Я же Линда. Он изумленно моргнул, придержал за руку настоящую Линду.
– Так вот же Линда...
Девушки оглядели друг друга без особого тепла и одновременно процедили сквозь зубы:
– Хай, Линда.
– Пойдем, – шепнула Линда-первая и потащила его дальше.
– Слушай, а эта самозванка тоже Линда. Почему? – тихо спросил он, когда они удалились на два шага.
– А потому что у нас в "Пенни-Лейн" нет никакого порядка. Два Поля – Князев и Рейман, два Джорджа, целых три Йоки. Один чувак вздумал даже Джоном заявиться, только уж этого наш Джон не стерпел и объявил его Питом Бестом. Бардак! Хоть бы по старшинству определяли, что Ли. Я вот уже четвертый год Линда, а эта писюшка только весной себе такое имя взяла, потому что ей, видите ли, Поль Маккартни пласт подарил, с автографом...
– Который Поль Маккартни? Князев или Рейман?
– Нет, ты не понял. Настоящий Поль Маккартни, "битловский".
– Ничего себе! А как так получились?
– А папаша у нее дипломат или что-то в этом роде. Она пять лет в Югославии жила, сюда только поступать приехала, на сербохорватское. Там, значит, и адрес его раздобыла, и письмо написала, как она, простая советская девочка, аж с самого детства в него влюбленная, в кумира своего. А через месяц из Лондона бандероль...
– Неужели в самом деле Маккартни?..
– Очень сомневаюсь. Она, конечно, этот диск всем показывала, хвасталась. Но я так думаю, подпись подделала... Йоко, эй, Йоко!
Линда бесцеремонно принялась расцеплять целующуюся на подоконнике парочку.
– Лариска, да оторвись ты, завязывай лизаться! Девушка на подоконнике отстранила пылкого партнера и выпрямилась во весь свой немаленький рост. Лицо ее пылало праведным гневом.
– Какого члена!.. – начала она, но у вид ев, кто стоит перед ней, резко сменила тон: – Ой, Линдоч-ка, хай! Тебя Джонни спрашивал.
Быстренько оглядевшись, Линда наклонилась и прошептала на ухо Йоко-Лариске:
– Он у нас?
– Да, и Ринго с ним. Постучи три-два-три, он откроет.
– Ясно, – Линда переключилась на нормальную громкость: – Вот, знакомься, это Нил Баренцев.
– Йоко! – Лариска выставила руку с опущенной ладошкой. – Я слышала тебя на дискотеке. Супер! У тебя непременно должно быть клубное имя, только я все забываю, кто "битлам" на фоно подыгрывал – Джордж Мартин, Фил Спектор... Джордж у нас уже есть... Вот, будешь Филом, годится? Фил – Нил, почти то же самое.
– У нас кота Филом звали, – сказал Нил. – Можно я лучше Нилом останусь? Как Кэссиди.
– А это еще кто?
– Это... – Нил многое мог бы порассказать о Кэссиди, про которого узнал из книги, подаренной ему одним американцем, приезжавшим к матери в театр. Книга была о самых знаменитых американских битниках – Керуаке, Бэрроузе, Гинзберге, Ке-не Кизи. Всю книгу Нил, понятно, не прочитал, но главу о Кэссиди кое-как осилил. Потому что непутевого доктора всяческих наук, признанного последним истинным героем Америки и выведенного в "Полете над гнездом кукушки" под именем Мак-Мэрфи, звали так же, как Баренцева, Нилом. Тезка красиво жил и красиво умер – у полотна железной дороги посреди мексиканской пустыни, в наркотической горячке пересчитывая шпалы до Мексико-сити... Нил поглядел в необремененное интеллектом и необезображенное красотой лицо Йоко и сказал:
– Ударник у Джимми Хендрикса. Сейчас с Джорджем Харрисоном играет.
– Ой, погоди, я тогда имя запишу... Как ты сказал – Нил Кессоги?
Она принялась чирикать обгорелой спичкой на пачке из-под "беломора"., а Нил завертел головой, ища глазами Линду. Но ее не было, зато к нему тут же подскочила Линда-два.
– Так и не узнал меня? – игриво спросила она.
– Не-а... Хотя погоди, ты в сто восемьдесят третьей школе до пятого класса не училась? Или до шестого...
– Не училась, – капризно сказала Линда-два. – Я сейчас с тобой учусь.
– Но у нас в группе всего две девчонки, и они...
– А я не в твоей группе. У нас общие семинары по языкознанию.
– Ну-ка, ну-ка... – Он вгляделся в ее раскрашенное, кукольное лицо. – Неужели Заволжская?!
– Задонская, – сердито поправила она. Вот это да! Серая мышка Задонская, которую он с первого взгляда зачислил в разряд тихонь-отличниц... То есть, не сказать, чтобы в нынешнем своем виде она стала ему более симпатична, скорее, наоборот. Но какая разительная перемена!
– Слушай, Марина...
– Линда! – Она топнула ножкой. – Марина я на факультете, и то для чужих!
– Но та, другая Линда...
