Таким человеком был для него Гиммлер.
Шелленберг, будучи неглупым политиканом, был невысокого мнения о достоинствах Гиммлера и отлично понимал всю низость его натуры. Но он знал, что пост начальника службы безопасности Третьей империи занимает кандидат в новые фюреры. Он держит в своих руках все тайные нити управления империей, а прочноть тотального режима диктаторской власти зиждется на разветвленной и всеохватывающей системе секретных служб с ее силами подавления.
Еще в 1939 году Шелленберг вместе с небольшой группой сообщников завязал контакты с английской разведкой. Выдавая себя за враждебных режиму немецких офицеров, они сумели установить связь с английскими официальными кругами и, заинтересовав их заговором против Гитлера, намеревались проникнуть в высшие сферы иерархии английского правительства. Гитлер одобрил эту идею, а английские коллеги заверили Шелленберга, что в ближайшее время в Голландию для встречи с ним прибудет из Англии высокопоставленный официальный представитель. Это также было известно Гитлеру.
8 ноября, за несколько часов до взрыва омбы в Бюргербраухеле, де инсценировалось покушение на фюрера, Гейдлрих внезапно дал указание прекратить секретные переговоры с английской разведкой. Английские офицеры связи были схвачены и переброшены в Германию.
Операция удалась в том смысле, что Гитлера немецкая пропаганда стала превозносить как божественную личность, которой покровительствует само провидение, англичан изобразили инициаторами неслыханного преступления, а Голландия была скомпрометирована. И все это вместе послужило как бы прелюдией к тому, чтобы породить у немцев энтузиазм перед планами широко задуманной войны.
Но подобные «подвиги» Шелленберга остались в далеком прошлом.
Под ударами Советской Армии кренилось и падало здание фашистской империи. Войска союзников высадились на материке. Руководители рейха, в том числе и сам Гитлер, лихорадочно вели с англичанами и американцами тайную дипломатическую торговлю. Каждый из них, предлагая себя в качестве главы новой империи, обязывался продолжать войну с СССР и требовал поддержки от Англии и США. Расходились лишь в том, какие формы примет капитуляция Германии перед Западом и какую часть своей военной добычи она должна уступить.
Все дни Шелленберг проводил с Гиммлером, воодушевляя и подталкивая его на решение стать преемником Гитлера, и вел в Стокгольме переговоры с представителями тайной дипломатии Англии и США уже от лица будущего, нового фюрера. Некоторых из этих представителей Шелленберг привозил в штаб-квартиру Гиммлера в Хоенлихен, где можно было в полной безопасности договариваться с рейхсфюрером.
Для успешного завершений этой деятельности бригаденфюреру необходимы были люди, которые могли бы преданно, надежно и быстро выполнять любые его поручения.
Альфред Фаергоф должен был отобрать нескольких человек из состава особой личной группы при Вальтере Шелленберге.
Иоганн Вайс своим стоическим поведением в тюрьме засвидетельствовал безусловную преданность Шелленбергу. Но принять окончательное решение Фаергоф не торопился. Чем больше нравился ему Вайс, тем более подозрительными казались его сдержанность и то достоинство, с каким он держал себя. Фаергоф был принципиально убежден, что чем благородней оболочка человека, тем больше скрывается за ней дряни. Его опыт подсказывал: чем подлее человек, тем тщательнее он стремится соблюдать все внешние правила приличия и нравственности.
В один из вечеров Фаергоф пригласил Вайса покататься с ним в лодке на Ванзее и, наблюдая, как тот гребет, спросил, не был ли он моряком. Вайс сказал, что прежде жил в Риге и часто выходил в море со своим другом Генрихом Шварцкопфом.
Фаергоф заявил презрительно:
– Племянник Вилли Шварцкопфа? Оберштурмбанфюрера, у которого открылся талант лабазника? Я думаю, он хорошо наживается на хозяйственной работе в СС.
– Вилли Шварцкопф – старый член партии, – возразил Вайс.
– Поэтому он и успел нахватать себе столько ариезированного имущества, что стал богачом!
– Он живет очень скромно.
– Где?
– В своей личной канцелярии.
– А вы были в его новом особняке?
– Я дружу только с Генрихом.
– Напрасно. Друзей следует выбирать не по влечению сердца, а по тому месту, которое они занимают в империи.
– Но я не смею предложить свою дружбу фюреру, – усмехнулся Вайс.
Фаергоф расхохотался, но глаза его остались холодными. Внезапно он спросил требовательно:
– Вы действительно готовы были отдать жизнь за Шелленберга, когда находились в тюрьме?
– А что мне еще оставалось? – в свою очередь задал вопрос Вайс. – Я предпочел быть повешенным за преданность Шелленбергу, чем за то, что не сохранил преданности ему.
– Это вы хорошо сказали, – одобрил Фаергоф. – А то, знаете, личности, щеголяющие в одеждах героев, не внушают мне доверия. В этом всегда есть что-то противоестественное. Еще вопрос: вы были знакомы с Хакке?
– Да.
– Что вы о нем можете сказать?
– Болван.
– Ну а подробнее?
– Если вы о нем знаете что-нибудь другое – пожалуйста!..
– А что именно вы о нем знаете?
– Думаю, меньше, чем вы.
– Ах, так! – зло воскликнул Фаергоф. – Так вот: Хакке показал, что предлагал вам взять досье, которые хранились у него в сейфе.
– Что значит «показал»? – спросил Вайс. – Разве его кто-нибудь допрашивал?
– Сейчас я вас допрашиваю.
– О чем?
– Почему вы отказались взять у него досье? Вы ведь знали, кого они касаются.
– Вот поэтому я и отказался, – ответил Вайс.
– Точнее, – потребовал Фаергоф.
– Если бы я только подержал их в руках, – сказал Вайс, – меня бы давно ликвидировали. Ведь так?
– Так, – подтвердил Фаергоф.
– Ну вот вам мой ответ на ваш вопрос.
– А почему вы не донесли?
– Кому?
– Шефу.
– Как по-вашему, если бы Шелленберг не захотел связать себя некими сведениями о фюрере, которые никому не должны быть известны, что бы он сделал со мной? Ликвидировал.
– А если б он захотел ознакомиться с досье?
– Тогда зачем ему, чтобы об этом знал я? И в этом случае он поступил бы со мной так же.
– Слушайте! – воскликнул Фаергоф. – Вы мне нравитесь, вы просто разумный трус.
Вайс сказал убежденно:
– А я и не скрываю этого. На нашей службе единственный способ сохранить жизнь – стараться не предугадывать, что тебе прикажут сделать, а делать только то, что тебе приказывают.
– Прекрасно, – с облегчением согласился Фаергоф. – Но все-таки вы, наверно, хотите чего-то большего?
– Как и все, – вздохнул Вайс. – Хочу, чтобы мне приказывало как можно меньше людей, а я мог бы отдавать приказания многим.
– Отлично! – обрадовался Фаергоф. – Вы просто открыли универсальную формулу стимула для каждой человеческой личности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147