А его чиновники уже успели подсчитать количество пушек на каждом из английских кораблей. Итоги были оч-чень впечатляющими. К тому же…
К тому же столица с ее канцеляриями, сочиняющими свои бесчисленные запреты, правила и инструкции, была за океаном, а идальго покинули родину вовсе не ради каких-то «высоких идей», не ради перемены мест, а ради быстрого и бесхлопотного обогащения. Земли, которые служат таким желанным довеском к дворянскому патенту, они тут получили. Но земля только тогда обогащает владельца, когда на ней трудятся люди. А людей в этих краях всегда не хватало! Их приходилось доставать и перекупать… Втридорога! А тут божеские цены, потому что. без посредников…
Дон Диего де Леон был человек весьма опытный в делах колониального управления. Он не мог сказать «Нет!» Подчиненные ему потом житья бы не дали! Но он не мог и сказать «да» — и тем нарушить недвусмысленный приказ своего государя! Вот он и тянул с окончательным ответом. А на действия, совершаемые Хоукинзом, закрывал глаза.
А тот, не тратя времени даром, открыл в Борбурате… лавочку! И для начала пригласил в нее таможенников — посмотреть привезенный товар, назначить пошлину… И пригласил их прийти не в одиночку, а со своими родственниками, друзьями и даже просто знакомыми — лишь бы у них нашлось немножечко свободного времени. Если соседи захотят полюбопытствовать — можно вести и соседей. Каждого, кому интересно будет посмотреть на сукна, бархат, здоровенных — индейцам не чета — выносливых негров из самой Гвинеи и другие товары…
Гости смотрели, торговались, кое-кто кое-что купил. Наконец, губернатор прислал ответ. В нем дон Диего выражал искреннее и глубочайшее сожаление о том, что вынужден сообщить английским гостям такую малоприятную весть: он просмотрел тома законов, но не сыскал ни малейшей возможности разрешить им торговлю, не преступая при этом законов!
Что ж, Хоукинз свернул свою лавочку, погрузил товары на корабли и отчалил. Но! Но он не вовсе покинул столицу Новой Андалусии, а только воротился на рейд. И торговля продолжилась. Немедленно после заката солнца к бортам английских кораблей начинали подплывать ялики и баркасы: Жители Борбурате покупали черных рабов и добротную английскую одежду — и ни таможенники, ни полиция не могли этого запретить! Нельзя запрещать то, что и не разрешалось, то, чего официально и нет вовсе! Верно же? И так продолжалось до того часа, когда Хоукинз решил, что пора идти на соединение с «Юдифью» и «Ангелом».
7
Фрэнсис Дрейк во главе своей маленькой эскадры прибыл в Рио-де-ла-Ачу утром и начал с того, что послал дону Мигелю де Кастельяносу смиренное письмо с просьбой позволить набрать пресной воды. Кастельянос ответил внезапным, как он полагал, залпом из трех ближе других к проклятым еретикам расположенных орудий, с северного люнета форта, прикрывающего вход во внешнюю гавань. Вероломный губернатор, прочитав любезное письмо, решил, что вежливость неизвестного английского моряка — верный знак слабости. Возможно, англичане вымотаны переходом через океан; или на борту их судов свирепствует какая-нибудь заразная болезнь. А вернее всего — решил гордый испанец (вспомним: его фамилия — де Кастельянос, то есть «из кастильцев», а известно же, что кастильцы — наиболее высокомерные, спесивые и воображающие о себе изо всей испанской нации) — у этих торгашей товары портятся. Чем еще их проймешь, плебеев, чуждых высшим идеалам? Только угрозой убытка! Так пусть прогорают, пусть идут по миру! Не стоит с ними миндальничать…
Дон Мигель де Кастельянос не мог, естественно, принять во внимание, что перед ним отрядец хотя и малый, да зато возглавляемый Фрэнсисом Дрейком. Притом Фрэнсис впервые в жизни командовал отрядом кораблей (неважно, что всего две скорлупки, из которых большая ста тонн водоизмещения не имеет. Все равно — авангардный отряд флотилии Хоукинза…) и потому должен был показать себе и миру, на что он способен… Но откуда мог никогда ранее не слыхавший этого имени — и, соответственно, не видавший его — сеньор губернатор догадаться, связать голос с палубы позорно уходившего из Рио-де-ла-Ачи «Эйвона» десять месяцев назад, с угловатой подписью в три буквы под полученным нынче письмом? Вот он и распорядился пальнуть по еретикам для острастки. Ядра легли в двух кабельтовых от носа шедшей первою «Юдифи». И тогда Дрейк вскричал:
— Святой Георгий и королева! Смерть испанцам! Давай, ребятки!
