Овеваемые им, озаряемые ярким светом— весеннего солнца площади, улицы и дома приобретали необычные очертания и в то же время казались какими-то особенно близкими и родными: во всем была свежесть и чистота юности. Виа дель Корно поднялась «из вековечной грязи для новой, возрожденной жизни». (Вспомним надпись на фронтоне галереи Уффици, воздвигнутой на фундаменте древнего гетто.) На окнах цвели герани, на веревках развевалось вывешенное для просушки белье. Ристори вставил цветные стекла в фонарь у входа в гостиницу, а Эудженио покрасил двери своей кузницы в светло-зеленую краску. Вся улица казалась чистой и улыбающейся, здесь тоже все говорило о весне. Так, значит, Синьоре не удалось еще осуществить свой замысел и выселить корнокейцев? Сапожник распевал задорные куплеты, постукивая молотком по подметке сапога. Подковывая лошадей, молодой кузнец мурлыкал песенку о любви. И Бьянка пела. Бьянка? Да, Бьянка. Из ее комнаты неслась та же самая песня:
Там, среди цветущих роз,
Мое счастье началось.
Там весеннею порой
Целовались мы с тобой…
В день свадьбы Кларе принесли в подарок огромные корзины цветов. Она уехала из дома, прижимая к груди букет белых гвоздик и чайных роз, которые ей преподнес Марио. У Бруно в петлице была гардения, а глаза его блестели, пожалуй, еще больше, чем у жены.
Но если наша улица и ее стены кажутся приобщившимися к новой жизни, то большинство ее обитателей по-прежнему изо дня в день влачит бремя повседневных забот. Бруно счастлив со своей женой, но где-то вдали от виа дель Корно не могут радоваться пышному цветению весны ни Элиза — пленница запертых ставен, ни сипящие за решеткой Нанни и Джулио. Не может порадоваться весне и Альфредо — он умер в пасхальный понедельник.
За два дня до смерти, оставшись наедине с женой в палате санатория, Альфредо взял Милену за руку и потребовал с нее обещание, что после того, как он умрет, она начнет новую жизнь. «Я не хочу, — сказал он, — чтобы ты, хотя бы на один день, привязала свою молодость к моей могиле». Альфредо хорошо знал, что он умрет, но был спокоен и ясен. Милена почувствовала, что после этих слов, которыми Альфредо хотел освободить ее даже от памяти о нем, промолчать значило бы действительно изменить ему. Пусть даже это омрачит его последние часы, но она должна все рассказать. С глубокой искренностью Милена призналась Альфредо в своем чувстве к Марио. Альфредо выслушал ее признания с простотой умирающего, не способного кривить душой. Он сказал:
— Если бы я выздоровел, не знаю, смог ли бы я дать тебе свободу. Но теперь, умирая, я рад, что ты будешь счастлива… Когда я был здоров, я был сух и замкнут, я думал лишь о своих интересах. Я принес бы тебя им в жертву. Но я хорошо знаю, что ты всегда оставалась бы мне верна. Теперь я понимаю, что жизнь не сводится только к лавке, но моя песенка спета, я уже не могу начать все сначала. Да и кто знает, не начал бы я новую жизнь с открытия колбасной! А у тебя и у Марио вся жизнь впереди!
Потом он сказал:
— Я любил тебя, знай это. Я любил тебя так, как умел!… Не надо плакать, Трин-трин. Если уж ты плачешь, то что же делать мне?
За балконом расстилалась зеленая лужайка, усеянная маргаритками. Сад санатория. На веранде в шезлонгах лежали больные. Вдруг со всех сторон раздался перезвон колоколов. Была суббота страстной недели. Попытавшись улыбнуться, Альфредо сказал:
— Как сейчас веселятся на «взрыве колесницы»! В прошлом году мы ходили туда вместе, помнишь?… Я не прощаю тех, кто погубил меня. Скажи об этом Марио! Помните обо мне, как помните вы о Мачисте!
Альфредо задремал, потом приоткрыл глаза и спросил:
— Бьяджотти часто меняет витрину?
— Да, Альфредо, каждую субботу.
— Что теперь на витрине?
— Он устроил пирамиды из брусочков масла, а посередке поставил маленький фонтанчик.
— Фонтанчик — это моя старая выдумка.
— Да, еще твоя. Я как увидела его, сразу вспомнила.
— Ну, а еще?
— По углам четыре колонны из кругов сыра. Ровные, прямые колонны. И повсюду разбросаны коробки с сардинами.
— Хорошие сардины?
