Азнаурство через тебя думал получить. Потому на него и показали…
Киазо с изумлением наблюдал перемену. Только теперь он понял, почему, несмотря на бедность, так уважают все азнауры семью Гогоришвили. Он вынул бережно сложенный розовый с золотистыми листьями шелковый платок.
— Миранде передай, батоно, на базаре ничего не успел купить…
— Хорошо, передам. Когда приедешь, насчет свадьбы будем говорить… завтра к твоей матери поеду… давно собиралась…
На площади «Дружину барсов» уже ждали десять игроков. Разделились на две партии — черных и белых, выбрали двух самых сильных главарей. По жребию десять черных «барсов» легли наземь. Уже слышались нетерпеливые голоса, подзадоривающие возгласы. Наконец первый из белых разбежался, ударил ногами о землю, подпрыгнул, перевернулся в воздухе, не задевая, перелетел через черных и ударился, по правилу, спиной о спину главаря черных Даутбека, левой рукой опирающегося на шею лежащего с краю Гиви, а правой, для устойчивости, — на свое колено.
Шумное одобрение и дудуки сопровождали прыжки. Толпа входила в азарт, возбуждая криками участников. Держали пари…
Но вдруг десятый белый слегка задел Димитрия. Посыпались насмешки.
— Курица, — кричал взволнованно высохший старик, — курица! За такую ловкость в наше время палками избивали!
— Иванэ, помнишь, Иванэ, — волновался другой, — мы с тобой тридцать человек заставили пять часов пролежать, а эта черепаха через десять «барсов» не могла перелезть.
— Девушки, дайте ему платок, у него от солнца голова тыквой стала.
— Иди люльку качать, медведь! — кричали возбужденно старики.
Парень, огорченный и сконфуженный, лег с товарищами на землю.
Гибкие «барсы», извиваясь, кувыркаясь в воздухе, перелетели через лежащих. Белые проиграли. Восторг толпы, шумные приветствия, дудуки далеко унесли присутствующих от серых будней. Черные «барсы» уже готовились повторить прыжки, когда внезапно послышались крики бегущих мальчишек.
— Магаладзе приехали…
— Арбы на целую агаджа тянутся…
— Сами князья Тамаз и Мераб…
— На конях с дружинниками прискакали…
— Их мсахури лучшее место заняли…
— Не успели приехать, уже цена на шерсть упала.
Оборвалась радость праздника, толпа испуганно загудела.
На базарной площади, действуя арапниками и отборной бранью, дружинники князей Магаладзе очищали место для своих ароб и верблюдов, перегруженных тюками.
И сразу прекратились сделки, утихли страсти. Купцы выжидательно смотрели на тугие тюки Магаладзе.
Напрасно женщины с узелками дрожащим голосом умоляли дать хотя бы половину обещанной цены за пряжу. Глаза Вардана были упорно прикованы к тюкам Магаладзе. Он мало истощил свой кисет и сейчас готовился в бой — за тюки Магаладзе — с наполовину опустошенными кисетами других купцов.
Квливидзе вскочил на коня, за ним и другие азнауры. Они протиснулись навстречу князьям. Вскоре тихая беседа превратилась в гневный крик.
— Разве вам мало тбилисского майдана? — свирепел Квливидзе. — Почему в царскую маетность лезете? Мы царские азнауры, здесь наш базар…
— А мы, князья Магаладзе, куда хотим, туда посылаем своих людей торговать.
— А мы, мсахури князей Магаладзе, решили весь товар здесь продать, — заискивающе поддакивали магаладзевские мсахури.
Нацвали и гзири, стоя у царского навеса, тревожно прислушивались к перебранке. К ним подошел начальник царской торговли и, с трудом соблюдая достоинство, сквозь зубы процедил:
— Цену сейчас собьют, а персидские купцы сюда спешат, уже Орлиную башню обогнули.
У нацвали нервно зашевелились усы.
— Князья пошлину не платят, монастырь тоже, — да простят мне двенадцать апостолов, — начальник в Тбилиси опять рассердится, скажет: плохо свое дело знаем.
Гзири сокрушенно зацыкал:
— Как можно продать, если цену не мы назначаем? Проклятые Магаладзе, кинжал им на закуску, третий базар портят!
Мимо проехал князь Мераб.
Все трое низко поклонились вслед лошади.
— Ты что, баранья хурма, пошлину, что ли, заплатила, что так свободно ходишь? — набросился нацвали на женщину, несущую в кошелочке яйца.
Среди шума, крика и причитаний женщин купцы алчно облепили караван Магаладзе.
Молодой монах отвел в сторону старшего мсахури Магаладзе. Зашептались:
— Скажи Агапиту, как сговорились, так цену будем держать, нарочно позже приехали, дали время святому монастырю дороже поторговать. Азнауры больше ни одной монеты в кисет не положат, не могут с нами равняться.
Размахивая арапниками и наскакивая на людей, врезались в толпу князья Тамаз и Мераб, за ними дружинники, подобострастно смеясь резвости своих господ.
