— Разве ты не видишь, как я взволнована? Знаешь, она не хотела меня отпускать, заперла дверь на ключ и спрятала его к себе под подушку. Я силой отняла его. — Лилиана подняла руку. — Посмотри, как она меня укусила, все еще идет кровь. Чтобы вырвать ключ, мне пришлось ее ударить. Она на секунду задохнулась, и тогда я убежала!
Лилиана хотела встать, но Отелло взял ее за локоть и привлек к себе. Она села ему на колени, Отелло стянул у нее с плеча платье и, увидев пониже плеча ранку, еще хранившую следы зубов Синьоры, поцеловал ее, потом осторожно высосал сочившиеся капельки крови. Лилиана склонила голову ему на плечо и прошептала:
— Ты у меня один остался на свете! Помоги мне! Целуя ее и расшнуровывая ей корсет, он сказал:
— Ты больше не вернешься к этой старухе. Спустился вечер. В комнате совсем стемнело, на улице
вспыхнула ссора, слышались пьяные злые голоса. Отелло, не вставая, вытащил спички из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, и зажег сигарету. Огонек спички ослепил Лилиану, и она спрятала свое лицо у него на груди. Он гладил ее волосы, курил, ощущая спокойную уверенность мужчины, который держит в своих объятиях целый мир.
— Хотела бы ты иметь квартиру вроде той, в которой жила Аурора? С кухней, с газом, с паровым отоплением.
— И с ковриком возле двери, — мечтательно сказала Лилиана.
— Мы могли бы поставить там телефон и разговаривать в любое время.
Подумав, она ответила:
— Бот было бы чудесно! Но ведь все это только мечты. Ты женат. И я, к несчастью, замужем!
— Что хорошего ты видела со своим мужем? А теперь он даже не отвечает на твои письма. Разве Джулио не понял, что причинил тебе много зла? Ведь написал же он в последнем письме, что дает тебе полную свободу?
Лилиана и тут осталась прежней Лилианой, весьма простой женщиной, с весьма определенным образом мыслей и с испытанными средствами самозащиты.
— Почему мы не познакомились с тобой раньше? Но кем я раньше-то была? Прислугой… потом женой поднадзорного. Много лет ты даже не замечал меня.
— А я кем был? Мальчишкой. Я тебя заметил, когда повзрослел. И ты мне очень понравилась.
— А все потому, что Синьора меня приодела! Ты влюбился в мою внешность, а любишь ты только Аурору. Ты вытворял всякие безумства, лишь бы добиться ее! Я уеду с дочкой… вернусь в Понтасьеве к родным.
Она ласкалась к нему, терлась щекой о его грудь, поросшую редкими волосами.
— Я так тебя люблю, что согласилась бы перенести нее, все… оскорбления, злобу людскую, борьбу с Ауророй. Я готова быть с тобой всегда, сколько ты пожелаешь, но я боюсь Синьоры. На виа дель Корно даже не представляют себе, на что она способна. Если бы ты видел ее лицо, лаза, когда она взбешена! Посмотрел бы ты, как она рассвирепела, когда поняла, что я иду на свидание с мужчиной. С какой злобой она допытывалась: «Кто он? Кто он?»
Отелло отбросил окурок сигареты и, усмехаясь, спросил:
— Да кто она, собственно, такая! Что за страшный зверь нашелся! Какая-то немощная, жалкая старуха, прикованная к постели. Она привыкла к тебе и не хочет, чтобы ты ее покинула. Впрочем, у нее привязанности быстро меняются. Сначала она привязалась к Джезуине, потом к Ауроре, а теперь к тебе. Найдет еще кого-нибудь, будет оказывать благодеяния и успокоится.
В ответ Лилиана сильнее прижалась к нему, словно искала защиты. Он ощутил на груди ее слезы и окончательно возмутился.
— Перестань плакать. Что страшного в этой старухе? Ты ее так боишься, словно вы вместе совершили какое-нибудь преступление!
— Почти! — прошептала она. — Почти! И она способна убить меня, да и тебя тоже, если узнает, что мы с тобой слюбились.
— Довольно с меня всяких загадок! — воскликнул Отелло. Он нашарил рукой выключатель и зажег свет. — Ну, рассказывай все! Ты женщина, значит — существо слабое. Но я — Нези, и не боюсь ни дьявола, ни святой воды.
Он улыбался, однако голос его звучал властно. Лилиана прикрылась ладонью от света и в испуге села на кровати. Она открыла ему тайны, которые Синьора доверяла лишь своим фавориткам. Когда Лилиана закончила свой рассказ, Отелло несколько.растерялся, но лишь на минуту. Прикусив верхнюю губу, он, нахмурившись, обдумывал какое-то решение. Потом, как бы желая защитить Лилиану, привлек ее к себе.
— Никому твоя Синьора не отомстит, я уж об этом позабочусь! Если она что-нибудь замыслит против тебя, я ее разукрашу к празднику. Да еще опозорю перед всей виа дель Корно. И не исключено, что делами этой мерзавки заинтересуется полиция.
Он встал и, одевшись, сказал:
— Ты спи спокойно, отдыхай. Сегодня ты переночуешь здесь, ужин тебе принесут из ресторана. Если захочешь курить, вот сигареты. А чтоб ты не скучала, я тебе газету оставлю. Завтра я приду и расскажу тебе последние новости.
А на прощанье он, наклонившись к ней, сказал тихонько:
— Подходящая квартира есть — та самая, на Борго Пиити. Она хорошо обставлена. Я все время платил за нее, словно предчувствовал!
Лилиана осталась одна, со своими страхами и сомнениями. Но уже в ней зарождалась туманная, трепетная надежда, которой она еще боялась поверить. Она лежала усталая, растерянная, закрыв глаза, так как в них бил свет от лампы, и незаметно для себя уснула.
Между тем ярмарка приближалась к концу. Мадам Ас-сунта закрыла свой балаганчик, ее примеру последовали владельцы многих аттракционов. Пожиратель огня выбрал для своих манипуляций самый темный уголок улицы, где горящий факел был особенно заметен и служил хорошей приманкой. Его действия, напоминавшие во мраке магический ритуал, привлекали внимание зрителей, и ему щедро бросали монеты. Клоун Сеттесольди уже скинул с себя пестрый костюм арлекина, но еще не снял с лица грим. По требованию зрителей он проделал последнее тройное сальто-мортале. Но он устал и почти упал на подмостки после второго прыжка. Его брат Панико уже уложил в чемодан все немудреные принадлежности их ремесла. Скоро они усядутся в остерии на виа дель Мальконтенти и закажут себе воспетые на вывеске у двери «макароны с подливкой» и ветчину с зеленым горошком. К ним присоединится синьор Палацци — без ходуль, в узеньком пиджачке он кажется до смешного маленьким. Хозяин остерии выставил на тротуаре длинный ряд столиков, там царит оживление. Как всегда, ярмарка завершается дружеской выпивкой, пением и невинными шутками. После того как семьи вернулись к домашнему очагу, ярмарка полностью принадлежит тем, кто может позволить себе небольшой кутеж (конечно, в пределах приличия). Ну хотя бы запить бриджидино стаканом кьянти; пусть это и не настоящее кьянти, а самое простое и даже подкрашенное вино — все же оно прогоняет грустные мысли и рождает веселье. И вот ярмарка стала праздником тех, кто хочет петь куплеты под аккомпанемент гитары, пройтись в модном танце чарльстоне, шимми, или в танго с фигурами, или в старинном, не умирающем вальсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113