Пусть же поостережется! Неужто оно не знает, что происходит?
3 августа, в тот самый день, когда Петион явился с требованием о низложении, жителям предместья Сен-Марсо надоело умирать с голоду в этой борьбе, которую не назовешь ни миром, ни войной: они отправили депутатов в секцию Кенз-Вент с наказом спросить у своих братьев из Сент-Антуанского предместья:
— Если мы пойдем войной на Тюильри, вы нас поддержите?
— Поддержим! — отвечали те.
4 августа Собрание выступает с осуждением призыва к восстанию от секции Моконсей.
5-го коммуна отказывается публиковать этот декрет.
Оказалось недостаточно Парижскому королю объявить войну королю Французскому; теперь и коммуна встает против Собрания.
Слухи о сопротивлении властей народному движению достигли марсельцев; у марсельцев было оружие, но кончились патроны.
Они постоянно требовали патронов, но им никто их не выдавал.
4-го вечером, час спустя после того, как распространился слух об осуждении Собранием призыва секции Моконсей к восстанию, два молодых марсельца отправляются в мэрию.
Там они застают лишь двух офицеров муниципалитета: Сержана, ставленника Дантона, и Пани, приспешника Робеспьера.
— Что вам угодно? — спрашивают те.
— Нам нужны патроны! — отвечают молодые люди.
— Патроны выдавать категорически запрещено, — говорит Пани.
— Запрещено выдавать патроны? — переспрашивает один из марсельцев. — Да ведь час сражения близок, а мы ничем не сможем помочь!
— Так нас вызвали в Париж, чтобы перерезать?! — восклицает другой.
Первый выхватывает пистолет. Сержан улыбается — Вы вздумали мне угрожать, молодой человек? — говорит он. — Угрозами вам не запугать двух членов коммуны!
— Кто вам говорит об угрозах и о запугивании? — отзывается молодой человек. — Это! пистолет предназначен не для вас, а для меня!
Он приставляет оружие к виску.
— Пороху! Патронов! Иначе, слово марсельца, я пущу себе пулю в лоб!
У Сержана было богатое воображение и душа истинного француза: он почувствовал, что вопль, вырвавшийся из груди молодого человека, был воплем Франции.
— Пани! — шепнул он. — Осторожнее: если этот юноша застрелится, его кровь падет на нас!
— Но ежели мы нарушим приказ и выдадим патроны, мы будем отвечать головой!
— Неважно! Мне кажется, настало время рискнуть, — заметил Сержан. — Во всяком случае, я готов взять ответственность на себя, а ты вправе не следовать моему примеру.
Взяв лист бумаги, он написал приказ выдать марсельцам патроны и расписался.
— Давай сюда! — приказал Пани, когда он кончил.
И Пани поставил свою подпись.
Теперь они могли быть спокойны: с той минуты, как марсельцы были при патронах, они не дадут себя в обиду!
После того, как марсельцы оказались вооружены, 6-го Собрание принимает от них сокрушительную петицию; оно не только принимает петицию, но и с почестями допускает подателей петиции на заседание.
Ах, как оно напугано. Собрание! До такой степени напугано, что собирается даже удалиться в провинцию.
Один Верньо его удерживает. Да почему же, о Господи?! Кто может сказать, не из-за прекрасной ли Кандей Верньо хотел остаться в Париже? Впрочем, это не имеет значения.
— Именно в Париже, — говорит Верньо, — необходимо добиться торжества свободы или погибнуть вместе с ней! Если мы и уедем из Парижа, мы, быть может, поступим, как Фемистокл, уйдя со всеми своими гражданами, оставив после себя лишь пепел и отступив перед неприятелем только для того, чтобы вырыть ему могилу!
Итак, всех обуревает сомнение, все колеблются, каждый чувствует, как земля шатается у него под ногами, и опасается, как бы перед ним не разверзлась бездна.
4 августа — в тот день, когда Собрание выступает с осуждением призыва секции Моконсей к восстанию; в тот день, когда два марсельца добиваются от Пани и Сержана патронов для пятисот своих соотечественников, в Кадран-Бле на бульваре Тампль состоялось собрание; Камилл Демулен выступал там от своего имени, а также от имени Дантона; Карра взялся за перо и стал набрасывать план восстания.
Покончив с планом, он отправился к бывшему члену Учредительного собрания Антуану, проживавшему по улице Сент-Оноре напротив собора Успения у столяра Дюпле, в одном доме с Робеспьером.
Робеспьер не имел к этому никакого отношения; когда г-жа Дюпле увидала, что у Антуана собирается вся эта шайка заговорщиков, она бегом поднялась к нему в комнату, где все они заседали, и в ужасе вскричала:
— Господин Антуан! Вы ведь не собираетесь прирезать господина де Робеспьера, правда же?
— Да при чем тут Робеспьер? — отвечал бывший член Учредительного собрания. — Никто, слава Богу, и не думал о нем. Если он боится, пусть спрячется.
В полночь завершенный Карра план был отправлен Сантеру и Александру, двум предводителям предместий.
Александр уже был готов двинуть своих солдат; однако Сантер ответил, что жители его предместья еще не готовы.
Сантер держал слово, данное им королеве 20 июня. 10 августа он пойдет только потому, что иначе поступить будет невозможно.
Итак, восстание вновь было отложено.
Антуан сказал, что о Робеспьере никто не думал; но он ошибался.
Все до такой степени потеряли голову, что кому-то даже пришла мысль сделать его движущей силой восстания, это его-то, короля неподвижности!
И кому же пришла в голову такая мысль? Барбару!
Храбрый марселец был близок к отчаянию; он был готов уехать из Парижа и возвратиться в Марсель.
Послушайте, что рассказывает г-жа Ролан:
«Мы не рассчитывали на помощь Севера; мы с Сержаном и Барбару изучали возможности спасения свободы на Юге и установления там республики; мы взяли географические карты и нанесли на них демаркационные линии. „Если наши марсельцы не одержат победу, — говорил Барбару, — это будет наш резерв“.
И вот Барбару решил, что ему удалось найти другой резерв: гений Робеспьера.
Или, может быть, это Робеспьер хотел узнать, на что способен Барбару.
Марсельцы покинули казарму, расположенную слишком далеко от центра, и отправились к кордельерам, находившимся рядом с Новым мостом.
В Клубе кордельеров марсельцы были в гостях у Дантона.
В случае восстания они выступали бы от имени Дантона, эти страшные марсельцы! А если восстание удастся, победа достанется Дантону.
Барбару стал искать встречи с Робеспьером.
Робеспьер напустил на себя снисходительный вид: он попросил передать Барбару и Ребекки, что ждет их у себя.
Робеспьер, как мы уже говорили, жил у столяра Дюпле.
Как помнят читатели, случай привел его в этот дом в тот самый вечер, когда на Марсовом поле произошла бойня Робеспьер счел этот случай благословением небес, и не только потому, что гостеприимство хозяина спасло его от неслыханной опасности, но еще и потому, что оно как бы само собою устроило его будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206