И думалось: «А что, если за нашим — второе, огненное, небо? А наше — всего-навсего занавес, сквозь дыры в котором видно настоящее…»
Фрэнсис думал. Делать, даже при неполной и наполовину ненадежной команде, было нечего. И он вспоминал все, что слышал от Дэйвида Таггарта и Джона Хоукинза о Новом Свете и о переходах через Атлантику… «Испанская Америка». «Не признаем особенных привилегий католиков в светских делах так же, как и в религиозных! В Священном Писании нечего не сказано о правах Испании на эти земли!» — говорили братья Хоукинзы, имея в виду, разумеется объявленную Филиппом Вторым монополию испанской короны на торговлю с Новым Светом, включая сюда земли, еще не покоренные Испанией и даже еще не открытые!
Чтобы обходить этот запрет, английские купцы с начала века стали обзаводиться родней в Испанских владениях. Для этого отправляли бедных родственников, каких-нибудь там троюродных племянников, которых не очень и жалко будет если что, на постоянное жительство в Кадикс или даже прямо в Америку. Но с началом Реформации эта лазейка тоже захлопнулась. И похоже, что навсегда. А жаль: было очень удобно. Выдавать себя за единоверца папистов можно было разок-другой. Потом испанские шпионы в Англии устанавливали за тобой слежку и докладывали по начальству, что купец Такой-то на деле исправный прихожанин англиканской церкви, регулярно со всеми проклинает католиков, и тогда — твое счастье, если тебя более не впустят в пределы Испанского королевства и его владений. А вот ежели впустят и не выпустят — схватят и замучают как еретика, шпиона и предателя. Ну а некатоликов с воцарением Филиппа Второго вообще в Новый Свет и в саму Испанию перестали впускать даже для торговли, не говоря уж о постоянном жительстве!
И настал, наконец, день, когда Фрэнсиса, спящего после вахты, разбудил вопль марсового из «вороньего гнезда» на грот-мачте его каравеллы:
— Зе-емля-а-а-а!
Прямо по курсу мутнела узкая неровная полоска на горизонте. Это был Новый Свет. Вест-Индия. Наветренные острова. И он, как Колумб семьдесят два года назад, впервые увидел эти земли с палубы каравеллы! Сердце в груди вздрогнуло…
Еще очень немного людей в Европе видели эти острова. Корабли Ловелла шли между гористыми островами, поросшими густым лесом. Прибой, шипя, разбивался о замысловатых форм черные скалы прибрежий. Кое-где вода при слабом ветре вскипала. Это были знаменитые коралловые рифы. И ни человека не видать на благодатных сих островах! Хотя те, кто уже бывал в этих водах, уверяли, что на островах полно кровожадных каннибалов из племени карибов, или караибов.
…Рассказывая через шесть лет Федору (a до этого — своим младшим братишкам) о своих впечатлениях от первой встречи с тропиками, Дрейк говорил:.
— Мы проходили между теми островами как через ворота, ведущие к удаче!
5
Джон Хоукинз поручил Ловеллу невольников, сколько ни удастся раздобыть, продать в Рио-де-ла-Аче, небольшом городке на побережье Новой Гранады (так тогда называли нынешнюю Колумбию). Почему там, в городке небольшом, тихом и незнаменитом? Да потому, что Рио-де-ла-Ача стояла на равнине и окружало ее широкое полукольцо плантаций. И тамошние плантаторы очень нуждались в невольниках. Хоукинз имел информацию о том, что в прошлом году там рабы восстали, прорвали кольцо войск и ушли все в горы, прихватив даже своих женщин, детей, стариков и поубивав раненых и калек: жизнь «симаррунам» предстояла тяжелая, и калеки все одно бы не выжили. И теперь тамошние плантаторы платили за здорового раба побольше раза в полтора, чем в Картахене или Номбре-де-Дьосе.
Хоукинз подошел к городу днем, открыто — чтобы местный губернатор, алькальд, или как его там, не всполошился. А то подойдешь ночью, да бесшумно, чтобы не волновать население, — а там перепугаются, да с перепугу и обстреляют! Такие случаи бывали. Не с ними, но бывали…
Фрэнсис, хоть и был загружен работой — он командовал матросами, управляющими парусами фок-мачты флагмана (ведь при входе парусника в любую гавань матросам всегда хватает забот с парусами), урвал минутку полюбоваться видом уютного городка, окруженного не диким лесом, не громоздящимися до неба горами, а, почти как в Европе, аккуратно расчерченными прямыми дорожками на квадратики плантациями и полями. Росло в здешнем климате, очевидно, все: светлая зелень сахарного тростника перемежалась с темной, курчавой зеленью индигового куста. А рядом золотился ячмень, уже вызревающий, и стоял, шумя, «индейский хлеб» — маис, початки которого обернуты серо-зеленой сухой кожурой, совсем готовый к жатве. И много было там такого, чего никто в экипаже Ловелла и назвать не мог.
