В силу этого я предлагаю – не безвозмездно, естественно, а в порядке чисто делового соглашения, – чтобы вы использовали вашу агентуру в лагерях для выявления лиц, имеющих материально обеспеченных родственников за границей.
– Я полагаю, – солидно сказал Вайс, – об этом вам следовало сообщить нашему командованию, и, когда будет соответствующий приказ, наша агентура, безусловно, такой приказ выполнит.
Советник снова поморщился.
– Поймите, – сказал он несколько раздраженно, – это лично моя идея. Я поделился ею с некоторыми высокопоставленными персонами в имперском руководстве, и они проявили заинтересованность. Но если о намечаемой операции будет разглашено в любой форме, даже в форме секретного приказа, другие могут также заинтересоваться ею, и тогда, как бы ни была велика полученная сумма, она уменьшится соответственно числу заинтересованных лиц и станет уже не столь значительной.
– Следовательно, эта «операция» носит чисто деловой, коммерческий характер, связанный с интересами определенного круга людей?
– Иначе, – с достоинством заявил советник, – наше государство могли бы обвинить, как вы сами только что выразились, в торговле людьми. А это, мой друг, возврат к черным временам средневековья. Кроме того, вы должны запомнить, что операция эта носит гуманный характер: вернем детям отцов и матерей или детей – матерям и отцам. Кстати, не забудьте внимательно обследовать детские лагеря. И обратите внимание на следующее: мы располагаем известным числом фотографий детей, которых разыскивают родители, обладающие значительными средствами. Пребывание в лагерях, насколько я понял, накладывает на внешность их маленьких обитателей определеный отпечаток, и некоторые черты сходства с фотографическими портретами утрачиваются. Учтите это обстоятельство. Кроме того, детская психика и память в лагерных условиях менее устойчивы, чем у взрослых. Поэтому, если какой-либо ребенок окажется похож на фотографию, но показания этого ребенка не совпадут со сведениями о его прошлом, следует настолько твердо внушить ему эти сведения, чтобы в момент вручения ребенка родителям у тех сразу же не возникло сомнения.
Заметив что-то такое в глазах Вайса, что ему не совсем понравилось, советник добавил строго:
– Считаю необходимым напомнить вам, что лица, заинтересованные в этой операции, располагают безграничными возможностями устранить любого, кто ответит нескромностью на то доверие, какое, например, я вам сейчас оказал.
И тут же, достав из бумажника чистый бланк с печатью, на котором стояла подпись, показал его Вайсу.
– Если мы найдем общий язык, – сказал советник, – то в этот уголок будет наклеена ваша фотография. И, допустим, звание оберштурмфюрера вам обеспечено, что равно обер-лейтенанту. – Спросил: – Вам, очевидно, известен строжайший приказ фюрера о присвоении очередных офицерских званий только фронтовикам? – Твердо заверил: – Все это будет оформлено самым законным порядком.
Вайс встал.
– Благодарю вас, господин имперский советник, за доверие! Рад служить вам.
– А вы отличный парень, господин обер-лейтенант Вайс, – похлопал его по плечу советник. – Капитан Дитрих совершенно точно охарактеризовал вас. Вы человек, который не запрашивает больше, чем он стоит.
Хотя эта похвала и имела двусмысленный характер, Иоганн предпочел в данных условиях посчитать ее высшей оценкой своих достоинств и еще раз благодарно улыбнулся советнику.
Присутствие жениха не наложило отпечатка ни на внешность, ни на поведение баронессы.
Она не нашла нужным прибегнуть к спасительным средствам косметики: запудрить морщины, нарумянить увядшие, сухие щеки. И одета она была, как всегда, небрежно. Столь же неизменным оставалось выражение ее лица – суровым и язвительным.
Об Ольге она сказала недовольным тоном:
– Эта девица ведет себя так, будто оказывает мне честь своим присутствием. Еле отвечает на вопросы. Сидит, уставившись в одну точку. Я предложила ей осмотреть замок, она отказалась. Я ознакомила ее с моей родословной. Она дерзко заявила, что в России родословные книги ценятся только животноводами для выращивания племенного скота. Я не для того была так терпелива с этой русской, чтобы мои старания оказались напрасными.
– Ваши заслуги будут оценены абвером, – напомнил Вайс.
– Ну что может для меня сделать ваш абвер! – пренебрежительно бросила баронесса. – Вот если бы мне предоставили другое, более доходное поместье. Ведь я вынуждена сама заботиться о себе. – И приказала Вайсу: – Ступайте к своей подопечной. Она в гостиной.
