Он весь закоченел, словно зимой в своей лавке; он не чувствовал даже боли в ноге. Ему было только холодно; особенно холодно голове, словно лоб его сжимала ледяная корона. Постепенно лед спустился к затылку, стянул шею, подбородок. На подъеме к виа деи Гонди холод дошел до сердца.
Джиджи Лукателли, который вместе с прочими мальчишками последовал за печальным шествием, влетел, как ракета, на виа дель Корно с криком:
— Его хватил удар! Вызвали скорую помощь!
И снова умчался.
Теперь на виа дель Корно остался только тот, кого ноги не держали.
Скорая помощь тоже ходит пешком. Явились санитары в голубой форме и привезли носилки на колесах. Впереди шествовал капрал, и давал гудки автомобильным рожком, который держал в руке. Растолкав толпу, санитары положили Нези на носилки. Он был неподвижен, как статуя, один глаз закрылся, другой был открыт; дышал он тяжело, как в агонии. Санитары задернули занавески носилок, приподняв лишь края с двух сторон — «для воздуха». Затем они взялись за ручки носилок и двинулись быстрым шагом. Начальник шел впереди с рожком, а один из полицейских (тот, что был помоложе и оказался способным выдержать такую гонку) замыкал шествие. За ними шли самые любопытные и назойливые зеваки и ребятишки, для которых все происходившее было нежданным праздником.
На дворе стояла августовская жара, но санитары привыкли бегать — это их ремесло. По дороге многие из сопровождающих отстали, а иные просто ушли. Отстал и полицейский. Когда скорая помощь добралась до больницы и угольщика сняли с носилок, то единственным представителем виа дель Корно был Джордано Чекки, и при нем Нези испустил последний вздох.
Начальник скорой помощи спросил у Джордано, знает ли он этого человека. Мальчик одно мгновение стоял в нерешительности, широко раскрыв свои детские глаза.
Потом он сказал:
— Это мой зять.
Через пять минут подошел полицейский и дал более подробные сведения.
Бригадьере сел на трамвай, не желая идти пешком до больницы. Но когда он явился, угольщик уже был покрыт простыней. А ведь бригадьере так надеялся заставить Нези говорить. И тут он с проклятием воскликнул:
— Даже смерть на стороне мошенников. Старуха и на этот раз вывернулась!
Глава восьмая
— Все говорят и говорят, а я первая догадалась. Ну, думаю, тут что-то неладно! — сказала Клара. — Как это Нези — и вдруг отказывается продать уголь! А сам такой страшный, как дьявол!
— Поцелуй меня! — говорит Бруно.
— У тебя лишь одно на уме.
— Да ведь у нас только и есть, что эти минуты. С тех пор как мы официально обручены, мы бываем одни еще реже, чем раньше. Все время то твоя мать, то Аделе мешают.
— Сам виноват! Ты ведь собирался умереть, если мой отец не даст согласия.
— Ах, как ты изменилась! — Что?
— Поцелуй меня!
— Послушай, Марио, ты вот теперь познакомился с Миленой, что ты о ней думаешь? — спросила Бьянка.
— Я ее представлял себе совсем не такой. Она не похожа на флорентинку. И уж совсем не похожа на женщину с виа дель Корно.
— Что-то я тебя не пойму. Впрочем, она действительно не из Флоренции. Она родилась в Милане, но на нашей улице живет с пеленок. Ее отец был судейским чиновником, и его перевели сюда. Потом он погиб на войне. Значит, она тебе нравится?…
— Ревнивица.
— Выдумаешь тоже!
— Перестань ребячиться! Ты чуть ли не силой затащила меня в больницу, чтобы познакомить с Альфредо и Миленой. А теперь допытываешься, нравится ли мне Милена. Я, видно, должен был ответить: «Нет, не нравится» — и добавить, что она косоглазая и хромая. Ну как вот: она косоглазая и хромая, и у нее растет борода. Теперь ты довольна?
— Милена — моя подруга!
— Неужели?
— Почему ты сердишься? Даже поцеловать меня не хочешь!
— Ты слышал про Бьянку? У нее тоже появился дружок. Милена говорит, что красивый парень.
— Чем он занимается? — спрашивает Бруно.
— Работает в типографии на Пино! И потом…
— Почему ты все время говоришь о других? Неужели тебе не надоело слушать, как кумушки, стоя у окна, целый день судачат о соседях?
— Когда мы вместе, ты ужасно нервный!
— Просто я хотел бы, чтобы мы немножко больше говорили о нас самих. Ну вот скажи, когда мы все-таки поженимся — в декабре или весной?
— Разве уже не решено, что в апреле?
— Решено. Но ты ведь можешь опять отложить!
— Ну зачем ты так говоришь?
— Потому что я тебя люблю.
— А я, думаешь, не люблю тебя?
Бьянка сказала:
— Я хотела кое-что рассказать тебе, но теперь не скажу.