– А она вообще не Линда! – Пухлые губы Марины Задонской предательски задрожали. – Она Олька, Олька Ильинская с албанского!
Задонская резко отвернулась и убежала в угол, а Линда-первая не заставила себя ждать. Подошла сзади, тронула за рукав, прошептала в ухо:
– Через пять минут жду тебя у лифта. Выходи незаметно... А то толпа рванет следом...
Нил ничего не понял, хотел переспросить, но ее уже не было.
Ему моментально сделалось до тошноты скучно среди незнакомых людей. Все они казались ему какими-то серыми, пыльными и удивительно вторичными, как бы пародирующими стиль и манеры хипующей западной молодежи. Да и пародирующей весьма уныло и по-советски благопристойно. Где наркотики, где секс, если не групповой, то хотя бы индивидуальный? Некстати вспомнился анекдот про групповой секс в трех странах – Швеции, Польше и СССР. В Швеции – это когда десять человек совокупляются, а одиннадцатый записывает на кинопленку. В Польше – десять человек эту пленку смотрят, а одиннадцатый крутит. В СССР же десять человек слушают, а одиннадцатый рассказывает, как он в Польше видел фильм про то, как в Швеции десять человек занимаются групповым сексом. Такая вот асимптота получается...
Пока он предавался этим размышлениям, у него трижды стрельнули покурить, дважды наступили на ногу и раз предложили задешево купить совсем капельку попиленный двойной альбом "Битлз" в венгерской перепечатке. Тут он решил, что пять минут, назначенные Линдой, истекли, и пора идти на конспиративное рандеву.
Линда перехватила его на площадке и тут же увлекла за лифты, на лестницу.
. – Слушай, что все это значит? – спросил Нил, спускаясь вслед за ней.
– Ринго приехал! – возбужденным полушепотом проговорила Линда. – Хотел спокойно с Джоном, Йоко и со мной посидеть, а сегодня пятница, клуб, к Джону пиплов набилось немерено...
– И что?
– Не всю же ораву поить-кормить? А потом Ринго всей этой колготы не любит...
– Чего не любит?
– Колготы, – повторила Линда. – Ну, суеты, толчеи. Вот они с Джоном и заперлись у Йоко в комнате. И она туда подойдет, как только с этим придурком Миком развяжется...
Нил остановился.
– Ты чего? – удивленно спросила Линда.
– Знаешь, я, наверное, домой пойду. А то неудобно получается. Я же буду лишний, меня никто не приглашал.
– Как никто? А я?
– Но ты...
– Для них мое слово – закон! – Она рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Так вот же Линда...
Девушки оглядели друг друга без особого тепла и одновременно процедили сквозь зубы:
– Хай, Линда.
– Пойдем, – шепнула Линда-первая и потащила его дальше.
– Слушай, а эта самозванка тоже Линда. Почему? – тихо спросил он, когда они удалились на два шага.
– А потому что у нас в "Пенни-Лейн" нет никакого порядка. Два Поля – Князев и Рейман, два Джорджа, целых три Йоки. Один чувак вздумал даже Джоном заявиться, только уж этого наш Джон не стерпел и объявил его Питом Бестом. Бардак! Хоть бы по старшинству определяли, что Ли. Я вот уже четвертый год Линда, а эта писюшка только весной себе такое имя взяла, потому что ей, видите ли, Поль Маккартни пласт подарил, с автографом...
– Который Поль Маккартни? Князев или Рейман?
– Нет, ты не понял. Настоящий Поль Маккартни, "битловский".
– Ничего себе! А как так получились?
– А папаша у нее дипломат или что-то в этом роде. Она пять лет в Югославии жила, сюда только поступать приехала, на сербохорватское. Там, значит, и адрес его раздобыла, и письмо написала, как она, простая советская девочка, аж с самого детства в него влюбленная, в кумира своего. А через месяц из Лондона бандероль...
– Неужели в самом деле Маккартни?..
– Очень сомневаюсь. Она, конечно, этот диск всем показывала, хвасталась. Но я так думаю, подпись подделала... Йоко, эй, Йоко!
Линда бесцеремонно принялась расцеплять целующуюся на подоконнике парочку.
– Лариска, да оторвись ты, завязывай лизаться! Девушка на подоконнике отстранила пылкого партнера и выпрямилась во весь свой немаленький рост. Лицо ее пылало праведным гневом.
– Какого члена!.. – начала она, но у вид ев, кто стоит перед ней, резко сменила тон: – Ой, Линдоч-ка, хай! Тебя Джонни спрашивал.
Быстренько оглядевшись, Линда наклонилась и прошептала на ухо Йоко-Лариске:
– Он у нас?
– Да, и Ринго с ним. Постучи три-два-три, он откроет.
– Ясно, – Линда переключилась на нормальную громкость: – Вот, знакомься, это Нил Баренцев.
– Йоко! – Лариска выставила руку с опущенной ладошкой. – Я слышала тебя на дискотеке. Супер! У тебя непременно должно быть клубное имя, только я все забываю, кто "битлам" на фоно подыгрывал – Джордж Мартин, Фил Спектор... Джордж у нас уже есть... Вот, будешь Филом, годится? Фил – Нил, почти то же самое.