Плантаторы, едва корабли встали на якоря в бухте, выслали гонца с письмом: если хотите продавать нам негров — извольте, только высаживайтесь с товаром поодаль от города, ибо губернатор у нас суровый. Ловелл спросил у гонца:
— А покупатели имеют деньги? У них есть чем платить? Или одно только горячее желание заполучить свежих рабов?
— Да есть, есть, не в этом дело, — отвечал испанец. — Дело в том, что нужно соблюсти тайну. Ибо наш высокородный дон Мигель де Кастельянос уж очень суров. И он вот только что подтвердил, что строжайше будет соблюдать королевское запрещение торговать с англичанами и другими еретиками. И вообще с кем бы то ни было, кроме испанских подданных.
— А те никак не привозят рабов? — не без ехидства спросил Ловелл. Но испанец, не оценив юмора, серьезно и сокрушенно отвечал:
— Никак. Они предпочитают дамские украшения везти: и места мало занимают при высокой цене, и не протухают в дороге, и не околевают, и кормить их в пути не надо. Никаких хлопот — и хорошие деньги. Казенные грузы, всякие там аркебузы да сабли, и безделушки. Если уж седло — то непременно с инкрустацией перламутром, если сбруя — то с серебряной насечкой. Сволочи! Я сам плантатор. Негры во как нужны! Во!
…Высокородный дон Мигель де Кастельянос сообщал своему начальству в Севилью и Вальядолид: «Испанцы — шестьдесят человек, неопытных в военном деле и вооруженных чем попало, — одержали блистательную победу над превосходящими силами двух пиратских армад, английской и французской. Удалось это исключительно благодаря Божией помощи и умению здешнего капитан-генерала (между прочим, родного брата высокородного дона, о чем он скромно умалчивал в реляции; а если уж совсем честно — то как раз в эти дни сеньора капитан-генерала вообще в городе не было!). А при поспешном бегстве англичане бросили на берегу девяносто негров. Так не будет ли благоугодно Его Католическому Величеству позволить распределить этих трофейных негров между населением города, которое заслужило это своей храбростью в битвах с разбойниками?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
Фрэнсис думал. Делать, даже при неполной и наполовину ненадежной команде, было нечего. И он вспоминал все, что слышал от Дэйвида Таггарта и Джона Хоукинза о Новом Свете и о переходах через Атлантику… «Испанская Америка». «Не признаем особенных привилегий католиков в светских делах так же, как и в религиозных! В Священном Писании нечего не сказано о правах Испании на эти земли!» — говорили братья Хоукинзы, имея в виду, разумеется объявленную Филиппом Вторым монополию испанской короны на торговлю с Новым Светом, включая сюда земли, еще не покоренные Испанией и даже еще не открытые!
Чтобы обходить этот запрет, английские купцы с начала века стали обзаводиться родней в Испанских владениях. Для этого отправляли бедных родственников, каких-нибудь там троюродных племянников, которых не очень и жалко будет если что, на постоянное жительство в Кадикс или даже прямо в Америку. Но с началом Реформации эта лазейка тоже захлопнулась. И похоже, что навсегда. А жаль: было очень удобно. Выдавать себя за единоверца папистов можно было разок-другой. Потом испанские шпионы в Англии устанавливали за тобой слежку и докладывали по начальству, что купец Такой-то на деле исправный прихожанин англиканской церкви, регулярно со всеми проклинает католиков, и тогда — твое счастье, если тебя более не впустят в пределы Испанского королевства и его владений. А вот ежели впустят и не выпустят — схватят и замучают как еретика, шпиона и предателя. Ну а некатоликов с воцарением Филиппа Второго вообще в Новый Свет и в саму Испанию перестали впускать даже для торговли, не говоря уж о постоянном жительстве!
И настал, наконец, день, когда Фрэнсиса, спящего после вахты, разбудил вопль марсового из «вороньего гнезда» на грот-мачте его каравеллы:
— Зе-емля-а-а-а!
Прямо по курсу мутнела узкая неровная полоска на горизонте. Это был Новый Свет. Вест-Индия. Наветренные острова. И он, как Колумб семьдесят два года назад, впервые увидел эти земли с палубы каравеллы! Сердце в груди вздрогнуло…
Еще очень немного людей в Европе видели эти острова. Корабли Ловелла шли между гористыми островами, поросшими густым лесом. Прибой, шипя, разбивался о замысловатых форм черные скалы прибрежий. Кое-где вода при слабом ветре вскипала. Это были знаменитые коралловые рифы. И ни человека не видать на благодатных сих островах! Хотя те, кто уже бывал в этих водах, уверяли, что на островах полно кровожадных каннибалов из племени карибов, или караибов.