При звуке открываемой двери девушка повернула в эту сторону лицо и, не мигая, как-то странно глянула куда-то мимо Вайса. Взгляд ее не выражал ничего, кроме ожидания. Она спросила:
– Ну?
– Что с вами?
– Ах, это вы! – И сказала она это так, словно не видела, кто вошел, а узнала Вайса только после того, как он обратился к ней.
Вайс предложил прогуляться по парку. Ольга решительно отказалась.
– Я очень прошу, – подчеркнуто настойчиво повторил свою просьбу Вайс.
– А если я все-таки не соглашусь, вы меня заставите?
– Да, я буду вынужден. Мне необходимо поговорить с вами.
В вестибюле он нашел ее пальто и подал ей. Спускаясь по лестнице, она держалась за перила. Вайс хотел вежливо уступить ей дорогу, но она остановилась и стояла до тех пор, пока он не пошел впереди.
Она неуверенно шагала по расчищенной от талого снега аллее, не глядя на землю, ступая по лужам так, будто нарочно хотела промочить ноги. На лице ее было странное, горестно-озабоченное, сосредоточенное выражение.
Когда Вайс свернул на боковую дорожку, девушка, как бы машинально, продолжала идти по аллее. Вайс окликнул ее. Она пошла на его голос, продираясь сквозь кустарник.
Вайс остановился и, когда девушка приблизилась, резко махнул рукой перед ее лицом. Она даже не отшатнулась, не зажмурилась, только веки чуть дрогнули.
Вайс знал, что от голода на какое-то время теряли зрение не только многие заключенные концлагерей, но также и те, кого гестапо подвергало специфическим способам допросов. Такие периоды слепоты наступали внезапно.
Девушка, очевидно, не видя Вайса или, возможно, едва различая его, словно сквозь туман, должно быть, почувствовала на себе внимательный взгляд. Она поспешно отвернулась.
– Нина! – решительно сказал Иоганн и, взяв ее за плечи, принудил повернуть к нему лицо. – Нина, – повторил он, – я все о вас знаю!
Девушка сжалась всем телом и вдруг, вырвавшись из рук Вайса, спотыкаясь, побежала по дорожке.
Иоганн догнал ее.
– Ну, – приказал он, – не делайте глупостей!
Он тщательно продумал информацию Центра об этой «Ольге», и вывод, к которому он сейчас пришел, показался ему единственно правильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
– Я полагаю, – солидно сказал Вайс, – об этом вам следовало сообщить нашему командованию, и, когда будет соответствующий приказ, наша агентура, безусловно, такой приказ выполнит.
Советник снова поморщился.
– Поймите, – сказал он несколько раздраженно, – это лично моя идея. Я поделился ею с некоторыми высокопоставленными персонами в имперском руководстве, и они проявили заинтересованность. Но если о намечаемой операции будет разглашено в любой форме, даже в форме секретного приказа, другие могут также заинтересоваться ею, и тогда, как бы ни была велика полученная сумма, она уменьшится соответственно числу заинтересованных лиц и станет уже не столь значительной.
– Следовательно, эта «операция» носит чисто деловой, коммерческий характер, связанный с интересами определенного круга людей?
– Иначе, – с достоинством заявил советник, – наше государство могли бы обвинить, как вы сами только что выразились, в торговле людьми. А это, мой друг, возврат к черным временам средневековья. Кроме того, вы должны запомнить, что операция эта носит гуманный характер: вернем детям отцов и матерей или детей – матерям и отцам. Кстати, не забудьте внимательно обследовать детские лагеря. И обратите внимание на следующее: мы располагаем известным числом фотографий детей, которых разыскивают родители, обладающие значительными средствами. Пребывание в лагерях, насколько я понял, накладывает на внешность их маленьких обитателей определеный отпечаток, и некоторые черты сходства с фотографическими портретами утрачиваются. Учтите это обстоятельство. Кроме того, детская психика и память в лагерных условиях менее устойчивы, чем у взрослых. Поэтому, если какой-либо ребенок окажется похож на фотографию, но показания этого ребенка не совпадут со сведениями о его прошлом, следует настолько твердо внушить ему эти сведения, чтобы в момент вручения ребенка родителям у тех сразу же не возникло сомнения.
Заметив что-то такое в глазах Вайса, что ему не совсем понравилось, советник добавил строго:
– Считаю необходимым напомнить вам, что лица, заинтересованные в этой операции, располагают безграничными возможностями устранить любого, кто ответит нескромностью на то доверие, какое, например, я вам сейчас оказал.