– У нас кота Филом звали, – сказал Нил. – Можно я лучше Нилом останусь? Как Кэссиди.
– А это еще кто?
– Это... – Нил многое мог бы порассказать о Кэссиди, про которого узнал из книги, подаренной ему одним американцем, приезжавшим к матери в театр. Книга была о самых знаменитых американских битниках – Керуаке, Бэрроузе, Гинзберге, Ке-не Кизи. Всю книгу Нил, понятно, не прочитал, но главу о Кэссиди кое-как осилил. Потому что непутевого доктора всяческих наук, признанного последним истинным героем Америки и выведенного в "Полете над гнездом кукушки" под именем Мак-Мэрфи, звали так же, как Баренцева, Нилом. Тезка красиво жил и красиво умер – у полотна железной дороги посреди мексиканской пустыни, в наркотической горячке пересчитывая шпалы до Мексико-сити... Нил поглядел в необремененное интеллектом и необезображенное красотой лицо Йоко и сказал:
– Ударник у Джимми Хендрикса. Сейчас с Джорджем Харрисоном играет.
– Ой, погоди, я тогда имя запишу... Как ты сказал – Нил Кессоги?
Она принялась чирикать обгорелой спичкой на пачке из-под "беломора"., а Нил завертел головой, ища глазами Линду. Но ее не было, зато к нему тут же подскочила Линда-два.
– Так и не узнал меня? – игриво спросила она.
– Не-а... Хотя погоди, ты в сто восемьдесят третьей школе до пятого класса не училась? Или до шестого...
– Не училась, – капризно сказала Линда-два. – Я сейчас с тобой учусь.
– Но у нас в группе всего две девчонки, и они...
– А я не в твоей группе. У нас общие семинары по языкознанию.
– Ну-ка, ну-ка... – Он вгляделся в ее раскрашенное, кукольное лицо. – Неужели Заволжская?!
– Задонская, – сердито поправила она. Вот это да! Серая мышка Задонская, которую он с первого взгляда зачислил в разряд тихонь-отличниц... То есть, не сказать, чтобы в нынешнем своем виде она стала ему более симпатична, скорее, наоборот. Но какая разительная перемена!
– Слушай, Марина...
– Линда! – Она топнула ножкой. – Марина я на факультете, и то для чужих!
– Но та, другая Линда...
– А она вообще не Линда! – Пухлые губы Марины Задонской предательски задрожали. – Она Олька, Олька Ильинская с албанского!
Задонская резко отвернулась и убежала в угол, а Линда-первая не заставила себя ждать. Подошла сзади, тронула за рукав, прошептала в ухо:
– Через пять минут жду тебя у лифта. Выходи незаметно... А то толпа рванет следом...
Нил ничего не понял, хотел переспросить, но ее уже не было.
Ему моментально сделалось до тошноты скучно среди незнакомых людей. Все они казались ему какими-то серыми, пыльными и удивительно вторичными, как бы пародирующими стиль и манеры хипующей западной молодежи. Да и пародирующей весьма уныло и по-советски благопристойно. Где наркотики, где секс, если не групповой, то хотя бы индивидуальный? Некстати вспомнился анекдот про групповой секс в трех странах – Швеции, Польше и СССР. В Швеции – это когда десять человек совокупляются, а одиннадцатый записывает на кинопленку. В Польше – десять человек эту пленку смотрят, а одиннадцатый крутит. В СССР же десять человек слушают, а одиннадцатый рассказывает, как он в Польше видел фильм про то, как в Швеции десять человек занимаются групповым сексом. Такая вот асимптота получается...
Пока он предавался этим размышлениям, у него трижды стрельнули покурить, дважды наступили на ногу и раз предложили задешево купить совсем капельку попиленный двойной альбом "Битлз" в венгерской перепечатке. Тут он решил, что пять минут, назначенные Линдой, истекли, и пора идти на конспиративное рандеву.
Линда перехватила его на площадке и тут же увлекла за лифты, на лестницу.
. – Слушай, что все это значит? – спросил Нил, спускаясь вслед за ней.
– Ринго приехал! – возбужденным полушепотом проговорила Линда. – Хотел спокойно с Джоном, Йоко и со мной посидеть, а сегодня пятница, клуб, к Джону пиплов набилось немерено...
– И что?
– Не всю же ораву поить-кормить? А потом Ринго всей этой колготы не любит...
– Чего не любит?
– Колготы, – повторила Линда. – Ну, суеты, толчеи. Вот они с Джоном и заперлись у Йоко в комнате. И она туда подойдет, как только с этим придурком Миком развяжется...
Нил остановился.
– Ты чего? – удивленно спросила Линда.
– Знаешь, я, наверное, домой пойду. А то неудобно получается. Я же буду лишний, меня никто не приглашал.
– Как никто? А я?
– Но ты...
– Для них мое слово – закон! – Она рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111