил Людовик XVI.
— В том случае, государь, когда отвращение вашего величества будет слишком велико и достаточно мотивировано, то, так как вы — хозяин, я подчинюсь; но если ваш выбор будет вам навязан вашим окружением и я буду ясно видеть, что это поведет к тому, чтобы опорочить ваше имя, я буду умолять ваше величество об отставке… Государь! Подумайте, какие огромные опасности грозят вашему трону; его должно поддерживать общественное доверие, а оно, государь, зависит от вас!
— Позвольте мне вас прервать, сударь.
— Государь… Дюмурье поклонился.
— Я уже давно размышляю об этих опасностях. Указав рукой на портрет Карла I, он вытер лоб платком и продолжал:
— Да если бы я и захотел об этом забыть, этот портрет заставил бы меня вспомнить!
— Государь!..
— Погодите, я еще не все сказал. Я в таком же положении, мне грозят те же опасности; может быть, эшафот Уайт-холла будет возведен на Гревской площади.
— Вы смотрите слишком далеко, государь!
— Я смотрю в будущее, сударь. В этом случае я взойду на эшафот так, как это сделал Карл Первый; возможно, не как рыцарь, но по крайней мере как христианин… Продолжайте, сударь.
Дюмурье молчал, пораженный твердостью короля, которой он не ожидал.
— Государь! — молвил он наконец. — Позвольте мне перевести разговор на другую тему.
— Как вам будет угодно, сударь, — отвечал король, — однако я еще раз хочу подчеркнуть, что я не страшусь будущего, которым меня хотят запугать, а если и страшусь, то во всяком случае я к нему готов.
— Государь, следует ли мне по-прежнему считать себя вашим министром иностранных дел после того, что я имел честь вам сказать?
— Да, сударь.
— В таком случае я на первый же совет принесу, четыре депеши; предупреждаю ваше величество, что они ни изложенными в них принципами, ни стилем не похожи на те, что подавали мои предшественники: они будут продиктованы обстоятельствами. Если первый опыт удовлетворит ваше величество, я буду продолжать; если же нет, государь, мои солдаты всегда готовы отправиться на границу, чтобы там служить вашему величеству; что бы ни говорили вашему величеству о моих дипломатических талантах, — прибавил Дюмурье, — мое настоящее призвание и дело моей жизни за последние тридцать шесть лет — война. Он поклонился, намереваясь уйти.
— Подождите, — остановил его король, — мы договорились об одном деле, но остается еще немало других дел.
— Вы говорите о моих коллегах?
— Да; я не хочу, чтобы вы мне говорили, что вам мешает такой-то или такой-то: подберите кабинет министров сами.
— Государь, это большая ответственность!
— Мне кажется, я иду навстречу вашим пожеланиям, поручая это дело вам.
— Государь! Я никого в Париже не знаю за исключением некоего Лакоста, — заметил Дюмурье, — его я и рекомендую вашему величеству на пост морского министра.
— Лакост? — переспросил король. — Это простой комиссар-распорядитель?
— Да, государь, он подал в отставку ради того, чтобы не участвовать в несправедливости, затеянной господином де Бонном.
— Это хорошая рекомендация… Что же касается остальных…
— Я должен посоветоваться, государь.
— Могу ли я полюбопытствовать, с кем вы хотите посоветоваться?
— С Бриссо, Кондорсе, Петионом, Редерером, Жансоне…
— Одним словом, со всей Жирондой.
— Да, государь.
— Ну что ж, пусть будет Жиронда; посмотрим, сможет ли она лучше решить эту проблему, нежели конституционалисты и фельяны.
— Остается еще одно дело, государь.
— Какое?
— Надобно знать, удовлетворят ли вас четыре письма, которые я напишу.
— Это мы узнаем нынче же вечером.
— Нынче вечером, государь?
— Да, время не ждет; мы созовем внеочередной совет, в который войдете вы, а также господин де Грав и господин Кайе де Жервиль.
— А Дюпор дю Тертр?
— Он подал в отставку.
Сегодня вечером я буду к услугам вашего величества, Дюмурье поклонился и пошел было к двери.
— Нет, погодите, — снова остановил его король, — я хочу вас скомпрометировать.
Не успел он договорить, как вошли королева и принцесса Елизавета.
Они держали в руках молитвенники.
— Ваше величество! — обратился король к Марии-Антуанетте. — Это господин Дюмурье, он нам обещает хорошо служить, а нынче вечером мы с ним составили новый кабинет министров.
Дюмурье отвесил поклон, а королева тем временем с любопытством разглядывала невысокого человечка, которому суждено было оказать на дела Франции такое огромное влияние.
— Сударь, знакомы ли вы с доктором Жильбером? — спросила она.
— Нет, ваше величество, — отвечал Дюмурье.
— Ну так непременно познакомьтесь.
— Могу ли я спросить, в качестве кого королева мне его рекомендует?
— Как великолепного пророка: три месяца назад он мне предсказал, что вы займете Место господина де Нарбона.
В эту минуту распахнулись двери в кабинет короля, отправлявшегося к обедне.
Дюмурье последовал за ним.
Все придворные шарахались от него, как от прокаженного.
— Теперь вы видите, что я был прав, — шепнул ему со смехом король, — вот вы и скомпрометированы.
— Перед лицом аристократии, государь, — отвечал Дюмурье. — Этим король оказывает мне еще одну милость. И он удалился.
Глава 7. ЗА ГОБЕЛЕНОМ
Вечером в назначенное время Дюмурье вошел, держа в руках четыре депеши; де Грав и Кайе де Жервиль уже были здесь и ожидали короля.
Король и сам будто только и ждал появления Дюмурье: едва тот вошел в одну дверь, как король вошел в другую. Оба министра торопливо поднялись; Дюмурье не успел сесть, так что ему оставалось лишь поклониться; король в ответ кивнул.
Затем он придвинул кресло к середине стола и пригласил:
— Садитесь, господа.
Дюмурье показалось, что дверь, в которую вошел король, осталась приотворенной, а висящий в дверном проеме гобелен колышется.
Был ли это ветер? Или это происходило от прикосновения какого-то человека, подслушивавшего через портьеру, мешавшую увидеть происходившее, зато пропускавшую голоса?
Трое министров сели.
— Вы принесли свои депеши, сударь? — обратился король к Дюмурье.
— Да, государь.
Генерал вынул из кармана четыре письма.
— Кому они адресованы? — спросил король.
— Монархам Испании, Австрии, Пруссии и Англии.
— Прочтите.
Дюмурье еще раз бросил взгляд на гобелен и по тому, как он затрепетал, понял, что за ним кто-то подслушивает.
Он уверенно стал читать письма.
Министр говорил от имени короля, но в духе Конституции: не угрожая, но и не проявляя слабости.
Он обсуждал истинные интересы каждого государства, связанные с французской революцией.
Так как государства жаловались на памфлеты якобинцев, он переложил вину за их презрительные ругательства на свободу прессы, чье солнце помогает расцвести сорнякам, но в то же время взращивает и богатый урожай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206