— Когда же наступит такой вечер, любовь моя, что ты не будешь дразнить меня какой-нибудь новостью, которую тебе самой до смерти хочется мне рассказать?
— Такой вечер как раз сегодня.
— Глупая! Я хотел сделать тебе комплимент.
— Конечно! Так говорят с маленькой девочкой-несмышленышем: «Вынь, детка, пальчик изо рта!».
— Ты видела когда-нибудь в театре пьесу Альфьери «Наказание сумасбродов»?
— Нет. Но я сию же минуту побегу смотреть. Прощай.
— Иди сюда. И перестань сердиться.
— Ты никогда не говоришь со мной серьезно!… Так что же происходит в «Наказании сумасбродов»?
— Об этом я обязательно расскажу тебе, но только в другой раз!… Ну, а что ты мне хотела сказать?
— Я вот о чем думала. Ты совсем один на белом свете, и никто о тебе не заботится… Перестань, глупый! Ты же знаешь, что сейчас мы не можем пожениться!… Слушай хорошенько. Помнишь, я тебе говорила о Маргарите, жене кузнеца? Так вот, у нее наверху есть маленькая пустая комната. Там она держит картофель и всякие другие продукты, которые ей присылают родные из деревни. Она могла бы без особого ущерба освободить ее. Комнатка маленькая, но очень славная, ее можно обставить за гроши. Там тебе будет хорошо: Ты не будешь тратиться на наем квартиры, потому что Маргарита отдает этот уголок тебе бесплатно. Я часто прихожу к ней и, значит, смогу постирать и погладить тебе белье… Маргарита постарается уговорить мужа. Коррадо — душа человек!
— Ну, теперь уж ты не спасешься от поцелуя. Но кто он такой, ваш Коррадо? Это тот, кого прозвали Мачисте? Как подумаю, что иуду жить у Мачисте, даже дрожь пробирает.
— Как, по-твоему, Отелло и Аурора вернутся? — спросила Клара.
— Если они не вернутся, квестура сама их разыщет. Если только они не… Ведь они оба такие сумасшедшие!
— Господи! Только бы они не покончили с собой! Этой ночью я проснулась и сейчас же вспомнила об Ауроре. Не могу себе представить, что мы были подругами. Аурора кажется мне уже пожилой женщиной. А ведь она всего на три года старше меня. Как она могла бросить ребенка?
— Эта Аурора была, кажется, твоей подругой? — допытывается Марио.
— Да, — отвечает Бьянка. — Пожалуйста, не думай об Ауроре слишком плохо. Неверно о ней написали в газете. Что ни говори, у нее хватило смелости ради любви оставить все, даже ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Джиджи Лукателли, который вместе с прочими мальчишками последовал за печальным шествием, влетел, как ракета, на виа дель Корно с криком:
— Его хватил удар! Вызвали скорую помощь!
И снова умчался.
Теперь на виа дель Корно остался только тот, кого ноги не держали.
Скорая помощь тоже ходит пешком. Явились санитары в голубой форме и привезли носилки на колесах. Впереди шествовал капрал, и давал гудки автомобильным рожком, который держал в руке. Растолкав толпу, санитары положили Нези на носилки. Он был неподвижен, как статуя, один глаз закрылся, другой был открыт; дышал он тяжело, как в агонии. Санитары задернули занавески носилок, приподняв лишь края с двух сторон — «для воздуха». Затем они взялись за ручки носилок и двинулись быстрым шагом. Начальник шел впереди с рожком, а один из полицейских (тот, что был помоложе и оказался способным выдержать такую гонку) замыкал шествие. За ними шли самые любопытные и назойливые зеваки и ребятишки, для которых все происходившее было нежданным праздником.
На дворе стояла августовская жара, но санитары привыкли бегать — это их ремесло. По дороге многие из сопровождающих отстали, а иные просто ушли. Отстал и полицейский. Когда скорая помощь добралась до больницы и угольщика сняли с носилок, то единственным представителем виа дель Корно был Джордано Чекки, и при нем Нези испустил последний вздох.
Начальник скорой помощи спросил у Джордано, знает ли он этого человека. Мальчик одно мгновение стоял в нерешительности, широко раскрыв свои детские глаза.
Потом он сказал:
— Это мой зять.
Через пять минут подошел полицейский и дал более подробные сведения.
Бригадьере сел на трамвай, не желая идти пешком до больницы. Но когда он явился, угольщик уже был покрыт простыней. А ведь бригадьере так надеялся заставить Нези говорить. И тут он с проклятием воскликнул:
— Даже смерть на стороне мошенников. Старуха и на этот раз вывернулась!
Глава восьмая
— Все говорят и говорят, а я первая догадалась. Ну, думаю, тут что-то неладно! — сказала Клара. — Как это Нези — и вдруг отказывается продать уголь! А сам такой страшный, как дьявол!
— Поцелуй меня! — говорит Бруно.
— У тебя лишь одно на уме.
