Ее можно было принять за видение загробного мира, откуда, как сказал Гамлет, еще не вернулся ни один путник.
При ее появлении дрогнули сами судьи.
Она подошла к столу и подняла вуаль.
Никогда еще судьи не видели женщины столь безупречной красоты; лицо ее словно было высечено из мрамора.
Взгляды всех присутствовавших обратились к ней; Жильбер задыхался.
Она поворотилась к Майяру и заговорила ласково, но твердо:
— Гражданин! Вы — председатель?
— Да, гражданка, — отвечал Майяр, удивившись тому, что вопросы задают ему.
— Я — графиня де Шарни, супруга графа де Шарни, убитого в тот страшный день десятого августа; я — аристократка, подруга королевы; я заслужила смерть и пришла за ней.
Судьи в изумлении вскрикнули.
Жильбер побледнел и забился в угол, стараясь не попасться Андре на глаза.
— Граждане! — заметив ужас Жильбера, заговорил Майяр. — Эта женщина — безумная; смерть мужа лишила ее разума; давайте пожалеем ее и позаботимся о ней. Народное правосудие не наказывает сумасшедших.
Он поднялся и хотел было наложить на голову Андре руку, как делал всегда, когда объявлял кого-нибудь невиновным.
Но Андре отвела руку Майяра.
— Я в здравом уме, — заявила она, — и если вы хотите оказать кому-нибудь милость, спасите того, кто об этом просит, кто этого заслуживает, я же не только не заслуживаю, но и отказываюсь от помилования.
Майяр взглянул на Жильбера: тот умоляюще сложил руки.
Майяр знаком приказал одному из членов трибунала вытолкнуть ее за ворота.
— Невиновна! — крикнул тот. — Пропустить. Перед Андре все расступились; сабли, пики, пистолеты опустились перед этой статуей Скорби.
Однако пройдя шагов десять, она остановилась; Жильбер сквозь прутья решетки провожал ее взглядом.
— Да здравствует король! — крикнула Андре. — Да здравствует королева! Позор десятому августа! Жильбер вскрикнул и бросился за ворота.
Он увидел, как сверкнуло лезвие сабли и молниеносно вонзилось в грудь Андре!
Он подбежал и подхватил бедняжку на руки.
Андре обратила к нему угасающий взгляд и узнала его.
— Я же вам сказала, что умру вопреки вашему желанию, — прошептала она.
Едва слышно она продолжала:
— Любите Себастьена за нас обоих! Потом, еще тише, она прибавила:
— Рядом с ним, не так ли? Рядом с моим Оливье, с моим супругом.., навсегда.
И она испустила дух.
Жильбер поднял ее на руки.
Ему угрожали пятьдесят обагренных кровью рук.
Однако вслед за ним показался Майяр, он простер над его головой руку со словами:
— Пропустите гражданина Жильбера, пусть унесет тело несчастной сумасшедшей, убитой по недоразумению.
Все расступились, и Жильбер прошел сквозь строй убийц; ни один не посмел преградить ему путь — так велика была власть Майяра.
Глава 14. ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ТАМПЛЕ ВО ВРЕМЯ БОЙНИ
Устраивая бойню — а как она проходила, мы только что попытались изобразить, — коммуна хотела запугать Собрание и печать, однако она опасалась, как бы с узниками Тампля не случилось несчастья.
И действительно, в том положении, в каком находилась Франция, когда Лонгви был захвачен, Верден осажден, а неприятель находился всего в пятидесяти милях от Парижа, король и члены королевской семьи были драгоценными заложниками, которые обеспечивали жизнь самым отпетым бандитам коммуны.
Вот почему в Тампль были отправлены комиссары.
Пятисот вооруженных человек оказалось бы недостаточно для охраны этой тюрьмы; вполне возможно, что они сами оказались бы жертвами народного возмущения; одному из комиссаров пришло на ум попробовать средство более надежное, чем все пики и штыки Парижа: он предложил обнести Тампль трехцветной ленточкой с такой надписью:
«Граждане! Вы умеете сочетать жажду мести с любовью к порядку: соблюдайте эту границу! Это необходимо для нашей бдительности и для нашей ответственности!»
Странная эпоха! Люди разбивали в щепки дубовые Двери и взламывали железные решетки, но преклоняли колени перед ленточкой!
Народ в самом деле с благоговением преклонил колени перед трехцветной лентой Тампля; никто не посмел ее перешагнуть.
Король и королева не знали о том, что происходило 2 сентября в Париже; правда, вокруг Тампля наблюдалось большее, чем обыкновенно, волнение, однако члены королевской семьи начинали мало-помалу привыкать к шуму.
Король обедал в два часа; итак, в этот день он, как обычно, сел за стол, а после обеда спустился в сад, чтобы совершить тоже уже вошедшую в привычку прогулку в обществе королевы, принцессы Елизаветы, наследной принцессы и юного дофина.
Во время прогулки до их слуха донеслись громкие крики.
Один из сопровождавших короля членов муниципалитета наклонился к уху своего коллеги и шепнул едва слышно, хотя Клери сумел разобрать:
— Напрасно мы нынче разрешили им прогулку.
Было около трех часов пополудни; как раз в это время началась резня пленников, перевозимых из коммуны в Аббатство.
При короле оставались только два камердинера: г-н Клери и г-н Гю.
Бедняга Тьерри, которого мы видели 10 августа, когда он предоставил в распоряжение королевы свою комнату, где она разговаривала с г-ном Редерером, находился в Аббатстве и должен был там погибнуть утром 3-го.
Было похоже на то, что второй член муниципалитета разделял мнение своего коллеги: они напрасно вывели членов королевской семьи на прогулку; итак, оба они предложили им вернуться в замок.
Те повиновались.
Однако едва они собрались у королевы, как в комнату вошли два других офицера муниципалитета, которые были в тот день свободны от дежурства в башне; один из них, бывший капуцин по имени Матье, подошел к королю со словами:
— Разве вам неизвестно, сударь, что происходит? Отечеству угрожает серьезнейшая опасность.
— Как же, по вашему мнению, я могу об этом узнать, сударь? — отозвался король. — Я нахожусь под стражей!
— В таком случае я вам скажу, что происходит: неприятель вторгся в Шампань, а прусский король двигается на Шалон.
Королева не сумела сдержать радость.
Как бы мимолетно ни было движение королевы, член муниципалитета успел его заметить.
— О да! — вскричал офицер, обращаясь к королеве. — Да, мы знаем, что нам, нашим женам и детям суждено погибнуть; но вы ответите за все: вы умрете прежде нас, и народ будет отмщен!
— Все во власти Господней, — молвил король. — Я Делал для народа все, что было в моих силах, и мне не в чем себя упрекнуть.
Тот же офицер, не отвечая королю, поворотился к державшемуся в дверях г-ну Гю.
— А тебя, — проговорил он, — коммуна приказала арестовать.
— Кого арестовать? — не веря своим ушам, переспросил король.
— Вашего камердинера.
— Моего камердинера? Которого же?
— Вот этого.
И офицер указал на г-на Гю.
— Господина Гю? — изумился король. — В чем же его обвиняют?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206