Дело в том, что это уже был тот самый Фрэнсис Дрейк, который заслуженно попал на страницы школьных учебников. Еще двадцатитрехлетний всего лишь — но уже Дрейк. Поэтому он на подходе к Рио-де-ла-Аче распорядился спустить на воду заблаговременно собранную и оснащенную пинассу, посадить на нее людей, разбив их на пятерки и поставив во главе каждой пятерки моряков, которым уже случалось бывать в этих краях, и приказал этим людям высадиться на берегу, недалеко от города и, не поднимая пока шума, произвести разведку. Затем Дрейк приказал изготовить орудия к бою, наметить цели и не отходить от артиллерии: «Первый сигнал к бою дадут сами испанцы, все услышите — и тут же, без особой моей команды, отвечайте!»
Поэтому ответом на «внезапный» залп трех испанских орудий был немедленный ответный залп из трех десятков (правда, мелкокалиберных) бортовых пушек отряда Дрейка.
После обмена «приветственными салютами» Дрейк вгляделся в берег и заметил подозрительное шевеление в том месте, где причалила его пинасса. Всмотрелся пристальнее: ну да, они! Желтые, сукно цвета безобидных певчих птичек. А вон — отблеск ствола аркебузы. Ну ладно, господа канарейки с бакенбардами! Сейчас мы вас попотчуем! И Фрэнсис скомандовал:
— А ну, канониры, наобум не стрелять! Выцеливаем орудия во-он того укрепления и длинный белый дом на пригорке — это резиденция их губернатора! Пли!
Первое же ядро влетело в окно резиденции.
— Ого! Добрая работа, ребятки! А ну, еще разик так же — и хватит пока…
Позднее англичане узнали, что первое ядро тогда влетело прямиком в распахнутое окно губернаторского кабинета, когда дон Мигель как раз там-то и находился. Изучал счета поставщиков. Ядро в щепу расколотило письменный стол и сожгло часть бумаг. Высокородный дон Мигель свалился с кресла. Нарочно так угадать навряд ли когда получится — а нечаянно можно…
На этом утренняя «дуэль» закончилась, и английские суда отошли из «ковша» внутренней гавани, за пределы досягаемости неприятельских батарей. Дрейк поджидал Хоукинза. На борту «Ангела» и «Юдифи» экономили припасы. Но тут, на свою беду, в залив, образующий внешнюю гавань Рио-де-ла-Ачи, вошло малое судно того типа, что в изобилии строят в Стране басков, как же его… Ах да, «сабра».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
К тому же столица с ее канцеляриями, сочиняющими свои бесчисленные запреты, правила и инструкции, была за океаном, а идальго покинули родину вовсе не ради каких-то «высоких идей», не ради перемены мест, а ради быстрого и бесхлопотного обогащения. Земли, которые служат таким желанным довеском к дворянскому патенту, они тут получили. Но земля только тогда обогащает владельца, когда на ней трудятся люди. А людей в этих краях всегда не хватало! Их приходилось доставать и перекупать… Втридорога! А тут божеские цены, потому что. без посредников…
Дон Диего де Леон был человек весьма опытный в делах колониального управления. Он не мог сказать «Нет!» Подчиненные ему потом житья бы не дали! Но он не мог и сказать «да» — и тем нарушить недвусмысленный приказ своего государя! Вот он и тянул с окончательным ответом. А на действия, совершаемые Хоукинзом, закрывал глаза.
А тот, не тратя времени даром, открыл в Борбурате… лавочку! И для начала пригласил в нее таможенников — посмотреть привезенный товар, назначить пошлину… И пригласил их прийти не в одиночку, а со своими родственниками, друзьями и даже просто знакомыми — лишь бы у них нашлось немножечко свободного времени. Если соседи захотят полюбопытствовать — можно вести и соседей. Каждого, кому интересно будет посмотреть на сукна, бархат, здоровенных — индейцам не чета — выносливых негров из самой Гвинеи и другие товары…
Гости смотрели, торговались, кое-кто кое-что купил. Наконец, губернатор прислал ответ. В нем дон Диего выражал искреннее и глубочайшее сожаление о том, что вынужден сообщить английским гостям такую малоприятную весть: он просмотрел тома законов, но не сыскал ни малейшей возможности разрешить им торговлю, не преступая при этом законов!
Что ж, Хоукинз свернул свою лавочку, погрузил товары на корабли и отчалил. Но! Но он не вовсе покинул столицу Новой Андалусии, а только воротился на рейд. И торговля продолжилась. Немедленно после заката солнца к бортам английских кораблей начинали подплывать ялики и баркасы: Жители Борбурате покупали черных рабов и добротную английскую одежду — и ни таможенники, ни полиция не могли этого запретить! Нельзя запрещать то, что и не разрешалось, то, чего официально и нет вовсе! Верно же? И так продолжалось до того часа, когда Хоукинз решил, что пора идти на соединение с «Юдифью» и «Ангелом».