— Да ведь у нас только и есть, что эти минуты. С тех пор как мы официально обручены, мы бываем одни еще реже, чем раньше. Все время то твоя мать, то Аделе мешают.
— Сам виноват! Ты ведь собирался умереть, если мой отец не даст согласия.
— Ах, как ты изменилась! — Что?
— Поцелуй меня!
— Послушай, Марио, ты вот теперь познакомился с Миленой, что ты о ней думаешь? — спросила Бьянка.
— Я ее представлял себе совсем не такой. Она не похожа на флорентинку. И уж совсем не похожа на женщину с виа дель Корно.
— Что-то я тебя не пойму. Впрочем, она действительно не из Флоренции. Она родилась в Милане, но на нашей улице живет с пеленок. Ее отец был судейским чиновником, и его перевели сюда. Потом он погиб на войне. Значит, она тебе нравится?…
— Ревнивица.
— Выдумаешь тоже!
— Перестань ребячиться! Ты чуть ли не силой затащила меня в больницу, чтобы познакомить с Альфредо и Миленой. А теперь допытываешься, нравится ли мне Милена. Я, видно, должен был ответить: «Нет, не нравится» — и добавить, что она косоглазая и хромая. Ну как вот: она косоглазая и хромая, и у нее растет борода. Теперь ты довольна?
— Милена — моя подруга!
— Неужели?
— Почему ты сердишься? Даже поцеловать меня не хочешь!
— Ты слышал про Бьянку? У нее тоже появился дружок. Милена говорит, что красивый парень.
— Чем он занимается? — спрашивает Бруно.
— Работает в типографии на Пино! И потом…
— Почему ты все время говоришь о других? Неужели тебе не надоело слушать, как кумушки, стоя у окна, целый день судачат о соседях?
— Когда мы вместе, ты ужасно нервный!
— Просто я хотел бы, чтобы мы немножко больше говорили о нас самих. Ну вот скажи, когда мы все-таки поженимся — в декабре или весной?
— Разве уже не решено, что в апреле?
— Решено. Но ты ведь можешь опять отложить!
— Ну зачем ты так говоришь?
— Потому что я тебя люблю.
— А я, думаешь, не люблю тебя?
Бьянка сказала:
— Я хотела кое-что рассказать тебе, но теперь не скажу.
— Когда же наступит такой вечер, любовь моя, что ты не будешь дразнить меня какой-нибудь новостью, которую тебе самой до смерти хочется мне рассказать?
— Такой вечер как раз сегодня.
— Глупая! Я хотел сделать тебе комплимент.
— Конечно! Так говорят с маленькой девочкой-несмышленышем: «Вынь, детка, пальчик изо рта!».
— Ты видела когда-нибудь в театре пьесу Альфьери «Наказание сумасбродов»?
— Нет. Но я сию же минуту побегу смотреть. Прощай.
— Иди сюда. И перестань сердиться.
— Ты никогда не говоришь со мной серьезно!… Так что же происходит в «Наказании сумасбродов»?
— Об этом я обязательно расскажу тебе, но только в другой раз!… Ну, а что ты мне хотела сказать?
— Я вот о чем думала. Ты совсем один на белом свете, и никто о тебе не заботится… Перестань, глупый! Ты же знаешь, что сейчас мы не можем пожениться!… Слушай хорошенько. Помнишь, я тебе говорила о Маргарите, жене кузнеца? Так вот, у нее наверху есть маленькая пустая комната. Там она держит картофель и всякие другие продукты, которые ей присылают родные из деревни. Она могла бы без особого ущерба освободить ее. Комнатка маленькая, но очень славная, ее можно обставить за гроши. Там тебе будет хорошо: Ты не будешь тратиться на наем квартиры, потому что Маргарита отдает этот уголок тебе бесплатно. Я часто прихожу к ней и, значит, смогу постирать и погладить тебе белье… Маргарита постарается уговорить мужа. Коррадо — душа человек!
— Ну, теперь уж ты не спасешься от поцелуя. Но кто он такой, ваш Коррадо? Это тот, кого прозвали Мачисте? Как подумаю, что иуду жить у Мачисте, даже дрожь пробирает.
— Как, по-твоему, Отелло и Аурора вернутся? — спросила Клара.
— Если они не вернутся, квестура сама их разыщет. Если только они не… Ведь они оба такие сумасшедшие!
— Господи! Только бы они не покончили с собой! Этой ночью я проснулась и сейчас же вспомнила об Ауроре. Не могу себе представить, что мы были подругами. Аурора кажется мне уже пожилой женщиной. А ведь она всего на три года старше меня. Как она могла бросить ребенка?
— Эта Аурора была, кажется, твоей подругой? — допытывается Марио.
— Да, — отвечает Бьянка. — Пожалуйста, не думай об Ауроре слишком плохо. Неверно о ней написали в газете. Что ни говори, у нее хватило смелости ради любви оставить все, даже ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113