И тут же, достав из бумажника чистый бланк с печатью, на котором стояла подпись, показал его Вайсу.
– Если мы найдем общий язык, – сказал советник, – то в этот уголок будет наклеена ваша фотография. И, допустим, звание оберштурмфюрера вам обеспечено, что равно обер-лейтенанту. – Спросил: – Вам, очевидно, известен строжайший приказ фюрера о присвоении очередных офицерских званий только фронтовикам? – Твердо заверил: – Все это будет оформлено самым законным порядком.
Вайс встал.
– Благодарю вас, господин имперский советник, за доверие! Рад служить вам.
– А вы отличный парень, господин обер-лейтенант Вайс, – похлопал его по плечу советник. – Капитан Дитрих совершенно точно охарактеризовал вас. Вы человек, который не запрашивает больше, чем он стоит.
Хотя эта похвала и имела двусмысленный характер, Иоганн предпочел в данных условиях посчитать ее высшей оценкой своих достоинств и еще раз благодарно улыбнулся советнику.
Присутствие жениха не наложило отпечатка ни на внешность, ни на поведение баронессы.
Она не нашла нужным прибегнуть к спасительным средствам косметики: запудрить морщины, нарумянить увядшие, сухие щеки. И одета она была, как всегда, небрежно. Столь же неизменным оставалось выражение ее лица – суровым и язвительным.
Об Ольге она сказала недовольным тоном:
– Эта девица ведет себя так, будто оказывает мне честь своим присутствием. Еле отвечает на вопросы. Сидит, уставившись в одну точку. Я предложила ей осмотреть замок, она отказалась. Я ознакомила ее с моей родословной. Она дерзко заявила, что в России родословные книги ценятся только животноводами для выращивания племенного скота. Я не для того была так терпелива с этой русской, чтобы мои старания оказались напрасными.
– Ваши заслуги будут оценены абвером, – напомнил Вайс.
– Ну что может для меня сделать ваш абвер! – пренебрежительно бросила баронесса. – Вот если бы мне предоставили другое, более доходное поместье. Ведь я вынуждена сама заботиться о себе. – И приказала Вайсу: – Ступайте к своей подопечной. Она в гостиной.
При звуке открываемой двери девушка повернула в эту сторону лицо и, не мигая, как-то странно глянула куда-то мимо Вайса. Взгляд ее не выражал ничего, кроме ожидания. Она спросила:
– Ну?
– Что с вами?
– Ах, это вы! – И сказала она это так, словно не видела, кто вошел, а узнала Вайса только после того, как он обратился к ней.
Вайс предложил прогуляться по парку. Ольга решительно отказалась.
– Я очень прошу, – подчеркнуто настойчиво повторил свою просьбу Вайс.
– А если я все-таки не соглашусь, вы меня заставите?
– Да, я буду вынужден. Мне необходимо поговорить с вами.
В вестибюле он нашел ее пальто и подал ей. Спускаясь по лестнице, она держалась за перила. Вайс хотел вежливо уступить ей дорогу, но она остановилась и стояла до тех пор, пока он не пошел впереди.
Она неуверенно шагала по расчищенной от талого снега аллее, не глядя на землю, ступая по лужам так, будто нарочно хотела промочить ноги. На лице ее было странное, горестно-озабоченное, сосредоточенное выражение.
Когда Вайс свернул на боковую дорожку, девушка, как бы машинально, продолжала идти по аллее. Вайс окликнул ее. Она пошла на его голос, продираясь сквозь кустарник.
Вайс остановился и, когда девушка приблизилась, резко махнул рукой перед ее лицом. Она даже не отшатнулась, не зажмурилась, только веки чуть дрогнули.
Вайс знал, что от голода на какое-то время теряли зрение не только многие заключенные концлагерей, но также и те, кого гестапо подвергало специфическим способам допросов. Такие периоды слепоты наступали внезапно.
Девушка, очевидно, не видя Вайса или, возможно, едва различая его, словно сквозь туман, должно быть, почувствовала на себе внимательный взгляд. Она поспешно отвернулась.
– Нина! – решительно сказал Иоганн и, взяв ее за плечи, принудил повернуть к нему лицо. – Нина, – повторил он, – я все о вас знаю!
Девушка сжалась всем телом и вдруг, вырвавшись из рук Вайса, спотыкаясь, побежала по дорожке.
Иоганн догнал ее.
– Ну, – приказал он, – не делайте глупостей!
Он тщательно продумал информацию Центра об этой «Ольге», и вывод, к которому он сейчас пришел, показался ему единственно правильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147