— Новая марка — американская.
— Она не внушает мне доверия. «Нантес» — вот это надежная марка. А есть на витрине что-нибудь яркое, бросающееся в глаза?
— Флажки на вершине пирамид.
— Говорил же я — никакой фантазии! Надо было выставить что-нибудь такое, что напомнило бы о пасхе. Ну как это можно! Сделал витрину к страстной субботе без единого яйца! Увидишь, он растеряет всех покупателей!
Потом Альфредо замолк. Он впал в забытье, предшествующее агонии.
Как и предполагал Альфредо, площадь Дуомо кишела народом. Люди стекались на торжественную церемонию и жадно следили за бегом «голубки», то есть ракеты, поджигающей «колесницу». По тому, как бежит «голубка», крестьяне загадывают, какой будет урожай, а все другие зрители — исполнение самых своих сокровенных желаний. Зажженная «голубка» быстро скользила по стальной проволоке, которая была протянута от главного алтаря собора к «колеснице», стоявшей на площади. «Колесница» была до самого верха заполнена ракетами фейерверка. Добежав до «колесницы», символическая «голубка» подожгла ее своей искрой и вернулась обратно. «Колесница» начала взрываться. Искусно разложенные ракеты зажигали одна другую и поднимались по кругам, из которых состояла «колесница», до самой вершины, где было установлено фейерверочное колесо. Колесо взорвалось во всю свою мощь и, погаснув, запестрело множеством разноцветных флажков. Церемония окончилась. Флорентийцы из древнего рода Пацци, к которым восходит эта традиция, еще раз перевернутся в своей могиле от этого ежегодно доставляемого им удовольствия. Служители уже подводили две пары покрытых попонами и украшенных цветами быков, которые, должны были увезти «колесницу». Толпа постепенно рассеивалась. «Голубка» пробежала хорошо — вот что главное. Присутствовавшие на церемонии корнокейцы увидели в этом хорошее предзнаменование, указывавшее на то, что желания их исполнятся; Мария Каррези уверовала в то, что ее сынишка вырастет здоровым и сильным, а Аделе — что Джордано Чекки никогда ей не изменит и женится на ней, как Бруно женился на ее сестре. Пиккарда загадала, перейдет ли она в четвертый класс без переэкзаменовки, и теперь радовалась благоприятному предсказанию «голубки». Стадерини пожелал, чтобы через несколько часов ему выпал «дубль» при розыгрыше лотереи. Желание скромное: только «дубль», ибо требовать у «голубки» «терн» было бы, пожалуй, дерзостью.
В толпе находился Карлино. Он был азартным игроком, а значит — человеком суеверным, и тоже увидел в полете «голубки» хорошее предзнаменование для себя. Несомненно, ему нынче вечером удастся сорвать банк, лишь только там окажется солидная сумма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Там, среди цветущих роз,
Мое счастье началось.
Там весеннею порой
Целовались мы с тобой…
В день свадьбы Кларе принесли в подарок огромные корзины цветов. Она уехала из дома, прижимая к груди букет белых гвоздик и чайных роз, которые ей преподнес Марио. У Бруно в петлице была гардения, а глаза его блестели, пожалуй, еще больше, чем у жены.
Но если наша улица и ее стены кажутся приобщившимися к новой жизни, то большинство ее обитателей по-прежнему изо дня в день влачит бремя повседневных забот. Бруно счастлив со своей женой, но где-то вдали от виа дель Корно не могут радоваться пышному цветению весны ни Элиза — пленница запертых ставен, ни сипящие за решеткой Нанни и Джулио. Не может порадоваться весне и Альфредо — он умер в пасхальный понедельник.
За два дня до смерти, оставшись наедине с женой в палате санатория, Альфредо взял Милену за руку и потребовал с нее обещание, что после того, как он умрет, она начнет новую жизнь. «Я не хочу, — сказал он, — чтобы ты, хотя бы на один день, привязала свою молодость к моей могиле». Альфредо хорошо знал, что он умрет, но был спокоен и ясен. Милена почувствовала, что после этих слов, которыми Альфредо хотел освободить ее даже от памяти о нем, промолчать значило бы действительно изменить ему. Пусть даже это омрачит его последние часы, но она должна все рассказать. С глубокой искренностью Милена призналась Альфредо в своем чувстве к Марио. Альфредо выслушал ее признания с простотой умирающего, не способного кривить душой. Он сказал:
— Если бы я выздоровел, не знаю, смог ли бы я дать тебе свободу. Но теперь, умирая, я рад, что ты будешь счастлива… Когда я был здоров, я был сух и замкнут, я думал лишь о своих интересах. Я принес бы тебя им в жертву. Но я хорошо знаю, что ты всегда оставалась бы мне верна. Теперь я понимаю, что жизнь не сводится только к лавке, но моя песенка спета, я уже не могу начать все сначала. Да и кто знает, не начал бы я новую жизнь с открытия колбасной! А у тебя и у Марио вся жизнь впереди!