— Куда лезете? Навесы не для ваших коней строили! — укоризненно покачал головой дед Димитрия.
На шее Мераба вздулись жилы. Привстав на стременах, он размахнулся, арапник обжег лицо старика.
— О… Держите Димитрия, убьет князя, сам без головы останется.
— Пустите, пустите вперед Георгия. Он хорошо своо дело знает.
— Э-эй, «Дружина барсов», научи князей, где им свой хвост разматывать.
Гзири, нацвали и начальник царской торговли, скрывая улыбки, незаметно выбрались из толпы и направились к дому священника.
— О, о, наш Саакадэе трясет коня Мераба.
— Смотри, смотри, азнауры сторону народа держат, за шашки берутся!
— Тоже князей один раз в год любят.
— О, о… Тамаз замахнулся шашкой.
— Что, что звенит?
— Сломанные шашки князей.
— Э, Мераб острую шашку имел!..
— Ого! Бревно в руках Георгия…
— Дато Кавтарадзе тоже притащил…
— Вот вместе с Гиви прибежал Даутбек.
— О, быстроногий Ростом сбил дружинника.
— Го-го! Матарс! Молодец! Разбогател! Тащи к себе коня.
— Горячий Димитрий, как мутаки, катает княжеских дружинников.
— Смотрите, Георгий с двумя волками сцепился.
— Князь Мераб, пощупай под глазом, слива созрела, приложи свою шерсть, вылечит!
— Вай ме, опоздал Элизбар, не видел, как княжеские черти навоз нюхали.
— Наверно, думали — на свою голову наступили!
— Хо-хо-хо! Молодец, Элизбар!
— Го-го-го! Тащи его, тащи!
— Эй, князь Тамаз, папаху держи, папаху!
— Много, много в Носте храбрецов.
— Смотрите, смотрите, что случилось!
— О… о… Кони Мераба и Тамаза без княжеских… остались.
— Помощь к Магаладзе подоспела!
— Вай ме, Георгий сбросил князей на землю.
— Смотрите, смотрите, Квливидзе шашку обнажил.
— Папуна идет, тише, тише! Что Папуна говорит?
— Э, э, князья опять на конях. Женщины, бегите домой, будет литься здесь кровь.
У своего навеса монахи довольными глазами следили за дракой. Купцы в уме прикидывали — прибыль или убыток сулит им это событие. Мальчишки с высоких деревьев, захлебываясь от возбуждения, оповещали далеко стоящих зрителей о ходе драки…
Рванулась дверь. В дом священника вбежал, сверкая глазами, босоногий мальчик:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Киазо с изумлением наблюдал перемену. Только теперь он понял, почему, несмотря на бедность, так уважают все азнауры семью Гогоришвили. Он вынул бережно сложенный розовый с золотистыми листьями шелковый платок.
— Миранде передай, батоно, на базаре ничего не успел купить…
— Хорошо, передам. Когда приедешь, насчет свадьбы будем говорить… завтра к твоей матери поеду… давно собиралась…
На площади «Дружину барсов» уже ждали десять игроков. Разделились на две партии — черных и белых, выбрали двух самых сильных главарей. По жребию десять черных «барсов» легли наземь. Уже слышались нетерпеливые голоса, подзадоривающие возгласы. Наконец первый из белых разбежался, ударил ногами о землю, подпрыгнул, перевернулся в воздухе, не задевая, перелетел через черных и ударился, по правилу, спиной о спину главаря черных Даутбека, левой рукой опирающегося на шею лежащего с краю Гиви, а правой, для устойчивости, — на свое колено.
Шумное одобрение и дудуки сопровождали прыжки. Толпа входила в азарт, возбуждая криками участников. Держали пари…
Но вдруг десятый белый слегка задел Димитрия. Посыпались насмешки.
— Курица, — кричал взволнованно высохший старик, — курица! За такую ловкость в наше время палками избивали!
— Иванэ, помнишь, Иванэ, — волновался другой, — мы с тобой тридцать человек заставили пять часов пролежать, а эта черепаха через десять «барсов» не могла перелезть.
— Девушки, дайте ему платок, у него от солнца голова тыквой стала.
— Иди люльку качать, медведь! — кричали возбужденно старики.
Парень, огорченный и сконфуженный, лег с товарищами на землю.
Гибкие «барсы», извиваясь, кувыркаясь в воздухе, перелетели через лежащих. Белые проиграли. Восторг толпы, шумные приветствия, дудуки далеко унесли присутствующих от серых будней. Черные «барсы» уже готовились повторить прыжки, когда внезапно послышались крики бегущих мальчишек.
— Магаладзе приехали…
— Арбы на целую агаджа тянутся…
— Сами князья Тамаз и Мераб…
— На конях с дружинниками прискакали…
— Их мсахури лучшее место заняли…
— Не успели приехать, уже цена на шерсть упала.
Оборвалась радость праздника, толпа испуганно загудела.
На базарной площади, действуя арапниками и отборной бранью, дружинники князей Магаладзе очищали место для своих ароб и верблюдов, перегруженных тюками.
