Он заговорил с ней спокойно, уверенно.
– Ольга эвакуировалась вместе с институтом в Свердловск. А вы – Нина. Ваш отец жив, и никто его не репрессировал. Единственное, что меня сейчас интересует: с какой целью вы выдали себя за Ольгу? И хорошо, если вы скажете правду. От этого будет зависеть для нас с вами очень многое.
– А если я ничего не скажу?
– Как вам угодно, – сказал Вайс. – В таком случае можете оставаться той, за которую вы себя выдаете.
– А кто я сейчас?
– Насколько я информирован, немецкая агентка. Изменница Родины. Так?
– Слушайте, – тихо произнесла она, – вы хотите мне внушить, что вы не такой немец, как все?
– Допустим...
– А может быть, вы просто...
– Вы не гадайте, – посоветовал Вайс.
– Хорошо, – сказала девушка и добавила с горечью: – В сущности, мне сейчас уже нечего терять.
– Вот именно, и если командование узнает, что вы почти ничего не видите, вас все равно швырнут за бесполезностью обратно в лагерь. – И Вайс добавил беспощадно: – Кому нужны слепые!
Вот что Иоганн услышал от девушки.
Да, действительно, ее отец взял в свою семью Ольгу, дочь репрессированного полковника. Потом, когда началась война, Нина стала санинструктором в части, где комиссаром был ее отец. Попала в плен. Какой-то предатель донес немцам, что она вовсе не дочь комиссара. Решил он так потому, что отец держал себя с ней на фронте строго, совсем не по-родственному. К тому же предатель этот знал от кого-то, что комиссар взял в свою семью дочь репрессированного полковника. Вот он и подумал, что Нина не дочь комиссара, а дочь репрессированного. Так он и донес немцам, добавив, что отец девушки – бывший начальник штаба, крупный военный деятель.
На допросах Нина сперва все это отрицала. А потом товарищи посоветовали ей не сопротивляться гестаповцам, назваться той, за кого ее принимали, – Ольгой – и подписать все требуемые бумаги.
В разведывательную школу она пошла, надеясь, как только выбросят в тыл, воспользовавшись полученным оружием, уничтожить своего напарника и бежать.
И когда девушка, закончив рассказ, сказала, что теперь Вайс может передать ее в гестапо или расправиться с ней по своему усмотрению, он ответил не сразу.
Иоганн колебался. Поверит ли ему Нина? Сумеет ли, когда узнает, кто он, преодолеть радость, которую – Иоганн знал это по своему опыту – иногда труднее скрывать, чем самое горькое разочарование?
Он сказал с деланным равнодушием:
– Я так и думал, что вы притворщица. Но меня все это не касается. Мне поручено сопровождать вас на время вашего отпуска. И все. Запомните: этого разговора между нами не было. Все остается по-прежнему. Вы Ольга. Что касается вашего зрения, не беспокойтесь – найдем врача и используем оставшиеся дни на лечение.
– Вы сами не тот, за кого себя выдаете! – сказала торжествующе девушка.
– Вы что же, считаете, среди нас, немцем, нет порядочных людей? – И промямлил: – И, кроме того, вы такая хорошенькая, что я, естественно, могу испытывать к вам особые, нежные чувства.
– Чувства! – презрительно сказала девушка. – Вовсе вы не такой.
– А какой?
– А какой, вы хотите, чтобы я была?
Вайс положил ей руку на плечо, попросил:
– Пожалуйста, постарайтесь оставаться такой, какой вы были. Сможете?
Девушка кивнула.
– И постарайтесь быть любезной с баронессой. В сущности, старуха не такая уж ведьма. Ее гостеприимство вам еще понадобится.
– А больше вы мне сейчас ничего сказать не хотите?
– Хочу, но не могу.
Девушка расплакалась.
– Ну вот, – сердито сказал Вайс. – Куда же вы годитесь!
– Ну, немножко-то можно? – попросила девушка. – Пожалуйста!
– Ничего мы не можем, – сказал Вайс. – Ничего не можем себе позволять. Понятно? – Он вытер ей лицо своим платком. Приказал: – Улыбнитесь! Ну, не так жалобно. Нахально улыбнитесь. Так, как вы это умели делать. Ну вот, пожалуй, ничего, сойдет.
– Один только вопрос, – сказала девушка, – только один...
– Валяйте. Только один.
– Кино «Ударник»?
– На улице Серафимовича, – смело ответил Вайс.
– Вы знаете, – сказала она, сжимая его руку, – я сейчас такая счастливая!..
Вайс сердито перебил ее:
– Ну и все! Все!
Когда они вернулись в дом, девушка сказала баронессе любезно:
– У вас отличная усадьба, только жаль, что запущенная. Аллеи не очищены от снега, я даже промочила ноги. – И, поколебавшись, добавила: – Жаль, конечно, что я не все хорошо разглядела. У меня что-то с глазами.
После того как баронесса увела ее наверх переодеваться, Вайс попросил советника вызвать окулиста. Он сказал, что возместит все затраты, связанные с пребыванием агентки абвера в доме баронессы, так как на это ему отпущены специальные средства.
Вернувшись, баронесса спросила:
– Отчего это у нее?
Вайс объяснил:
– Как обычно: от отсутствия в лагерном рационе витаминов.
Советник заметил негодующе:
– Какая, в сущности, наглость со стороны наших противников вынуждать нас кормить военнопленных, когда эту обязанность следовало возложить на воюющие с нами державы!
Не задумываясь, Вайс ответил:
– С целью нанесения ущерба экономике противника мы в свою очередь возложили на него обязанность кормить немцеввоеннопленных.
– У вас острый ум, – осторожно усмехнулся советник.
Вайс сделал вид, что не понял иронии. Обращаясь к баронессе, сказал:
– Дочь советского полковника восхищена вашим гостеприимством и просила передать, что у нее в роду все мужчины были военные, поэтому ваша родословная вызывает ее восхищение. И она просит извинить ее неуместные шутки.
– Да, тут вам звонил герр Лансдорф, – не без уважения в голосе сообщил советник. – Я заверил его, что с вашей подопечной все в порядке. Воспользовавшись случаем, я поговорил с ним об интересующем меня деле. Он просил передать, что не возражает, если вы некоторое время будете оказывать мне содействие. – Подмигнул. – Как видите, официальные и осведомленные лица не отказывают мне в своей поддержке.
– Я заранее был уверен в этом, – почтительно поклонился Вайс.
Отправившись на машине за врачом, Иоганн заехал к Эльзе и узнал дополнительные данные, сообщенные Центром о девушке. Они полностью совпали с тем, что она ему рассказала. Совпали и внешние приметы Нины.
Центр рекомендовал Вайсу прощупать бывшего работника артели «Часы, печати, оптика» гравера Бабашкина, изготавливающего в «штабе Вали» фальшивые документы для агентов.
Письмо дочери Бабашкина к отцу будет передано Вайсу в ближайшее время.
Врач, осмотрев Ольгу, сказал, что при интенсивном лечении и хорошем питании ее зрение может быть восстановлено в течение двух недель.
И хотя врач был из армейских, он охотно принял от Вайса гонорар и поэтому заменил немецкие медикаменты швейцарскими – более дорогими и эффективными.
– Но главное, – сказал он, – больной необходимо не столько лекарство, сколько питание и покой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147