…Рассказывая через шесть лет Федору (a до этого — своим младшим братишкам) о своих впечатлениях от первой встречи с тропиками, Дрейк говорил:.
— Мы проходили между теми островами как через ворота, ведущие к удаче!
5
Джон Хоукинз поручил Ловеллу невольников, сколько ни удастся раздобыть, продать в Рио-де-ла-Аче, небольшом городке на побережье Новой Гранады (так тогда называли нынешнюю Колумбию). Почему там, в городке небольшом, тихом и незнаменитом? Да потому, что Рио-де-ла-Ача стояла на равнине и окружало ее широкое полукольцо плантаций. И тамошние плантаторы очень нуждались в невольниках. Хоукинз имел информацию о том, что в прошлом году там рабы восстали, прорвали кольцо войск и ушли все в горы, прихватив даже своих женщин, детей, стариков и поубивав раненых и калек: жизнь «симаррунам» предстояла тяжелая, и калеки все одно бы не выжили. И теперь тамошние плантаторы платили за здорового раба побольше раза в полтора, чем в Картахене или Номбре-де-Дьосе.
Хоукинз подошел к городу днем, открыто — чтобы местный губернатор, алькальд, или как его там, не всполошился. А то подойдешь ночью, да бесшумно, чтобы не волновать население, — а там перепугаются, да с перепугу и обстреляют! Такие случаи бывали. Не с ними, но бывали…
Фрэнсис, хоть и был загружен работой — он командовал матросами, управляющими парусами фок-мачты флагмана (ведь при входе парусника в любую гавань матросам всегда хватает забот с парусами), урвал минутку полюбоваться видом уютного городка, окруженного не диким лесом, не громоздящимися до неба горами, а, почти как в Европе, аккуратно расчерченными прямыми дорожками на квадратики плантациями и полями. Росло в здешнем климате, очевидно, все: светлая зелень сахарного тростника перемежалась с темной, курчавой зеленью индигового куста. А рядом золотился ячмень, уже вызревающий, и стоял, шумя, «индейский хлеб» — маис, початки которого обернуты серо-зеленой сухой кожурой, совсем готовый к жатве. И много было там такого, чего никто в экипаже Ловелла и назвать не мог.
Плантаторы, едва корабли встали на якоря в бухте, выслали гонца с письмом: если хотите продавать нам негров — извольте, только высаживайтесь с товаром поодаль от города, ибо губернатор у нас суровый. Ловелл спросил у гонца:
— А покупатели имеют деньги? У них есть чем платить? Или одно только горячее желание заполучить свежих рабов?
— Да есть, есть, не в этом дело, — отвечал испанец. — Дело в том, что нужно соблюсти тайну. Ибо наш высокородный дон Мигель де Кастельянос уж очень суров. И он вот только что подтвердил, что строжайше будет соблюдать королевское запрещение торговать с англичанами и другими еретиками. И вообще с кем бы то ни было, кроме испанских подданных.
— А те никак не привозят рабов? — не без ехидства спросил Ловелл. Но испанец, не оценив юмора, серьезно и сокрушенно отвечал:
— Никак. Они предпочитают дамские украшения везти: и места мало занимают при высокой цене, и не протухают в дороге, и не околевают, и кормить их в пути не надо. Никаких хлопот — и хорошие деньги. Казенные грузы, всякие там аркебузы да сабли, и безделушки. Если уж седло — то непременно с инкрустацией перламутром, если сбруя — то с серебряной насечкой. Сволочи! Я сам плантатор. Негры во как нужны! Во!
…Высокородный дон Мигель де Кастельянос сообщал своему начальству в Севилью и Вальядолид: «Испанцы — шестьдесят человек, неопытных в военном деле и вооруженных чем попало, — одержали блистательную победу над превосходящими силами двух пиратских армад, английской и французской. Удалось это исключительно благодаря Божией помощи и умению здешнего капитан-генерала (между прочим, родного брата высокородного дона, о чем он скромно умалчивал в реляции; а если уж совсем честно — то как раз в эти дни сеньора капитан-генерала вообще в городе не было!). А при поспешном бегстве англичане бросили на берегу девяносто негров. Так не будет ли благоугодно Его Католическому Величеству позволить распределить этих трофейных негров между населением города, которое заслужило это своей храбростью в битвах с разбойниками?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163