И сразу прекратились сделки, утихли страсти. Купцы выжидательно смотрели на тугие тюки Магаладзе.
Напрасно женщины с узелками дрожащим голосом умоляли дать хотя бы половину обещанной цены за пряжу. Глаза Вардана были упорно прикованы к тюкам Магаладзе. Он мало истощил свой кисет и сейчас готовился в бой — за тюки Магаладзе — с наполовину опустошенными кисетами других купцов.
Квливидзе вскочил на коня, за ним и другие азнауры. Они протиснулись навстречу князьям. Вскоре тихая беседа превратилась в гневный крик.
— Разве вам мало тбилисского майдана? — свирепел Квливидзе. — Почему в царскую маетность лезете? Мы царские азнауры, здесь наш базар…
— А мы, князья Магаладзе, куда хотим, туда посылаем своих людей торговать.
— А мы, мсахури князей Магаладзе, решили весь товар здесь продать, — заискивающе поддакивали магаладзевские мсахури.
Нацвали и гзири, стоя у царского навеса, тревожно прислушивались к перебранке. К ним подошел начальник царской торговли и, с трудом соблюдая достоинство, сквозь зубы процедил:
— Цену сейчас собьют, а персидские купцы сюда спешат, уже Орлиную башню обогнули.
У нацвали нервно зашевелились усы.
— Князья пошлину не платят, монастырь тоже, — да простят мне двенадцать апостолов, — начальник в Тбилиси опять рассердится, скажет: плохо свое дело знаем.
Гзири сокрушенно зацыкал:
— Как можно продать, если цену не мы назначаем? Проклятые Магаладзе, кинжал им на закуску, третий базар портят!
Мимо проехал князь Мераб.
Все трое низко поклонились вслед лошади.
— Ты что, баранья хурма, пошлину, что ли, заплатила, что так свободно ходишь? — набросился нацвали на женщину, несущую в кошелочке яйца.
Среди шума, крика и причитаний женщин купцы алчно облепили караван Магаладзе.
Молодой монах отвел в сторону старшего мсахури Магаладзе. Зашептались:
— Скажи Агапиту, как сговорились, так цену будем держать, нарочно позже приехали, дали время святому монастырю дороже поторговать. Азнауры больше ни одной монеты в кисет не положат, не могут с нами равняться.
Размахивая арапниками и наскакивая на людей, врезались в толпу князья Тамаз и Мераб, за ними дружинники, подобострастно смеясь резвости своих господ.
— Куда лезете? Навесы не для ваших коней строили! — укоризненно покачал головой дед Димитрия.
На шее Мераба вздулись жилы. Привстав на стременах, он размахнулся, арапник обжег лицо старика.
— О… Держите Димитрия, убьет князя, сам без головы останется.
— Пустите, пустите вперед Георгия. Он хорошо своо дело знает.
— Э-эй, «Дружина барсов», научи князей, где им свой хвост разматывать.
Гзири, нацвали и начальник царской торговли, скрывая улыбки, незаметно выбрались из толпы и направились к дому священника.
— О, о, наш Саакадэе трясет коня Мераба.
— Смотри, смотри, азнауры сторону народа держат, за шашки берутся!
— Тоже князей один раз в год любят.
— О, о… Тамаз замахнулся шашкой.
— Что, что звенит?
— Сломанные шашки князей.
— Э, Мераб острую шашку имел!..
— Ого! Бревно в руках Георгия…
— Дато Кавтарадзе тоже притащил…
— Вот вместе с Гиви прибежал Даутбек.
— О, быстроногий Ростом сбил дружинника.
— Го-го! Матарс! Молодец! Разбогател! Тащи к себе коня.
— Горячий Димитрий, как мутаки, катает княжеских дружинников.
— Смотрите, Георгий с двумя волками сцепился.
— Князь Мераб, пощупай под глазом, слива созрела, приложи свою шерсть, вылечит!
— Вай ме, опоздал Элизбар, не видел, как княжеские черти навоз нюхали.
— Наверно, думали — на свою голову наступили!
— Хо-хо-хо! Молодец, Элизбар!
— Го-го-го! Тащи его, тащи!
— Эй, князь Тамаз, папаху держи, папаху!
— Много, много в Носте храбрецов.
— Смотрите, смотрите, что случилось!
— О… о… Кони Мераба и Тамаза без княжеских… остались.
— Помощь к Магаладзе подоспела!
— Вай ме, Георгий сбросил князей на землю.
— Смотрите, смотрите, Квливидзе шашку обнажил.
— Папуна идет, тише, тише! Что Папуна говорит?
— Э, э, князья опять на конях. Женщины, бегите домой, будет литься здесь кровь.
У своего навеса монахи довольными глазами следили за дракой. Купцы в уме прикидывали — прибыль или убыток сулит им это событие. Мальчишки с высоких деревьев, захлебываясь от возбуждения, оповещали далеко стоящих зрителей о ходе драки…
Рванулась дверь. В дом священника вбежал, сверкая глазами, босоногий мальчик:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162