Весь Вальпараисо, как-никак крупнейший порт всего многосотмильного чилийского побережья, состоял, оказывается, из одной коротенькой улочки, жмущейся к обрыву. Местность холмистая, покрыта несплошной растительностью и изрыта мелкими овражками. Почва — в размывах на склонах оврагов хорошо это видно — ярко-красная, как в Вест-Индии или Гвинее. Севернее города видна цепь очень высоких гор со снежными вершинами.
Позже, уже возвращаясь из города, англичане видели дивную картину: солнце садилось в море, а на зубцах гор видны были отблески заката. Снежные вершины казались розовыми, как бы раскаленными и светящимися изнутри — то золотым свечением, то багряным, то неожиданно зеленым…
Но то позже. А сейчас… Войдя в город, англичане обнаружили, что он пуст. Покинув дома, все его жители бежали в горы. Вылавливать их там на ночь глядя было, конечно, бессмысленно. Англичане осмотрелись. Жилых домов в «городе» было аж девять — зато много больших складов, набитых мукой, солониной, салом и иными припасами. Особенно много было вина. Золота и иных ценностей нигде не видно. Матросы с «Лани» выкатили из чьего-то двора телегу, впрягли в нее четверку волов и нагрузили телегу солониной и мешками с мукой — вино было на складах местное, а его и на захваченном судне более чем хватало. В небольшой часовенке прихватили богато расшитый алтарный покров. Его адмирал приказал передать Флетчеру. Пастору уже достался нынче большой крест «с прибитым к нему Богом», как выразился он в своих записках. Распятие было усыпано мелкими изумрудами.
Закончив грабеж Вальпараисо, адмирал отпустил на берег дюжину матросов «Капитана Мореаля», задержав штурмана Хуана Гриего и еще двоих парией. На «Мореаля» были переведены двадцать пять англичан, — и в полдень, б декабря, ровно через сутки после вхождения «Золотой лани» в гавань Вальпараисо, Дрейк покинул порт, уже на двух кораблях.
Опасаясь нападения в условиях, когда ты беспомощен и связан делом, прервать которое означает наверняка утратить часть прибыли, Дрейк избегал производить перегрузку трофеев с захваченного судна во вражеском порту. Он уводил приз в открытое море — и там, спокойно, обстоятельно, не торопясь…
Так и на этот раз. С «Капитана Мореаля» были сняты сто семьдесят бочонков вина и некоторое (не столь уж ничтожное!) количество золота. Правда, сколько точно, определить трудно. Вице-король Перу дон Луис де Толедо называл 14 тысяч песо. Педро Сармьенто де Гамбоа — 24 тысячи песо. А в делах Совета по делам Индий значится 37 тысяч дукатов — причем нигде не сказано, цена золота тут или общая (с вином вместе) цена груза?
Во всяком случае, первое же нападение на противника в Тихом океане принесло англичанам некоторую прибыль. Эти десятки тысяч песо предвещали то, чего ради Дрейк сюда пожаловал из-за двух океанов: небывалую добычу, не десятки, а сотни тысяч монет! Хорошее предзнаменование!
Дрейк завез индейцев в залив Филиппа, поблагодарил за помощь и вновь двинулся на север, к тропикам. Шел он, не теряя из виду берега, и заходил во все встречающиеся по пути бухточки и устья рек: он все еще не утерял надежду отыскать два пропавших корабля своей флотилии. Но все поиски покуда были тщетны. Люди уже начинали ворчать, когда приходилось снова и снова спускать на воду и поднимать на палубу пинассу, — а это приходилось делать всякий раз, когда бухточка оказывалась чересчур мелководной для «Золотой лани»: «Мэригоулд» прошел бы и по мелководью, а «Елизавету» могло разбить бурей, и товарищи, возможно, на обломках кораблекрушения добрались до берега и сейчас пересчитывают скудные припасы… Нет-нет, он не вправе пропустить хоть одну ничтожную бухту!
7
Между тем «Золотая лань» все более давала понять, что после ужасного двухмесячного шторма она нуждается в серьезном ремонте. В нескольких местах открылись течи в корпусе корабля; до времени истерлась часть такелажа (и внушала опасения — тем более что тропические широты вод Нового Света известны тем, что тут случаются ужасные бури — «хурриканы», как их называли индейцы-караибы. Испанцы переделали это слово в «ураган»). Так что в этих широтах сечения даже новехоньких канатов надо подбирать на пару линий больше, а рангоутных деревьев — на дюйм, а то и на два!
19 декабря вроде подходящую для ремонта бухту отыскали чуть-чуть южнее городишки Сиппо — это под двадцать восьмым с половиной градусом южной широты. Место было таким удобным — прямо-таки заманчивым! Даже странно было, что рядом с городом безлюдное место! Странно и подозрительно. Дрейк приказал вахтенному марсовому взобраться на грота-марс «Золотой лани» и смотреть «не под ноги нашим людям, а на перевальчики — особенно с северных румбов!»
Четырнадцать матросов в шлюпке отправились на поиски свежей воды — но пристали не к самому берегу, а к желтой скале футах в пятнадцати от берега. Матросы высадились на берег — и обнаружили тут же, рядом, родник. Набрав воды во все бочонки и бурдюки, какие были с собой, матросы стали приглядываться к окрестностям в размышлениях на тему: «Чем бы еще поживиться?» Увидели стадо свиней. Двоих изловили, тут же закололи, чтобы не брыкались, уже почти загнали в ловушку — тупик между камнями — еще троих, но тут раздался выстрел из мушкета. Стрелял вахтенный с грота-марса «Лани»: он заметил спускающийся с гор испанский кавалерийский отряд, за которым бежала толпа вооруженных индейцев.
Вняв сигналу, матросы с бочонками, бурдюками и свиными тушами бросились к шлюпкам. Трое, имеющие свободные руки, задержались прикрыть отход товарищей. Сделав по паре выстрелов, побежали и они. И только балагур Том Миниви, душа компаний, весельчак и выпивоха, приостановился: что-то у него не то развязалось, не то расстегнулось… Остальные уже в шлюпку заскакивали — а он только на береговой песок вступил. И тут его уложили выстрелом из аркебузы.
Испанцы выместили на трупе моряка всю злобу: отсекли голову, затем — правую руку по локоть, затем вырезали сердце и наконец приказали своим холуям — почему-то эта низкая порода именуется в испанских владениях «мирными индейцами» — пронзить мертвое тело стрелами! Наконец, натешившись, ускакали, выкрикивая на скаку, что к утру дикие звери сожрут тело и дневным стервятникам уже ничего не достанется — а жаль!
Но при закате солнца, когда берег вновь стал совершенно пуст, — о чем свидетельствовали вновь высыпавшие на берег свиньи — Дрейк выслал шлюпку с добровольцами, вооруженными заступами и мушкетами. Миниви похоронили, вырыв яму поглубже — с таким расчетом, чтобы ни койоты не разрыли, ни испанцы не раскопали. И «Золотая лань» вновь вышла в путь.
Пройдя девяносто миль к северу, Дрейк наконец нашел место, где можно было остановиться на месяц-другой для ремонта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163