Потом он сказал:
— Я любил тебя, знай это. Я любил тебя так, как умел!… Не надо плакать, Трин-трин. Если уж ты плачешь, то что же делать мне?
За балконом расстилалась зеленая лужайка, усеянная маргаритками. Сад санатория. На веранде в шезлонгах лежали больные. Вдруг со всех сторон раздался перезвон колоколов. Была суббота страстной недели. Попытавшись улыбнуться, Альфредо сказал:
— Как сейчас веселятся на «взрыве колесницы»! В прошлом году мы ходили туда вместе, помнишь?… Я не прощаю тех, кто погубил меня. Скажи об этом Марио! Помните обо мне, как помните вы о Мачисте!
Альфредо задремал, потом приоткрыл глаза и спросил:
— Бьяджотти часто меняет витрину?
— Да, Альфредо, каждую субботу.
— Что теперь на витрине?
— Он устроил пирамиды из брусочков масла, а посередке поставил маленький фонтанчик.
— Фонтанчик — это моя старая выдумка.
— Да, еще твоя. Я как увидела его, сразу вспомнила.
— Ну, а еще?
— По углам четыре колонны из кругов сыра. Ровные, прямые колонны. И повсюду разбросаны коробки с сардинами.
— Хорошие сардины?
— Новая марка — американская.
— Она не внушает мне доверия. «Нантес» — вот это надежная марка. А есть на витрине что-нибудь яркое, бросающееся в глаза?
— Флажки на вершине пирамид.
— Говорил же я — никакой фантазии! Надо было выставить что-нибудь такое, что напомнило бы о пасхе. Ну как это можно! Сделал витрину к страстной субботе без единого яйца! Увидишь, он растеряет всех покупателей!
Потом Альфредо замолк. Он впал в забытье, предшествующее агонии.
Как и предполагал Альфредо, площадь Дуомо кишела народом. Люди стекались на торжественную церемонию и жадно следили за бегом «голубки», то есть ракеты, поджигающей «колесницу». По тому, как бежит «голубка», крестьяне загадывают, какой будет урожай, а все другие зрители — исполнение самых своих сокровенных желаний. Зажженная «голубка» быстро скользила по стальной проволоке, которая была протянута от главного алтаря собора к «колеснице», стоявшей на площади. «Колесница» была до самого верха заполнена ракетами фейерверка. Добежав до «колесницы», символическая «голубка» подожгла ее своей искрой и вернулась обратно. «Колесница» начала взрываться. Искусно разложенные ракеты зажигали одна другую и поднимались по кругам, из которых состояла «колесница», до самой вершины, где было установлено фейерверочное колесо. Колесо взорвалось во всю свою мощь и, погаснув, запестрело множеством разноцветных флажков. Церемония окончилась. Флорентийцы из древнего рода Пацци, к которым восходит эта традиция, еще раз перевернутся в своей могиле от этого ежегодно доставляемого им удовольствия. Служители уже подводили две пары покрытых попонами и украшенных цветами быков, которые, должны были увезти «колесницу». Толпа постепенно рассеивалась. «Голубка» пробежала хорошо — вот что главное. Присутствовавшие на церемонии корнокейцы увидели в этом хорошее предзнаменование, указывавшее на то, что желания их исполнятся; Мария Каррези уверовала в то, что ее сынишка вырастет здоровым и сильным, а Аделе — что Джордано Чекки никогда ей не изменит и женится на ней, как Бруно женился на ее сестре. Пиккарда загадала, перейдет ли она в четвертый класс без переэкзаменовки, и теперь радовалась благоприятному предсказанию «голубки». Стадерини пожелал, чтобы через несколько часов ему выпал «дубль» при розыгрыше лотереи. Желание скромное: только «дубль», ибо требовать у «голубки» «терн» было бы, пожалуй, дерзостью.
В толпе находился Карлино. Он был азартным игроком, а значит — человеком суеверным, и тоже увидел в полете «голубки» хорошее предзнаменование для себя. Несомненно, ему нынче вечером удастся сорвать банк, лишь только там окажется солидная сумма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113