7
Фрэнсис Дрейк во главе своей маленькой эскадры прибыл в Рио-де-ла-Ачу утром и начал с того, что послал дону Мигелю де Кастельяносу смиренное письмо с просьбой позволить набрать пресной воды. Кастельянос ответил внезапным, как он полагал, залпом из трех ближе других к проклятым еретикам расположенных орудий, с северного люнета форта, прикрывающего вход во внешнюю гавань. Вероломный губернатор, прочитав любезное письмо, решил, что вежливость неизвестного английского моряка — верный знак слабости. Возможно, англичане вымотаны переходом через океан; или на борту их судов свирепствует какая-нибудь заразная болезнь. А вернее всего — решил гордый испанец (вспомним: его фамилия — де Кастельянос, то есть «из кастильцев», а известно же, что кастильцы — наиболее высокомерные, спесивые и воображающие о себе изо всей испанской нации) — у этих торгашей товары портятся. Чем еще их проймешь, плебеев, чуждых высшим идеалам? Только угрозой убытка! Так пусть прогорают, пусть идут по миру! Не стоит с ними миндальничать…
Дон Мигель де Кастельянос не мог, естественно, принять во внимание, что перед ним отрядец хотя и малый, да зато возглавляемый Фрэнсисом Дрейком. Притом Фрэнсис впервые в жизни командовал отрядом кораблей (неважно, что всего две скорлупки, из которых большая ста тонн водоизмещения не имеет. Все равно — авангардный отряд флотилии Хоукинза…) и потому должен был показать себе и миру, на что он способен… Но откуда мог никогда ранее не слыхавший этого имени — и, соответственно, не видавший его — сеньор губернатор догадаться, связать голос с палубы позорно уходившего из Рио-де-ла-Ачи «Эйвона» десять месяцев назад, с угловатой подписью в три буквы под полученным нынче письмом? Вот он и распорядился пальнуть по еретикам для острастки. Ядра легли в двух кабельтовых от носа шедшей первою «Юдифи». И тогда Дрейк вскричал:
— Святой Георгий и королева! Смерть испанцам! Давай, ребятки!
Дело в том, что это уже был тот самый Фрэнсис Дрейк, который заслуженно попал на страницы школьных учебников. Еще двадцатитрехлетний всего лишь — но уже Дрейк. Поэтому он на подходе к Рио-де-ла-Аче распорядился спустить на воду заблаговременно собранную и оснащенную пинассу, посадить на нее людей, разбив их на пятерки и поставив во главе каждой пятерки моряков, которым уже случалось бывать в этих краях, и приказал этим людям высадиться на берегу, недалеко от города и, не поднимая пока шума, произвести разведку. Затем Дрейк приказал изготовить орудия к бою, наметить цели и не отходить от артиллерии: «Первый сигнал к бою дадут сами испанцы, все услышите — и тут же, без особой моей команды, отвечайте!»
Поэтому ответом на «внезапный» залп трех испанских орудий был немедленный ответный залп из трех десятков (правда, мелкокалиберных) бортовых пушек отряда Дрейка.
После обмена «приветственными салютами» Дрейк вгляделся в берег и заметил подозрительное шевеление в том месте, где причалила его пинасса. Всмотрелся пристальнее: ну да, они! Желтые, сукно цвета безобидных певчих птичек. А вон — отблеск ствола аркебузы. Ну ладно, господа канарейки с бакенбардами! Сейчас мы вас попотчуем! И Фрэнсис скомандовал:
— А ну, канониры, наобум не стрелять! Выцеливаем орудия во-он того укрепления и длинный белый дом на пригорке — это резиденция их губернатора! Пли!
Первое же ядро влетело в окно резиденции.
— Ого! Добрая работа, ребятки! А ну, еще разик так же — и хватит пока…
Позднее англичане узнали, что первое ядро тогда влетело прямиком в распахнутое окно губернаторского кабинета, когда дон Мигель как раз там-то и находился. Изучал счета поставщиков. Ядро в щепу расколотило письменный стол и сожгло часть бумаг. Высокородный дон Мигель свалился с кресла. Нарочно так угадать навряд ли когда получится — а нечаянно можно…
На этом утренняя «дуэль» закончилась, и английские суда отошли из «ковша» внутренней гавани, за пределы досягаемости неприятельских батарей. Дрейк поджидал Хоукинза. На борту «Ангела» и «Юдифи» экономили припасы. Но тут, на свою беду, в залив, образующий внешнюю гавань Рио-де-ла-Ачи, вошло малое судно того типа, что в изобилии строят в Стране басков, как же его… Ах да, «сабра».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163